Маршал Маннергейм пишет: «Правительство намеревалось 25 июня выступить в парламенте с заявлением о том, что оно приняло решение о поддержке нейтралитета Финляндии. Доклад премьер-министра был готов уже 24 июня вечером, но события следующего дня вынудили правительство пересмотреть вопрос, и теперь ничего иного не оставалось, кроме констатации факта, что Советский Союз начал планомерные военные действия. Информация, с которой вечером того же дня я выступил в парламенте, вызвала заявление полного доверия правительству, и парламент объявил, что Финляндию вновь вынудили на ведение оборонительной войны».
На самом деле де-факто Финляндия вступила в войну ранее. И совершенно не удивителен вывод современного финского историка «Когда теперь, на основании архивных материалов, мы задаем вопрос, каким образом Финляндия решилась на войну-продолжение - ответ один: наша страна по существу пошла на нее по собственной инициативе»
Военные приготовление к вступлению в войну шли около полугода. И они не остались не замеченными другими странами. «зарубежные страны отчетливо осознавали, куда склоняются события в Финляндии в июне 1941. Посол Швеции в политическом плане «знал все» и ежедневно докладывал в Стокгольм о положении в стране. Накануне войны у нашего самого крупного торгового партнера, Англии, также имелись точные и верные сведения о развитии событий в Финляндии. Как же после этого можно утверждать, что Финляндия неожиданно вступила в войну?
Потому, что народ Финляндии не знал о происходящем. Он являлся единственной стороной, которую не информировали, в какую сторону развиваются процессы, замалчивание успешно продолжалось и после войны».
17 июня 1941 была начата всеобщая мобилизация. «В советском представительстве в Хельсинки пытались каким-то образом продолжать оказывать влияние на финское руководство. Так, Е. Т. Синицын срочно прибыл в министерство иностранных дел и в категорической форме задал вопрос: «В чем заключалась причина мобилизации финнов?» Последовавший ответ, однако, не давал убедительных объяснений. Советскому представителю лишь сообщили, что «Финляндия призывает на службу некоторую часть своих солдат, поскольку на территории страны много иностранных войск»».
24 июня генерал Сииласвуо отдал распоряжения по управлению захваченными советскими территориями: назначенные в общины коменданты должны были уважать права идостоинство семей, права личности, собственность и религиозные чувства жителей. Грабежи были запрещены; о военных налогах и реквизициях должны были последовать особые распоряжения.
Однако сразу же финны не могли воевать, на мобилизацию требовалось время. «Во время встречи 30 января 1941 г. в Берлине и обсуждения этих вопросов с генерал-полковником Францем Гальдером генерал Хейнрикс осторожно заметил, что мобилизация в Финляндии может продлиться 4-5 дней, а сосредоточение войск на границе после этого займет еще пять дней. На переговорах в Зальцбурге 25 мая 1941 г. Хейнрикс заявил, что на всю мобилизацию финнам требуется девять дней». Таким образом приблизительно до 26-27 июня Финляндия не могла открыть полномасштабные боевые действия.
Однако в малых масштабах боевые действия велись.
Накануне дня Барбароссы германские минные заградителя вышли вечером из финских шхер и ночью без каких-либо осложнений поставили поперек Финского залива два мощных минных заграждения: от Порккала - «Корбету» (400 мин и 700 буев против тральщиков), и от Корппо - «Аполду» (590 мин и 700 буев). Третью операцию по минированию заливов эстонских архипелагов в это же время провели вышедшие из Корппо немецкие торпедные катера. При благожелательной поддержке финнов стремительная операция немцев удалась сверх всяких
ожиданий. Финские большие подводные лодки «Весихииси», «Ветехинен» и «Ики-Турсо» предприняли 22 июня 1941 г., т. е. за три дня до вступления Финляндии в войну, рейд по минированию залива Кунда близ эстонского побережья, который они совершили со своей базы в шхерах Порвоо. Две субмарины повторили операцию 23-24 июня в районе Суурсаари. В рамках этих военно-морских операций 22 июня планировалось провести минирование подступов к Кронштадту силами Люфтваффе. Данная задача выполнялась четырнадцатью самолетами Юнкерc-88 из Kampfgruppe 806, которые поднялись в Восточной Пруссии, но дозаправку на обратном пути проводили на финском аэродроме Утти. В первом самолете в качестве «лоцмана» находился финский офицер связи. Системы противовоздушной обороны Финляндии были предупреждены о «своих самолетах». Другой немецкий бомбардировочный полк примерно в это же время через Салпаусселькя и Ладогу также совершил налет на Кронштадт, приземлившись на обратном пути в Утти.
