Читайте Часть 1 повести "Кошки не лают" в нашем журнале.
Автор: Юрий Ершов
Медленно ступая по плотно пригнанным каменным плитам пола, девочка коснулась беленой стены, придерживаясь за нее, добралась до широкого и глубокого проема, почти полностью перекрытого створкой сдвижной двери. На этом месте дорожка солнечного света заканчивалась. Дальше лежал неведомый континент мрака, принадлежащий кошмарному чудовищу. Именно он, неизвестный невидимый монстр, заставлял Ольфину сдерживать дыхание, чтобы не выдать себя неосторожным вдохом. Темнота сама по себе девочку, несомненно, не беспокоила, ведь она прекрасно знала, как разогнать ночь и не дать себя в обиду. Однако, прекрасно умея себя защитить, Ольфина внутренне трепетала перед кошмарным чудовищем. Против неведомого невидимого монстра сложенные в лодочку ладони бессильны.
Тяжелая на вид створка почти без усилия, плавно и бесшумно отъехала вбок. Запахи горячего масла, пара, газа, дыма сделались сильнее. Глаза девочки уже привыкли к темноте, различая красные отблески пламени по периметру печной заслонки. Над топкой до самого потолка поднимался круглый металлический бак, от которого в разные стороны тянулись разновеликие трубы. Сразу у входа стоял чудной железный стол с рычагами, кнопками, педалями и круглой штукой, похожей штурвал, которым главный начальник железнодорожной станции управляет стрелками путей.
Рядом с железным столом возвышался шкаф, открытые полки которого оказались заполнены миниатюрными предметами. Рассматривая крошечную мебель, игрушечные инструменты, филигранно выполненные приборчики, статуэтки и абсолютно непонятные штуки, девочка увидела стопки микроскопических книг. Любой из наиболее крупных экземпляров мог легко разместиться на ногте Ольфины! На потертых обложках проступали из-под пыли ряды букв, к страничкам, тонким как кожистые крылья бабочек, было страшно прикоснуться. Вряд ли, вряд ли эти крошечные книги написал папа.
Девочка не поняла, что произошло. Плита под ее ногами ненамного ушла вниз, послышался щелчок, далекий гул, свист. Вверху затрещала короткая молния, вспыхнул газовый рожок. Вжав голову в плечи, Ольфина как будто ожидала, что сейчас обрушится перекрытие.
Под сводчатым потолком появилось колеблющееся голубое пламя, постепенно озарилась вся люстра, состоящая из множества огней. Свет быстро смелел, отнимая у темноты новые подробности.
К полной радости девочки, кошмарного чудовища здесь не было!
Комната занимала, без малого, всю площадь пристройки. Убранство и обстановка не впечатляли ни гармоничностью сочетаний, ни продуманностью единого стиля. Обычнейшее помещение глубоко утилитарного назначения. Массивные колонны, выполненные в подражание древним архитекторам и свежие, веселых расцветок обои резко контрастировали с тяжелыми шкафами, столами, заваленными бумагами и химической посудой, грубоватыми механизмами, кое-как окрашенными трубами, тянущимися вдоль стен и даже по дугообразному потолку. В средней части помещения была установлена округлая металлическая конструкция, напоминающая весы с девятью чашками, подвешенными на цепях. Одна плошка лежала на постаменте, остальные висели в воздухе.
Ольфина не представляла себе, как вообще полагается выглядеть папиной лаборатории. Это помещение вполне отвечало фантазиям девочки хотя бы тем, что в нем находилось множество необыкновенных, таинственных, непонятных вещей. Например, давно не выходящее из моды газовое освещение провели в комнаты особняка еще задолго до рождения Ольфины, но она прекрасно знала, что светильники в доме не загораются так загадочно. За газовым освещением присматривает специальный слуга.
Сойдя с подвижной плиты, девочка шагнула обратно. Вновь послышался щелчок, знакомый отдаленный гул и свист, закончившийся молнией, сверкнувшей над уже горящим газовым рожком.
