Геннадий II Схоларий
Падение Константинополя и смерть Императора (Константина Палеолога) вскорости были интерпретированы как исполнение роковых пророчеств того или иного рода. Монах Геннадий, который причинил столько неприятностей Императору и чьего имени вы не найдете в рядах защитников города, был взят в плен турками и продан ими вместе со своими братьями-монахами в рабство. Султан Мехмед II был хорошо осведомлен о религиозных разногласиях между ныне побежденными православными христианами. Он знал, как многие из них открыто презирали Флорентийскую унию (уния между православными и католиками на условиях последних), и патриарх-униат Константинопольский Григорий III будет окончательно всеми покинут.
В этой связи султан как преемник христианской Римской империи счел необходимым назначить нового Патриарха, который бы отвечал перед ним за всех христиан в его владениях. Его выбор пал на Георгия Схолария — уже известного нам монаха Геннадия. Он имел широкую поддержку среди православных и был чрезвычайно сговорчив по отношению к султану, считая его ключом к срыву планов западных христиан, способных изменить ход истории (опять-таки речь о унии с Римской Церковью). Выбор был совершен, Геннадий был найден и привезен в Константинополь, где султан провел назначение его Патриархом вместе с традиционной для таких случаев церемонией.
Кто из вас есть верующий, тот должен перестать рыдать, и слушать мое слово. Братия! Греческая империя существовала много веков, но теперь она пала и, по-видимому, никогда не восстанет. Но если знамения сего мира разрушились и власть Рима покорена, то святейшая религия греков, — клянусь вашими многочисленными и разными бедствиями, невинною вашею кровью, которая была, есть и будет проливаема, клянусь, что эта религия не будет низвержена до того времени, пока существует небо и земля! Предметы, которым вы поклоняетесь, переменяют свое местопребывание, так этот священный алтарь жертвоприношения перейдет в другое место; но вера, спасающая нас, сохранена от неслыханных опасностей и таким образом, будучи сохраняема сама, будет сохранять и вас самих. Вы видите, что Православие торжествует и ничего отныне не боится. Итак, братия, перестаньте рыдать, но покоритесь Православию Всевышнего. Несомненно, что ныне мы будем порабощены; но несомненно также и то, что будем наслаждаться свободою во имя Святого Духа, Господа Бога нашего. То правда, что мы будем уничтожены, но и то правда, что придет время, когда мы опять воскликнем: с нами Бог!
Шел январь 1454 года.
Пророчества и аналогии
Геннадий написал ряд сочинений. Среди них нет деталей о завоевании турками Константинополя или подробностей смерти Императора, однако он сочинил серию хрологически пронумерованных наблюдений о том, как промысел Божий мог повлиять на трагические события, которые он застал при своей жизни. Он отметил, что христианская Ромейская империя была основана императором Констатином и его матерью Еленой и существовала вплоть до смерти другого Константина, сына Елены, погибшего при обороне города, носившего его имя. Между первым и последним Констатином не было ни одного Констатина, чья матерь носила имя Елены. Кроме того, он заметил, что первым Патриархом Констатинопольским при Констатине I был Митрофан, и последнего Патриарха также звали Митрофан (ум. в 1443, Григория III Геннадий не считал достойным сана из-за измены православной вере в угоду католической). Между первым и Патриархом Константинопольским не было ни одного другого Митрофана.
Схоларий также заметил, что строительство Константинополя начато 11 мая 330, закончено 3 мая, а сам город пал 29 мая 1453, из чего следует, что все события, связанные с рождением и смертью города приходятся на май. Наконец, он пишет о пророчествах, гласящих, что когда Император и Патриарх, чьи имена на Ио-, будут править в одно время, наступит конец и империи, и Церкви. Так и вышло. Речь идет о императоре Иоанне и Константинопольском патриархе Иосифе — главных представителях Византии при заключении потрясшей православный мир Флорентийской унии. Геннадий был опытным ученым, но сохранил в чем-то наивную, а в чем-то завораживающую веру в пророчества.