Силами этого же воздушного полка 23 июня с хельсинкского аэродрома Мальми попытались нанести удар по каналу Сталина, но отправленный заранее самолет-разведчик сообщил об облачной погоде в районе Повенца, так что на этот раз от полета пришлось отказаться. Попытка удалась только 27 июня 1941 г., когда уже с реконструированного аэродрома Мальми могли легко подняться в небо даже тяжело загруженные бомбардировщики.
Для того чтобы удостовериться в разрушениях на канале Сталина, немцы отправили туда финскую диверсионную группу. «Операцию, которая получила кодовое наименование Shiffaren, организовывал из Каяни немецкий майор Шеллер. Ее проводили силами 16 финнов-добровольцев, входивших в состав отряда глубокой разведки Главного штаба (Отделение Марттина)».
Ее перебросили в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. на двух больших немецких гидросамолетах из Оулуярви на Конозеро, к востоку от канала. Она попыталась 28 июня взорвать один из шлюзов, но была отброшена и, убедившись в удавшемся бомбовом налете, удовлетворилась организацией взрыва на Мурманской железной дороге. Группа вернулась 10 июля. В этом предприятии помимо самих ее участников были задействованы и другие финны. По приказу Главного штаба из Иоэнсуу в ночь на 23 июня были направлены четыре финских истребителя BW для прикрытия возвращавшихся немецких транспортных самолетов. Немцы, однако, сбились с курса, и финские истребители напрасно ожидали их в условленной зоне советского воздушного пространства около часа. Правда при этом германским войскам, находящимся на территории Финляндии запрещалось участвовать в боевых действиях и даже вести активную разведку. «Постоянные запрещения со стороны Финляндии вытекали из ее страха перед воздушными операциями русских, которые могли замедлить переброску финских сухопутных войск к восточной границе».
«Казалось, что Финляндия вот-вот вступит в войну и тогда Ленинград окажется в опасности не только с воздуха. «Трудно было найти причину тому, — вспоминал впоследствии бывший командующий войсками Ленинградского военного округа генерал М. М. Попов, — что ни немцы, ни финны не начали сразу же наступление одновременно с развертыванием боевых действий на западных границах».
Советскому руководству в сложившейся обстановке, единственно правильным казалось принять все необходимые меры, чтобы отразить готовящееся широкомасштабное нападение с территории Финляндии, воздерживаясь, однако, при этом от упреждающих мер. Нарком обороны С. К. Тимошенко утром 22 июня (в 4 часа 30 минут) передал в штаб Ленинградского военного округа указание, не допускать ничего такого, что могло бы обострить отношения с Финляндией. В 10 часов утра он еще раз предупредил по телефону начальника штаба округа генерал-майора Д. Н. Никишева, что надо «принять меры, исключающие провоцирование финнов на войну». К этому времени была получена также директива из Наркомата обороны, предписывавшая сделать все необходимое для защиты государственной границы и до особых указаний не предпринимать каких-либо действий авиацией над территорией Финляндии. Одновременно советское правительство постаралось выяснить позицию Финляндии в связи с начавшейся агрессией Германии. На запрос, сделанный 22 июня советским посланником в Хельсинки П. Д. Орловым об отношении Финляндии к начавшейся войне, министр иностранных дел Виттинг ответил, что «парламент будет рассматривать это дело 25.6.» (обратим внимание на названную дату: 25 июня!). На следующий день в Москв е в Народный комиссариат иностранных дел был приглашен на беседу финляндский посланник П. Хюннинен. Молотов не получил от него ясного ответа относительно намерений финского правительства, хотя вопрос был поставлен в категорической форме: примкнула ли Финляндия к Германии или нет? Хюннинен сослался на то, что не получил из Хельсинки никаких указаний.