Необыкновенная игрушка пришлась по душе Ольфине, и девочка принялась скакать на плите, пока ей не надоело это занятие.
- Попрошу на день рождения такую же машинку для молний! - воскликнула Ольфина.
- Попрошу на день рождения такую же машинку для молний, - раздался скрипучий голос.
За всеми страхами и первыми удивительными находками, девочка совершенно забыла о таинственном одиноком эхе, гостящем где-то в папиной лаборатории. Кошмарное чудовище было надежно забыто, испуг давно прошел, впечатлений Ольфине хотелось еще, и как можно больше. Ведь теперь здесь стало светло, а кошмарное чудовище могло прятаться лишь в полной темноте. Смело, по-хозяйски вышагивая по пристройке, девочка заглядывала за каждый шкаф, иногда даже поднимала бумаги на столах, осматривала мрачные углы и самые дальние закоулки за многочисленными и разными механизмами. Одинокое горное эхо наверняка было чемпионом по пряткам.
Обойдя все помещение по периметру, Ольфина вернулась к входу, еще раз вдавив подвижную плиту в пол, насупилась. Проигрывать она ужасно не любила. Девочка хотела позвать хитроватое эхо, но не знала, как будет правильней, вежливей сказать, при этом не признавая своего поражения. Отлично помня, что к незнакомым, не относящемся к прислуге взрослым людям обязательно нужно обращаться с исключительной вежливостью, Ольфина никак не могла решить, относится ли одинокое эхо к взрослым и, главное, людям.
- Холодно или горячо? - наконец спросила девочка, лукаво улыбаясь.
- Холодно или горячо.
Звук доносился из центра кабинета. Расчет Ольфина оправдался самым великолепным образом. Девочка обманула одинокое эхо, вынудив его заговорить!
Высокая металлическая конструкция, очень похожая на увеличенные в каких-то неясных целях аптекарские весы, стояла на постаменте из больших валунов, скрепленных цементом. С боков механизма торчали рычаги, выкрашенные во всевозможные цвета, виднелись стальные квадратные педали. Примерно на высоте взрослого человека машину опоясывал узкий круг с девятью полушариями, на вершинах которых торчали смешные рупоры, напоминающие утиные клювы. Между громадными анкерными болтами поблескивала полировкой овальная чашка с пятью пухлыми мешочками из зеленой ткани и тремя гирьками. В общем и целом, механизм был одним из десятков, если не сотен различных машин, установленных в кабинете, выделяясь на общем фоне только своими внушительными размерами.
- Горячо! Отчаянно обожглась! - воскликнула девочка, старательно делая вид, что полностью рассекретила эхо и теперь интересуется лишь содержимым мешочков.
- Горячо. Отчаянно обожглась.
Голос раздавался из утиного клюва, теперь в этом уже не оставалось сомнений. Каждый звук, слог сопровождался слабенькой молнией, освещающей ближайшее к Ольфине полушарие. В глубине рупоров, в такт произносимым словам вспыхивали слабые огни. Разговаривало совсем не эхо, а механизм. Необычный, удивительный, но всего только механизм! Вопросы церемоний моментально отпали. С любыми машинами, совершенно точно, можно общаться запросто, будто с прислугой.
Стоило девочке снять мешочек, как цепи дрогнули. Круг провернулся, завертелся, останавливаясь с неохотным сухим шестереночным шелестом. Между балками на секунду показался треугольный маятник, и сейчас же спрятался пугливой мышкой. К постаменту послушно подплыла следующая чашка.
В мешочке, перехваченном лентой, был насыпан самый обыкновенный речной песок. Не раздумывая, Ольфина взяла две гирьки из трех, взамен подложив развязанный мешочек. Все повторилось с идеальной точностью. Вновь появился маятник - мышка, вновь зашелестели шестеренки, вновь засверкали огни и молнии, вновь двинулся круг, остановившись в момент, когда в нижнем положении замерла новая чашка.