Геннадий бегло набросал свои заметки некоторое время спустя после смерти Патриарха Григория III в 1459, последние 9 лет прожившего в Риме. Геннадий не был первым, кто проводил параллели между именами первого и последнего императора и двумя Еленами. Венецианский доктор Николо Барбаро в своем дневнике о осаде Константинополя тоже записал, что Бог решил, что падение города должно произойти в соответствии с древними пророчествами, по одному из которых Константинополь должен был потерян в правление императора Константина, сына Елены.
Кардинал Исидор, прикинувшись нищим, сумел сбежать из руин некогда величественного города. В свое письме Папе Николаю V от 6 июля 1453 года он писал:
Город, основанный Константином, сыном Елены, был трагически потерян другим Константином, сыном Елены.
Михаил Критовул, один из главных историков-современников этого события, удивлялся совпадениям имен в долгой истории города:
Константин, счастливый сын Елены, основал и возвысил этот город до вершин процветания и благополучия. Во времена же другого, несчастного императора Константина, сына Елены, город был захвачен и низведен до бедственного, порабощенного положения.
Совпадение было замечено несколькими писателями так называемых «Кратких хроник» и по крайней мере одного из многих сожалений о падении Констатинополя. Если бы это не было предписанием Бога, как считал вышеупомянутый Николо Барбаро, то это можно было бы считать случайностью, меланхолическим сопоставлением имен, свойственным коллекционерам античных актиквариатов. Но оно не было ей — по крайней мере, события такого масштаба не должны были быть случайностью. И все же ни один из этих ответов не отвечал на вопрос о подробностях гибели Константина.
Судьба Императора
Турецкое завоевание Константинополя в 1453 году было событием, повергшим христианский мир в шок. Вести об этом широко распространились и впоследствии были оплакиваемы многие годы. Рассказы были приукрашены, и преувеличение росло с каждым новым пересказом. Горечь утраты и панихида по ушедшему в века стали новыми жанрами греческой литературы, смешав воедино легенды и факты. Даже наиболее трезвые и современные свидетельства на греческом, латинском, турецком и любом другом европейском языке неизменно содержали в себе вариации о судьбе императора Константина. Кто-то не придавал его смерти внимания. Другие отмечали его гибель в битве. Некоторые говорили о его бегстве. Некоторые говорили, что его тело видели среди падших. По другим слухам, он повесился в момент прорыва турок через ворота Святого Романа.
Однако последние византийские историки (суть современники) не говорят о том, что Император думал о бегстве. В то же время они не единодушны в подробностях его героической смерти или мученичества. Дука, писавший после 1462, дает следующие сведения, часть из которых не встречается в других источниках:
Император в отчаянии стоял, держа меч и щит в руке, и закричал: «Есть ли кто из христиан, кто отнимет мою голову?», потому как был брошен и оставлен на произвол. Затем один из турок ударил его по лицу, ранив его. Он отшатнулся, и тогда другой турок нанес ему смертельный удар со спины, после чего он упал. Так как на нем не было знаков императорского достоинства, они оставили его лежать мертвым, как любого другого обычного солдата. Позже султан спросил Луку Нотараса (грек-перебежчик), что случилось с Императором. Он ответил, что не знает, так как он сам был у Имперских Ворот, тогда как турки должны были встретить Императора у ворот Харисиоса. Тогда два молодых мужчины из армии пришли к султану, и один из них сказал: «Мой повелитель, я убил его», а другой сказал «Я первым ударил его». Султан послал их обоих принести ему голову Императора. Они помчались, чтобы найти её, отрубили и принесли её султану. Он взглянул на неё и спросил Луку: «Скажи мне, это голова твоего Императора?». Лука внимательно посмотрел на неё и сказал: «Да, это его голова». Затем турки повесили отрубленную голову на столбе Августиона, и она пробыла там до вечера. Позже султан отправлял его набитую соломой голову в качестве трофея правителям персов, арабов и другим туркам.
Михаил Критовул, посвятивший свою «Историю» султану Мехмеду, не меньше восхищался и Императором:
Император Константин умер, сражаясь с честью со всеми окружавшими его [врагами] после прорыва Ворот Юстина…Когда он увидел, что все потеряно, он произнес последние слова «Город взят, а я еще жив». Сказав это, он бросился в ряды врагов и погиб. Это был доблестный человек и хранитель общего блага, но к беды преследовали его всю жизнь вплоть до несчастного конца.