В целом финское руководство пыталось представить дело таким образом, что страна не собирается принимать участие в войне Германии против Советского Союза. Более того, финские дипломаты, работающие за рубежом, акцентировали внимание на констатации, сделанной советским полпредом П. Д. Орловым, о том, что дружественные отношения между Финляндией и Россией продолжаются». Имелось в виду предостеречь тем самым как США, так и Англию, чтобы они не рассматривали Финляндию, как соучастника агрессии, предпринятой Германией, несмотря на то, что Гитлер уже сказал об этом 22 июня.
Для советского командования, получавшего информацию о происходившем сосредоточении немецкой авиации на аэродромах Финляндии, становилось ясно насколько это опасно в особенности для Ленинграда. Пленные летчики с уже первого сбитого над Карельским перешейком «Юнкерса-88» показали о приобретенном большом опыте бомбардировок городов Англии и других западных стран. «Нужно было принимать срочные меры, чтобы избавить Ленинград от участи городов, подвергнувшихся яростной бомбардировке в первые же часы войны», — писал в своих мемуарах командующий ВВС Северного фронта генерал (впоследствии главный маршал авиации) А. А. Новиков. Пассивное наблюдение за использованием немецкой авиацией финских аэродромов и тем более за сосредоточением там самолетов вермахта становилось недопустимым.
В такой обстановке в Москве посчитали необходимым действовать в духе одного из положений плана принятия мер на случай войны с Германией и ее союзниками (датирован 15 мая 1941 г.), где речь шла об упреждающих действиях советских войск в отношении противника. В нем, в частности, указывалось, что в случае создания реальной угрозы нанесения по СССР «внезапного удара» требовалось не допустить этого и «не давать инициативы действий». В штабе ВВС Северного фронта перешли в данном случае к разработке конкретного плана проведения операции по нанесению бомбового удара по ряду аэродромов Финляндии, чтобы исключить возможность использования их немецкой авиацией и уничтожить там германские самолеты. Суть этого плана была изложена М. М. Попову, который в свою очередь доложил о предложенном замысле маршалу С. К. Тимошенко. «Нарком проконсультировался в еще более высоких инстанциях, — писал А. А. Новиков, — и решение было получено». Не исключено, что как раз в этой связи А. А. Жданов прибыл в Москву и вечером 24 июня в течение получаса находился у И. Сталина. Именно в тот же день план воздушной операции был окончательно утвержден: намечалось подвергнуть бомбардировке несколько аэродромов Финляндии, а также Северной Норвегии и уничтожить находившиеся там немецкие самолеты.
Упреждающий удар был нанесен советской авиацией на рассвете 25 июня по 18 аэродромам в Финляндии и Норвегии. В этой операции принимали участие 260 бомбардировщиков и 225 истребителей. В результате, по данным советских источников, было уничтожено 30 самолетов на земле и 11 сбито в воздушных боях (эти сведения имеют, однако, расхождения с данными, приводимыми финскими авторами).
В Москве считали необходимым уве домить финляндское правительство, что это вынужденная мера с советской стороны, направленная исключительно против агрессивных действий Германии. Но телефонно-телеграфная связь с Хельсинки оказалась загадочно прерванной уже с самого начала осуществления плана «Барбаросса». И это было, конечно, не случайно. Как заметил финский историк Лаури Хаатая, кабинет министров Финляндии «до последнего момента опасался такой возможности, что Советский Союз попытается повлиять на позицию Финляндии дипломатическим путем».
Оставалась все же возможность использовать еще один способ. В день налета советской авиации из Москвы по радио было передано разъяснение Финляндии, что предпринятый удар всецело направлен лишь против германских ВВС. Кстати, показательным в этом смысле являлся тот факт, что от него почти не пострадала финская авиация. Ее потери составили всего три самолета. Проведение советским командованием операции против германского люфтваффе на территории Финляндии важно было для пресечения действий его группировки в направлении Ленинграда с севера. В результате ее до августа 1941 г. ни один немецкий бомбардировщик не проникал больше в воздушное пространство города. Но нанесение удара советской авиацией, по словам Сеппяля, «облегчило» положение финского правительства, искавшего подходящий предлог, чтобы объявить войну СССР, представив свою страну «жертвой нападения»».
