-Валяй что ли? Садись...- Валерий Павлович хлопает по бревну рядом с собой. У него где-то там за горами, за лесами свое автотранспортное предприятие. Он солиден и собран. Обычно. Но сегодня он юный леспромхозовский водитель Валерка. И вот уже полчаса рассказывает мне про машину-зверь, леспромхозовский "Урал". Рассказывает взахлеб, будто бы и не прошло с тех пор тридцати, а то и сорока лет. И не было в его жизни импортных "Мерсов", "Сканий", "Фредов"... И крутой карьеры тоже не было.
Да, странная штука человеческая память. Она вот так запросто заставляет солидного седовласого дядечку сидеть на бревне, уплетать сельский шашлык совсем не под элитный коньяк . Кожаные летние туфли стоят беспечно у того же бревна, босые пальцы ног радостно ощущают траву. Валерий Павлович улыбается. Сыплет воспоминаниями и фамилиями. Рядом шумит сельский праздник, жаркий, веселый, открытый... Юбилей таежного поселка.
И он хорош тем, что равняет всех - и гостей, и хозяев, и богатых, и бедных, точно окуная их в прошлое.
Валерий Павлович вдруг осторожно, как по минному полю, интересуется
-А ты здешняя?
-Четверть века как...
-Катерину Синицину не застала?
Нет, не застала...
-Хорошенькая такая, с ямочками вот тут, - он показывает пальцем на щеку.
-Кем работала?
-Секретарем была и диспетчером. Я потом уехал. Женился. И она уехала - Валерий Павлович грустнеет...
"А предание говорит прежде Евы была Лилит...Не женой была, не женой. стороной прошла, стороной" - всплывают в памяти слова поэта.
-Синициных у нас нет. - разочаровываю.
-Коса такая была. - невпопад замечает гендиретор автотранспортного...- Уехала, значит.
-Синицина по мужу?
-Какому мужу? Не было у неё мужа.
-Так может она и не Синицина теперь.
В погрустневших глазах как лунный блик в озере - надежда.
-Может. может. Ей сейчас должно быть лет 55. - говорит и сам себя спрашивает - Пятьдесят пять? Да пятьдесят пять.
И верно силится представить свою тоненькую с косой и ямочками на щеках постаревшей.
-Да нет моложе, моложе...
-Любили?
-Не я один. Васька пилоточий, Островой, вроде..
-Островнов! - выкрикиваю я - Тётя Катя, Островнова...Так они и.
Не договариваю - перебивает.
-Да какая она тебе тётя Катя...
***
Самая обыкновенная тётя Катя, и не 55 лет, все шестьдесят, наверное. У неё четверо ребятишек, старшему уже сорок. И я не знаю очень ли будет правильно, если я укажу: где эта улица, и где этот дом.
И слушаю нехитрую историю не выбродившей до сих пор любви.
Леспромхоз тогда активно строился и заселял таежный поселок юными и горячими комсомольцами, готовыми не то что лес валить, глыбы каменные дробить. Ехали отовсюду - вот Катя была из Рязани. Приехала учителем, а мест уже не оказалось. И осталась в конторе леспромхоза то ли диспетчером, то ли секретарем, то ли еще кем-то, но в конторе. Точно в конторе. Валерка у неё путевку получал, и волнуясь Катенька такого в путевом листе нагородила, что после в бухгалтерии эту путевку принять отказались. Примчался Валера с разборками...И остался утешальщиком, девчонка всхлипывала навзрыд и говорила, что никогда путевки не выписывала, и училась она на учителя младших классов. Она так отчаянно плакала, что Валера два час к ряду помогал ей путевые листы на утро заполнять, а потом еще и ждал пока она наберет на грохочущей пишущей машинке приказы. И шли после по стремительно темнеющим сумеркам, долго шли, долго...ну не хотелось им двоим идти быстро. И когда переходили мостик, делящий поселок напополам, он её за руку взял. И ладошка у Катеньки была теплой. Он это тепло ощущал даже после, когда вернулся в барак, где поселили дружную кампанию холостяжника.
Да, сейчас, когда вполне актуален вопрос: а на каком по счету свидании должен быть секс - на первом или на втором, эта теплая ладошка кажется таким наивом, но как светло-то, господи. Ведь как-то же они умели наши родители так любить, что тепло ладошки хранили даже не день, а полвека... Если помнит седой Валерий Павлович до сих пор, как подрагивала в его руке её рука.
