В годы Великой Отечественной миллионы детей и подростков трудились наравне с взрослыми, на заводах и фабриках заменяли своих отцов и старших братьев, ушедших на фронт. Их самоотверженность внесла значительный вклад в победу над врагом, и в ней есть частичка труда оренбургских детей, которые вместе со своими сверстниками по всей стране перенесли тяготы лишений. Редакция «ОН» подняла воспоминания детей, трудившихся в эти годы, пообщалась с живыми свидетелями, которые сегодня могут рассказать о военном времени.
«Девчонки, не отчаивайтесь»
Наиболее тяжелым был труд на промышленных производствах в городах области. Детям начиная с 5-го класса приходилось работать наравне с взрослыми, по 12 часов в день. Прямо со школьной скамьи они сперва шли на фабрично-заводское обучение, после чего их распределяли по цехам промышленных предприятий — не только оренбургских, но и к этому моменту множества эвакуированных заводов.
«Когда началась война, я училась в 5-м классе. В 1943 году наш класс отчислили в ремесленное училище № 3. Директор школы объяснил это тем, что нужны рабочие руки. Никто не возражал. Через год нас выпустили слесарями-инструментальщиками. Направили на Оренбургский станкозавод. Работа была не девичья для нас, пятнадцатилетних, но мы с ней справлялись. Видя, как тяжело, начальник цеха решил перевести нас на менее тяжелую работу: «Девчонки, не отчаивайтесь. Я нашел вам другую работу, там вы будете играть в куклы!». И вот мы уже в другом цеху. Нас это не совсем обрадовало, так как цех был намного страшнее того, где мы работали. Он был темным, грязным и пыльным. Подошел мастер цеха и показал наше место. Работать пришлось на земле: «мелочевка», как сказал нам мастер. Нужно было формовать детали к тракторам – взять две опоки, положить деталь, засыпать ее землей и набивать набойкой, которая весит по 10-12 килограммов. За 12 часов так «наиграешься», что ни рук, не ног не чувствуешь. А ведь еще идти домой 15 километров пешком», – из Оренбургского государственного архива социально-политической истории, воспоминания Тамары Петровны Журкиной, рабочей Оренбургского станкозавода.
За опоздание на работу – арест
Не менее трудно представить себе, что могло последовать, если ты проспал или вообще не вышел на работу. Президиум Верховного Совета СССР еще в июне 1941 года издал Указ «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», по которому вводились обязательные сверхурочные работы продолжительностью до 3 часов в день, три смены и отмена отпусков. Также с декабря 1941 года действовал Указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», где труженики военной промышленности и смежных с нею отраслей считались закрепленными за предприятиями для постоянной работы на все время войны. Самовольный уход приравнивался к дезертирству, лица, совершившие прогул и опоздания на работу, привлекались к судебной ответственности.
«Во время войны на производстве дисциплина была железная для всех, несмотря на то, что ты был несовершеннолетним. Осенью 1944 года был со мной случай. Я проспала и не услышала будильника. Прибегаю в цех, мастер говорит, что не допускает меня к работе, нужно идти к начальнику цеха. Иду к начальнику, а сама боюсь, как бы меня не посадили, ведь я видела, как одного мальчишку посадили после того, как тот просто опоздал на 15 минут. Начальник выслушал меня, покачал головой, но допустил, сказал, что мое дело будет решать товарищеский суд. Через пять дней суд постановил за опоздание отрезать хлебную карточку на весь месяц по 200 г. Не могу передать, как я плакала. Спасибо до сих пор говорю своим подружкам, которые пожалели и решили поддержать меня: «Хлеб – это ладно, лишь бы не посадили, а мы тебе 5 человек бригады будем давать по 50 граммов, и у тебя получится пайка». Вот такие были в наше время девчата. С одной из них я до сих пор встречаюсь, с Петровой Капой, вспоминаем те тяжелые годы и плачем. Может, от радости, что выжили, а может от боли, которую нам пришлось в своем детстве испытать», – из воспоминаний Тамары Журкиной.