В завершении хотелось бы заметить, что наши союзники поступили аналогично. 30 июля 1941 Великобритания наносит бомбовый удар по сосредоточению немецких войск в Петсамо. Это вызвало разрыв дипломатических отношений, но не вызвало войну. С англичанами Финляндия воевать не хотела… Войну объявила Англия только 6 декабря 1941г, после ряда попыток послужить посредником для перемирия СССР-Финляндия.
Что же касается утверждений о том, что финны якобы преследовали ограниченные цели в войне, спасли Ленинград от взятия и остановились на старой границе, то здесь всё гораздо проще и очевиднее, однако, обо всем по порядку:
Действительно ли финны не участвовали в штурме Ленинграда?
В действительности финны прекратили наступление, наткнувшись на Карельский укрепрайон (КаУР) № 1 постройки 1929 г. и модернизированный в 1933, 1938 и 1939 гг. Вооружение КаУР, хоть и устаревшее, было сохранено и даже усилено в июне-августе 1941 г. Это был единственный УР, который выполнил свое предназначение. Его держали в постоянной готовности вплоть до начала войны, так как ввиду неготовности Выборгского УР, только Карельский мог являться опорным пунктом обороны Ленинграда с севера. Обойти его было нельзя. Мощной артиллерии и авиации, чтобы разрушить его укрепления, финны не имели. Обойти Карельский УР летом невозможно, зимой - берега вокруг крутые, высокие и политые водой. Далеко обходить проблемы. Попытка штурма 29 октября привела к громадным потерям. К этому времени финские войска понесли большие потери - 80 тыс. чел. (из них 32 тыс. - безвозвратные). При таком уровне потерь при численности финской армии 320-450 тыс. (из них только половина на фронте) наступать дальше было невозможно.
Кроме того, «В условиях захлебнувшегося немецкого наступления в южных предместьях Ленинграда для Маннергейма односторонний штурм города означал бы по существу уничтожение значительных сил финской армии»
А ведь уже «была специально заготовлена речь по финскому радио, которую предусматривалось произнести сразу после захвата Ленинграда. В этой речи, переведенной и на шведский язык, говорилось: «Пала впервые в своей истории некогда столь великолепная российская столица, находящаяся вблизи от наших границ. Это известие, как и ожидалось, подняло дух каждого финна». Далее в так и не произнесенной речи отмечалось: «Для нас, финнов, Петербург действительно принес зло. Он являлся памятником создания русского государства, его завоевательных стремлений»».
Финская авиация не бомбила Ленинград?
«В силу того, что 5 сентября была установлена, по согласованию с германским командованием, разграничительная линия, предусматривавшая действия ВВС Финляндии на Карельском перешейке не далее 10-ти км от линии фронта, то финская авиация стала летать в этой ограниченной зоне».
Финская артиллерия не вела огонь по городу?
Попытки обстреливать город из полевой артиллерия были неудачны - снаряды не долетали. «Один из финских авторов — О. Антила писал, что в это время начали уже передавать Ленинграду «приветы», пытаясь обстреливать город из артиллерийских орудий. Но, по его словам, такие обстрелы имели символический характер, поскольку «снаряды все же не достигали Ленинграда»».
Тем не менее, финны имели и тяжелые орудия, которые могли бы достать до города. С началом советско-финской войны 1940-го года, французы сумели переправить в Финляндию 8 305-мм орудий. Однако использовать эти орудия как-то иначе, чем для обороны побережья, не представлялось возможным - их не на что было установить. Возможности установки орудий финны приобрели с захватом Ханко. При эвакуации Ханко имеющиеся там орудия на железнодорожных платформах ТМ-3-12 были подорваны, но финнам удалось отремонтировать 3 таких платформы и установить на них имеющиеся орудия. Ремонт затягивался, первое орудие произвело учебные стрельбы 15 октября 1942 года, а последнее - в июне 1943. Однако полностью ввести в бой орудия финнам так и не удалось: «305-мм артустановки не успели принять участие в боевых действиях, а находились все время на территории Ханко. Хотя сами орудия были пригодны для стрельбы, это не означало, что другие части батареи были готовы и батарея прошла необходимое обучение». Еще больше повезло финнам в восстановлении 180-мм орудий: «Уже в декабре 1941 года, т. е. меньше, чем через месяц после попыток подрывников С. И. Кабанова вывести артиллерийские железнодорожные установки из строя на полуострове Ханко, Ювяскюльский завод отремонтировал первое орудие… середине лета 1942 года, из ремонта вышел второй транспортер, а 28 октября — третий». Так же, при захвате Карелии финны сумели захватить две установки ТМ-1-180.