Девочку начала захватывать эта поразительно странная, но живая и необычная игра с абсолютно неизвестными правилами.
- Замечательно! - восхищенно сказала она, ставя на чашку обе гирьки из тех, что забрала раньше. - Как жаль, папа не показывал мне машину раньше! Повторяйте, повторяйте, смешная машинка!
После короткой паузы в трубах зашипело, облачко пара поднялось из недр аппарата.
- Как жаль, папа мне замечательную машину раньше не показывал, - заскрипел механизм.
Круг провернулся, подставляя другое полушарие. Сверкнула особенно яркая вспышка, и устройство неожиданно для Ольфины продолжило:
- Как жаль, собственные расчеты мы не проверили. Поиски экспедиции, поиски следов, нашими товарищами в диком ущелье оставленных, на долгие годы затянулись. Ошибка за ошибкой следовала, а мы исступленно движение к цели продолжали. Злой рок над нами довлел, неумолимо к беде приближая. Мы могли бы управляющую систему лучевых корпускулярных уловителей изменить, первый робкий шаг к открытию века не сумев сделать.
Раздался тяжелый вздох. Густые клубы пара окутали замолчавший механизм.
Игра становилась все веселее и веселее!
Машина, разумеется, не могла создавать и осмысленно выстраивать предложения, для этого ей необходимо стать умнее человека. Все дело в настройках удивительного аппарата. Вначале просто повторяя фразы Ольфины, механизм начал вспоминать когда-то произнесенное папой в лаборатории. Несколько случайных слов девочки вызвали из поразительно сложной электрической памяти устройства целый ворох предложений. Пожалуй, если научиться правильно управлять машиной, устройство сумеет рассказать целую историю, возможно, даже прочитает наизусть папины книги, нисколько не перевирая строки на диковинный машинный лад.
Ольфина не глядя ставила гирьки, не считая, сбрасывала мешочки, пытаясь угадать, какое из быстро меняющихся полушарий замрет против нее следующим. Аппарат говорил, говорил, говорил не умолкая. Ни разу не изменив тембра, устройство лишь резко уменьшало и увеличивало громкость голоса, нисколько и никогда не заботясь о выражении. Речь механизма то выправлялась, то вновь сбивалась на тяжеловесный машинный лад, то пестрела кособокими научными терминами, то становилась изумительным образчиком игривой великосветской беседы.
Иногда машина начинала чтение произведения с самого начала, произнося имя автора. Оказывается, повинуясь командам девочки, аппарат читал главы из разных книг, как написанных папой Ольфины, так и других писателей. Память устройства поражала объемом. Электрические недра удивительного механизма содержали десятки, если не сотни произведений. Девочку, крайне удивленную тем, что металлическая машина в принципе умеет говорить, главным образом заинтересовала сложная система механических взаимодействий и выбора. Это была настоящая лотерея, а розыгрыш происходил прямо перед глазами Ольфины!
Голос устройства все реже становился громче, неторопливо, постепенно затихая. Электрические разряды заметно ослабели, овальные чашки вздрагивали и ненадолго останавливались, прежде чем поменяться местами, пар шипел намного яростнее, исключительно все абзацы читаемых книг сплошняком перевирались на машинный лад. Похоже, механизм стал сдавать, уставая будто обыкновенный человек. Однако девочка решила, что слишком долго молчала, заинтригованная игрой с мешочками и гирьками.
- Однажды ночью! В окошке птичка! - отрывисто выкрикнула она, нажимая на педаль и бессмысленно передвигая рычаги.
- Однажды ночью я, будто от толчка проснулся. В окне вечно спящей птицей Луна замерла. С изумлением, граничащим с сумасшествием, я на сияющем диске ночной странницы пульсирующую алую точку увидел. Страшный удар, удар из жестокого космоса последовал, странницу напополам раскалывая. В тот миг гром, ужаснее залпа тысячи тысяч орудий грянул. Ученые от планеты нашей кавардак обломков уводили. Магнитный резонанс, созданный контуром могучего пульсатора, пространственную связь между планетами разорвал. Природное, долгими геологическими эпохами создавшееся равновесие, хаос сменил…
Механизм продолжал говорить, но размеренный скрипучий голос решительно заглушил протяжный, жуткий свист пара, вырывающегося из клапанов.