Два года катался Валерка к своей Кате. Просто ради совместного киносеанса в сельском клубе, поцелуев и неторопливых прогулок.
Вот потом и появился проклятый Васька, дядя Вася точнее. Нет всё таки Васька. Ему же тогда тоже было чуть-чуть за двадцать. Тощий и ушастый - по словам Валерия. Катеньку Вася любил молча, на расстоянии.. Приходил в контору и таращил на неё удивленные глаза. И под порог её дома ставил ведра с ягодой. Или кулек пряников, или коробку конфет. Но стоило Кате с ним заговорить, Васька переходил на заикание с матом пополам. А чаще просто убегал.
-Она его спросила при мне: влюбился что ли? Он матом, да так умело и дверью со всей силы, так что известка посыпалась. Мы хохотали тогда, что не вырос еще из мальчишки ухажер.
Смеялись... Какой уж соперник из заики Васьки с кульком пряников наперевес. Валера-то тогда уже в передовиках ходил. И в кабине его "Урала" уже висел вымпел " Победителю социалистического соревнования". С чем сравнить это достижение по современным меркам, не знаю. Как беспощадно изменилось и время, и время и ценности.
-А почему расстались?
-По глупости. Меня на другой лесоучасток перебросили. Катя здесь осталась. Я к ней катался, ей тогда уже квартирку дали. Года три уже встречались. Раз в машине переночевал, два, потом вышла как-то, ночью, босая и поверх белой рубашки кофта на пуговках...Она сама сказала "Хватит уже в кабине спать. Пойдем в дом" После у неё и ночевал.
Меня вновь удивляет эта стыдливая недомолвка у седого человека, прошедшего жизнь совсем не в академических условиях. "У неё ночевал... " Я не хочу переводить эту фразу на современный свободный русский язык. Я просто вижу эту хрупкую девичью фигурку в кофточке поверх ночной рубашки, юную Катюшу с ямочками на алых от стыда щеках...Эх, Катя, Катенька... Как ты решилась в то бесконечно целомудренное время?
- Раз приехал, а у неё там кампания веселая сидит. Девчата, бабоньки и единственный ухажер - Васька. Как я тогда вскипел. Ревновал её, да, ревновал. Кажется потом никогда и никого так не ревновал. И нагородил. Замужем?
-Да, - отвечаю удивленно.
-Ну тогда знаешь, что мы можем в ревности наговорить. А она градусом тоже - не льдышка. Ответила, мол - не муж ты мне и катись, шофер, со своими претензиями. Я и укатился. Я бы одумался, приехал. Но нас тогда на помощь в Иркутскую область отправили на всё лето. А когда вернулся, у неё замок. Спросил, где она? Говорят - уехала. Соврали, значит. Вот и вся любовь.
Да полно, вся ли?
И перевожу с опозданием на несколько десятков лет
-Она же так ответила, потому что замуж за вас хотела.
А это неизменно во всех временах. Мы так часто кричим "Уходи!". Чтоб не крикнуть "Идиот, я семью хочу. Я жизнь с тобой прожить хочу! Останься не гостем. Останься хозяином!"
Сколько вертится земля, столько и не можем сказать главного.
-Может, и хотела. - соглашается Валерий Павлович.
Мы сидим на бревне, гаснет праздник. И мне не хочется спрашивать, кто же теперь рядом с ним.
- У них дом четвертый от клуба. По левой стороне. Ворота с лебедями.
Этих лебедей внучка рисовала. Красиво вышло.
Он кивает головой.
"Не женой была... Не женой"
И ехал он сюда ради Катеньки. Какая блажь. И какой свет...
***
Праздник отшумел, гости разъехались. И нашел ли тогда Валерий Павлович свою Катеньку? Не знаю. Если не нашел, то даже и к лучшему. Он не знал того, что для старожилов села не секрет - Василий Катерину с ребенком замуж взял. А уж чей это ребенок? Какая разница - записан он Васильевичем. И вырос Васильевичем...
И зачем теперь шевелить эти угли, пусть так тихо и тлеют, медленно перегорая недопетой любовью... Пусть остается его Катенька все той же девушкой с ямочками на щеках. Далеким манящим образом. Иногда лучше огонек далекой свечи, чем беспощадный свет противотуманных фар.
... "Никогда не придёт Лилит, а забыть себя не велит "... - стучит в висках. Какая непростая штука мужская любовь.