Таким образом, чисто теоретически, к середине 1942-го года Финляндия смогла бы выставить под Ленинградом 3 орудия 180-мм, а к концу 1942-го - 6 орудий 180-мм. Не говоря о символическом характере подобного жеста, к этому времени береговые укрепления Кронштатского Укрепленного Сектора приобрели большой опыт контрбатарейной борьбы против немцев. Так в 1-й половине 1942-го года немцы выпускали по Ленинграду 5-7 тыс. снарядов в месяц, в июле - уже 2010, в августе 715, в сентябре 825 и т. д.
Стоит учесть, что артиллерия Сектора изначально не была готова противодействовать противнику южнее Ленинграда, вся была расположена в основном на противодействие с северного берега, как раз из районов Сестрорецка - Белоострова, откуда бы и смогли вести огонь финские орудия. То есть, открыв огонь батарея противника тут же была бы подавлена артиллерией КБФ. Кроме того, для данных орудий просто не хватало боеприпасов. Собственное производство Финляндией подобных боеприпасов было ничтожно (до 30 снарядов в месяц). При активном использовании трофейные запасы были бы израсходованы очень быстро. Получался самоубийственный, никому не нужный жест. Поэтому финны использовали эти орудия там, где они были незаменимы - для контрбатарейной стрельбы на Карельском фронте, для обстрела кораблей и т.п.
Финская армия не переходила старой границы?
К 1 сентября финская армия практически везде вышла к линии старой границы. После этого наступление было продолжено как в сторону Ленинграда, с попыткой (совместно с немцами) его взять, так и к востоку от Ладожского озера с целью соединиться с немцами на тихвинском направлении. Если бы бои под Тихвином закончились бы поражением советских войск, то было бы замкнуто «внешнее» кольцо окружения, и Ленинград неминуемо пал, так как не было бы даже такой слабой ниточки снабжения, как «дорога жизни».
Некоторое время финское правительство продолжало уверять весь мир, что не станет переходить старой границы, но утаить где уже шли боевые действия стало не возможно. «9 ноября Маннергейм получил личное послание премьер-министра Великобритании. В этом обращении к финскому маршалу Черчилль весьма сдержанно писал: «Ваши войска, несомненно, продвинулись достаточно далеко для обеспечения безопасности страны и могли бы теперь остановиться». Он советовал Маннергейму прекратить на этом войну. В обращении отмечалось: «Можно просто выйти из боя, немедленно прекратить военные операции… и выйти из войны де-факто».
Однако, как вынужден был затем признать в своих мемуарах Маннергейм, у финского руководства «не было достаточной свободы действий для того, чтобы последовать рекомендации премьер-министра Черчилля и выйти из войны». Спустя всего два дня, в Лондоне был получен ответ на личное послание Черчилля. В нем Маннергейм довольно категорично заявил: «Я не могу прекратить свои нынешние военные операции пока мои войска не достигнут позиций, которые, по моему мнению, обеспечат нам безопасность».
Как отметил по этому поводу Черчилль, было очевидно, что полученный ответ содержал «вежливый отказ». В своих же мемуарах он несколько конкретизировал: «Этот ответ показал, что Финляндия не собиралась отводить свои войска к границам 1939 г., и поэтому английское правительство начало готовиться к объявлению войны». Действительно, после того, как в Лондон поступило официальное правительственное заявление Финляндии, направленное 4 декабря в ответ на ноту-ультиматум с отказом принять английское предложение, Великобритания 6 декабря объявила ей войну».