Свободного времени у детей и молодежи в военные годы фактически не было. Тяжелая работа, недоедание, отсутствие нормальной теплой одежды. Все это не могло сломить воли и желания помочь ближним и тем, кто нуждался в заботе. Сегодня модно говорить о волонтерстве, так вот, об этом не забывали и в те тяжелые годы. Вспоминает Жанна Александровна Ландышева, ткачиха Оренбургского шёлкокомбината:
— Я только окончила 7 классов, когда началась война. Была страшная суматоха, везде плач женщин, помню уход первых мужчин добровольно в военкоматы, – и это продолжалось несколько первых дней. Тогда я решила идти в медицинское училище, чтобы потом попасть на фронт. К сожалению, мне недолго довелось учиться, пришлось идти работать на шелкокомбинат, так как нас было у мамы трое детей. Сначала выучилась на ткачиху, потом уговорили работать помощником мастера-наладчика станков, ведь на комбинате не хватало мужских рук. Моим сверстницам также пришлось осваивать профессию наладчиков ткацкого оборудования. Работали по 12 часов в день: с семи утра до семи вечера, с семи вечера до семи утра. Ткали парашютный шелк. Мы периодически с девчонками бегали на вокзал, когда в город привозили эшелоны раненых. Нас брали на разгрузку. Вот тогда я увидела все ужасы войны: бойцов по 13 вагонов, в которых прежде возили скот, так как не хватало поездов. В вагонах смрад, грязь, гнилая солома, все в крови. На весь состав — одна медсестра и один врач. Мы, 16-17 летние девчонки, худые от недоедания, таскали вдвоем носилки с тяжелыми больными, которые подчас и вчетвером было трудно поднять. После разгрузки и небольшого отдыха бежали в госпиталь, чтобы хоть немного скрасить пребывание раненых, помочь написать письмо или просто поухаживать за больными, так как у медперсонала не хватало на все рук. Особенно тяжело было в дни Сталинградской битвы, когда кроме тяжелораненых в город привозили обмороженных солдат. Наш коллектив фабрики, в основном девчонки и женщины, приняли решение отдавать раненным по 100 г. хлеба. Притом что сами уставшие и голодные.
Все время хотелось есть
Самое ужасное, когда ты зависишь от пайки хлеба, которая давала возможность выжить и работать. Иногда говорят, что было проще в то время в селах. На первый взгляд, может, и так, до тех пор, пока не услышишь, что и там было непросто.
— Когда началась война, оба старших брата ушли на фронт. Я, тринадцатилетний, остался с больной матерью. Отца мы схоронили еще до войны, – вспоминает инвалид и ветеран труда Анес Аменов из села Кулаксая Акбулакского района. – Пошел чабаном. Работал на посевной, на уборке хлеба. Потом меня поставили пахать на быках. Как помню, быки не идут – отощали. Да и мы сами голодные, разутые и в лохмотьях, вкалывали с раннего утра до ночи. Наработаешься так, что ноги немели. Не помню теплой постели тогда, грязные, даже сил не было помыться, ложились на мешок и спали, а утром, когда еще солнце не встало, шли в сарай, запрягали быков и выходили на сев, пахоту. Все время хотелось есть, собирали по зёрнышку на обед. Вечером просили у соседки полстакана молока, так как все остальное сдавали и тут же увозили в райцентр, это был наш ужин. Летом можно было еще в поле поесть дикую ягоду, а зимой неимоверно тяжело.
Понимали, что нужно помогать
Многие школьники и молодежь, не жалея себя, отдавали все силы, чтобы приблизить Великую Победу. Нужно не позабыть и тех, кто тогда еще был, как говорят, «от горшка два вершка». Дошкольники не просто сидели дома и ждали родителей и старших братьев и сестер с работы, также все понимали и помогали, как могли.
— Когда началась война, мне было 5 лет. Мама и брат-шестиклассник уже к тому моменту работали на заводе. Младшей сестренке Лизе было всего 2 годика, – вспоминает Таисья Ивановна Кавешникова. –Нас вдвоем оставляли дома, мы тогда жили на Кирова, напротив главпочтамта. Я помогала по хозяйству. Зимой мама с утра топила буржуйку и потом оставляла пару поленьев, чтобы поддерживали огонь. Я не оставляла свою маленькую сестренку, как могла, ее развлекала, мы играли в куклы, потом пытались учить сами буквы. Однажды я слышала, как мама рассказывала, что где-то на соседней улице мать оставила малолетнего ребенка, а тот возьми и устрой пожар. Сгорел весь дом и даже сарай с курами, ребенок, естественно, не спасся. После этого случая мама как-то упросила на работе, чтобы брата отпускали на полчаса посмотреть, как мы. Я старалась и понимала, что нужно помогать. На какое-то время у нас отняли карточки на хлеб, и мы целый месяц ели жмых. После я угодила в больницу с язвой. Так хотелось в детстве сладостей, а их не было. Сегодня как увижу детей, угощаю сладостями. И частенько плачу, вспоминая это трудное детство, жалко, как и тогда, маму и брата.
Об этих совсем не детских трудностях рассказала нам Таисья Ивановна Кавешникова, которая пришла на встречу детей войны в парк им. Гуськова, которую организовала городская администрация накануне Дня Великой Победы. В этом парке стоит памятник тем детям, которые прошли все ужасы войны, которые не плакали, а вместе с взрослыми ковали победу, каждый свою и в целом для всех Великую Победу.