Страшная истерическая симфония раненой машины не произвела на Ольфину ни малейшего впечатления. Бросив на чашку все имеющиеся в ее распоряжении мешочки, девочка забрала три гирьки, дернула за зеленый рычаг, передвинула оранжевый… затем черный… снова зеленый… взялась за синий… опять черный… нажала на подвернувшуюся стальную педаль. Сейчас Ольфина представляла себя машинистом самой умной в мире, послушной и даже говорящей двигательной установки футуристического парохода, сожалея о том, что у нее при себе нет форменной фуражки с золотым околышем и сверкающим красным лаком козырьком.
- Продолжаем игру! - воскликнула девочка, взмахивая рукой так, как это делал главный начальник речной пристани, отправляя в плавание обыкновенный современный парусник. Где-то сбоку тренькнул колокольчик, приводя Ольфину в совершеннейший восторг. - Капитан! Машина, полный ход!
- Машина ученых полный ход развила. Неведомую мне игру продолжая, стрелка прибора, интенсивность эфирного потока показывающего, в красную зону бросилась. Луна погибла, Земля, планета наша любимая, на грани меж жизнь и смертью в тот час находилась. Основная гальваническая батарея… расплавилась, плазменные элементы питания взрывались, осколками корпус буравя. Вспышки мертвенного света лабораторию оза… озаряли. Разряды атмосферного электричества меня обняли, мгновенно из башни замка вытянули, со скоростью беговой лошади над аллеями пронесли, в небо вознося и дальше, дальше, в космос увлекая… Взлетев над… горизонтом, я с темнотой распрощался, ночь в дар родине оставляя. Первым мне довелось космос узнать. Наука современности грубо лжет, расчеты о межпланетной пустоте широкой публике… пре… предоставляя. Необычайно жаркие солнечные лучи мое лицо опаляли, но, странно, эфир, воздух открытого космического пространства нестерпимо холодным, хотя и как мед густым оказался… Мертвая Луна крошилась, пыль в лицо мое бросая. Метеоры… ежесекундно мне смертью грозили, словно ядра пушечные, мимо… мимо… мимо проносясь. На полном ходу к груде обломков приближаясь, я то увидел, что от земных наблюдателей надежно сокрыто… В отрогах колоссальных… гор величественные здания… городов возвышались, парки… зеленели, удивительные… тран… транспортные… средства… лунные… лунные реки… борозди… боро… бо…
Каждая пауза, сделанная машиной, сопровождалась отчаянным звоном колокольчика и исступленным шипением. Теперь, когда механизм замолчал, пар перестал выходить из клапанов. Движение маятника и чашек прекратилось. В наполненной механическими шумами пристройке стало тихо.
Возможно, все это было нормальным для машины, рассказывающей истории, но молчание и неподвижность замечательного устройства показались Ольфине очень подозрительными. Девочка попятилась.
Бак на входе в лабораторию подпрыгнул, из топки вырвался язык пламени, оставляя на стене черный след. Дрогнула крыша пристройки. Чудной железный стол распался на части, теряя рычаги. В трубах заклокотало. Звонок в последний раз тренькнул и сейчас же задрожало здание, застонал металл. Тяжелая конструкция опасно накренилась, выгибая несущие балки. Со страшным звоном лопнул анкерный болт, другой, третий. Внутри, в глубине аппарата разорвалась труба. Выламывая валуны из пьедестала, перегретый пар вырвался наружу. По полу побежали ручьи дьявольски горячей воды. Маятник слетел с оси, отскочил к стене, ломая дверцы шкафа. Оторвавшись, стальная балка ударила по своду потолка, упала вниз, в клочья расшибая плиты. Чашки, будто испуганные кролики бросились в разные стороны, раскатились в углы помещения. По разбитым камням и рваному железу неистово барабанили звенья цепей. Голубые огни люстры неуверенно замигали, некоторые погасли, остальные стали коптить, горя в половину прежней силы.