Макарий Мелиссенос, сочинитель расширенной версии мемуаров Георгия Сфрандзи, написанных в XVI веке, рассказывает, что Константин нанес врагам большие потери, прежде чем погибнуть близ Ворот Романа:
Вскоре после падения города первой заботой султана стало выяснение того, жив Император или мертв. Некоторые пришли и доложили, что он сбежал, некоторые — что он скрылся, другие — что он погиб в битве. Намереваясь выяснить истинуу, султан дал распоряжения опознавать все найденные трупы как христиан, так и мусульман. Его слуги мыли головы многих погибших, но Императора среди них найти не могли. Однако произошла случайность — труп Константина XI был опознан по выгравированным имперским орлам (наличие которых было традицией для императорских доспехов) на наколенниках и сапогах. Султан был в восторге и приказал похоронить тело со всеми почестями.
Это единственный источник, сообщающий о христианских похоронах Императора. Я бы не стал доверять последним словам — скорее всего, это добавление автора. Едва ли любители переделывать собор Святой Софии в мечеть отдали бы вражескому императору почести — как бы хорошо он не сражался, ведь его могила стала бы местом паломничества для всех, кто верил в святость дела борьбы против мусульманского ига. В конце концов, мы уже знаем о жестоком обхождении все тех же турок с другим византийским императором — Романом IV Диогеном. Время идет, кебабы не меняются.
Один из самых длинных и старых источников, составленный на старославянском языке и сообщающий о падении Константинополя состоит из двух вариантов. Один из них них приписывают Нестору Искандеру, который, судя по всему, вел дневник в то время. Кроме того, существуют варианты редакции на русском, румынском и болгарском языках. Нестор сообщает, что перед смертью Император отправился в Великую Церковь (видимо, имеется ввиду собор Святой Софии) на молитву, прося у Бога прощения грехов, и когда он простился с Патриархом, духовенством и женой, он воскликнул :
«Кто хочет умереть за Церковь, Бога и православную веру, иди со мной!»
Подняв своего арабского жеребца, он направился к Воротам, убив там много турок. Нестор рассказывает о битве между Константином и турецким генералом, Бейелербеем Востока, над которым Император одержал верх. Нестор рассказывает, как храбро и отважно сражался Константин у пролома стены во время последнего штурма, и как турецкие янычары, подобно диким животным всюду искали его, надеясь заполучить его голову. Однако он завяз близ Ворот, не имея возможности выбраться из-за гор трупов. Там же он и погиб.
Несмотря на то, что повесть Нестора содержит много достоверных данных, некоторые из них никак нельзя считать истинными — в частности, прощание Константина XI перед битвой. Такие домыслы являются в некоторой степени классическими для славянских источников — ведь многие из них говорят почти о том же самом поведении князей перед борьбой с татарами, однако на момент осады в Константинополе не было Патриарха, а Константин XI был вдовцом. Это делает этот источник не столько историческим, сколько литературным произведением — уж слишком много к изначальному дневнику добавилось фикций и мифологии.
Он умер, сражаясь в полном одиночестве на своем белоногом коне. Он убил десять пашей и шестьдесят янычар перед тем, как его копья сломалось и его меч треснул, и не было никого, кто бы помог ему. Он поднял свои глаза к небу и воскликнул: «О Всемогущий, Создатель мира, дарующий сострадание людям, сжалься над Константинополем!». Турок поразил его в голову и несчастный Константин упал с его коня и расстелился на земле, покрытый пылью и кровью. Враги отрубили его голову и воздели на конце копья, и похоронили его труп за благородным древом лавра.
«Смерть Константина Драгаша», греческая народная песня
Обилие противоречий делает невозможным выяснение места гибели — греческая традиция сообщает о героической и даже мученической смерти Константина в битве у Ворот Романа, в то время как турецкая и славянская традиции отсылают нас к Золотым Воротам. По сообщениям таких турецких источников, как Турсун-бег и Ибн Кемаль, голову Константина никогда не приносили султану — вопреки европейским источникам. И все же мы уверенно можем утверждать, что Константин XI был мужественным человеком действия, «принцем, достойным бессмертия», как выразился венецианец Николо Сагундино. Он умер, «не насладившись ни одним из плодов своего титула, сохранившись в памяти как Император, погибший вместе с Империей».