Все это заняло считанные секунды. Катастрофа произошла настолько стремительно, что девочка успела лишь ахнуть, сжаться. К великому счастью для Ольфины, ее не затронули перегретый пар, разорванный металл, обломки камней. Единственную пику арматуры, нацелившуюся ударить прямо в колено девочки, Ольфина отбила, каким-то чудом успев выставить вперед согнутые лодочкой ладони. Перестаравшись с защитой, девочка слишком сильно толкнула арматуру, в клочья, в пыль разбив пикой несколько падающих неподалеку кирпичей.
Скелет погибшей машины грохнулся немного в стороне, едва не пробив насквозь наружную стену. Грохот стих. Испуганная, ошеломленная Ольфина стояла на крошечном пятачке уцелевших плит, среди нагромождения железа, среди бед, разрушений и дел, которые натворила. Не опуская руки в защитном жесте, девочка закрыла, открыла, снова закрыла и открыла глаза. Зрелище было ужаснее самого страшного ужаса. Пыль деловито засыпала картину, полную разрушений и безумных кошмаров.
Одинокое грустное эхо Ольфина не нашла и, заигравшись с необыкновенным механизмом, даже забыла думать о папином госте в лаборатории. А ведь никакого эха не было и в помине. Безнадежно уничтожив удивительную, наверное, даже уникальную говорящую машину и неизвестно сколько феноменальных машин в придачу, Ольфина умудрилась серьезно повредить даже само здание. Большое кирпичное здание! Вот в чем ужас ситуации. Вряд ли папа теперь останется доволен тем, что его замечательная добросердечная дочь спасла незнакомую треххвостую кошку из запертой лаборатории.
Нет, очень не зря папа строго-настрого запрещал Ольфине входить в пристройку под ужасающей угрозой навсегда открутить ей уши. Девочка по-прежнему уверенно сомневалась насчет ушей, но, вспоминая красивую куклу с огромными розовыми бантами, которую просила на день рождения в этом месяце, мысленно распрощалась с игрушкой. Действительно, строгим обещанием навсегда открутить уши здесь не отделаешься. По всей вероятности, придется забыть и о мороженном, и о прогулках с мамой по ателье, косметическим салонам, магазинам готового платья. Новая шляпка, зонтик, сумочка, сапожки, шубка, собственная лошадка? Увы, о них не стоит даже мечтать. У Ольфины возникло такое чувство, что гостинцев родителей ей теперь не увидеть до самой старости, когда подарки уже не нужны в принципе.
Девочка заплакала, кулачками размазывая слезы по щекам. Не кукла, не мороженое, не сапожки, даже не саночки, обещанные папой к зиме, которая настанет уже буквально через пару сотен дней, окончательно расстроили Ольфину. Боясь прячущихся в темноте монстров, она сама сейчас стала непослушным, злым, натуральным кошмарным чудовищем. По-настоящему кошмарным чудовищем. Иначе никак нельзя назвать взрослого восьмимесячного человека, нарушающего запреты, разрушающего во время игры удивительные высокосложные машины и целые здания.
Глаза Ольфины широко открылись. Последние слезинки заторопились к подбородку.
Когда говорящий механизм упал, несколько анкерных болтов уцелели. Выломав по пути кусок фундамента, тяжелая металлическая конструкция пробила камни пола. Под толстой погнувшейся балкой обнаружились ступеньки лестницы, уходящей вниз.
Здесь, прежде прикрытый одной из многочисленных плит, находился секретный подземный ход! Слезы детской горести, не в силах бороться со всепоглощающим любопытством, растаяли.
Продолжение следует...
Нравится повесть? Поблагодарите Юрия Ершова переводом с пометкой "Для Юрия Ершова".