22 октября 1985 года
Впервые я заметил неладное вчера, когда сидел на кухне и курил. Взгляд невольно задержался на руке с зажатой сигаретой. Именно тогда я и отметил, что мой мизинец на правой руке почему-то сравнялся по длине с безымянным пальцем. Я положил сигарету в пепельницу и для сопоставления приложил одну ладонь ко второй. Да, мизинец на правой реально был на сантиметра полтора длиннее чем на левой. К тому же шишка на месте ладони, откуда рос мизинец, была слегка припухшей.
Сегодня был у доктора. Он отправил меня на рентген и, после того как глянул на снимок, огорошил меня новостью: у меня растет еще одна фаланга пальца. То есть, теперь у меня на мизинце будет не два, как у всех нормальных людей, а три сустава. Во как. О том как называется моя болезнь он мне не сказал, поскольку такого в мире еще не наблюдалось. На всякий случай, чтобы успокоиться, он посоветовал мне вести дневник…
Ну и дела…
2 января 1986 года
У всех людей – праздник, Новый год, а я себе места не нахожу. 31-го заметил припухлость в основании мизинца. Сегодня вижу, что палец мой, видимо, решил отрастить еще один сустав. Поликлиника сейчас не работает, пойду после праздников. Мизинец и так уже торчит на сантиметра три дальше чем нужно и обогнал в росте даже средний. Куда еще?
9 мая 1986 года
Пришел с парада. Флажок не брал. Мой полуметровый мизинец с уже 23-мя суставами отлично подходил на роль древка для флажка. Палец, скрученный в улитку, уже стало не засунуть ни в один карман. Для некоторых я стал посмешищем. Мой доктор называет мою болезнь «Синдром Пиноккио». Я спросил у него: «Почему Пиноккио? У него же нос рос, а не палец. К тому же это случалось только тогда, когда он врал…» На что он мне ответил: «Ничего лучше не придумали. К тому же это была не моя идея».
Пару раз меня возили в Екатеринбург на какой-то областной консилиум врачебный. Или как там у них это называется, когда тебя предоставляют и разглядывают, как подопытного. Я б не поехал, но мне бабла нехило так отвалили. Причем, во второй раз в два раза больше, чем в первый. 12-го повезут в Москву. Говорят, раз рост не останавливается, будут наблюдать меня там. И будут решать, что со мной делать. Я бы за то, чтобы оттяпать мизинец до нормальной величины. А остальное я готов им подарить. Пусть изучают на здоровье.
12 ноября 1986 года
Прошла неделя после ампутации.
На момент ампутации мой палец вырос до более чем метровой длины, и я его уже в распрямленном состоянии без боли удерживать не мог. Он перегибался, того и гляди сломается. Врачи мне дали специальную сумочку на плечо, в которой я носил руку со своим супердлинным, в 58 суставов, сложенным в улитку, мизинцем. Уже даже в США побывал, на каком-то там их наикрутецком заседании. На счету у меня уже бабла – хоть лопатой греби. Только меня из клиники не выпускают. Нет, живу я не в самой клинике, а при клинике. Тут есть такие специальные домики со всеми удобствами, живи – не хочу.
Но меня все это уже достало. У меня был адвокат, и он мне сказал, мол, только дай волю, мы их всех уделаем. Короче, я настоял на ампутации. Не мог больше так жить. Как подопытная крыса в тюрьме. Домой хочу.
И вот пятого числа меня прооперировали. Оставили, как положено, два сустава. На второй день весь мизинец до руки почернел.
На третий мне была назначена повторная ампутация, но палец у меня сам отвалился. Утром просыпаюсь, думаю, что там под спиной мешает? Вытаскиваю – выпавший из бинта палец! Мой черный мизинец! Гляжу на руку, все с ней окей. Только мизинца вообще больше нет. И как будто и не было. Просто ровное и, что характерно, полностью зажившее место. Гладкая кожа. Ни ран тебе, ни рубцов, ни чего. Так что, сегодня у меня радостный день, я уезжаю домой.
Врачи, правда, долго ныли, мол, мне нужно еще остаться на какой-то там консилиум по ускоренной регенерации или чет типа того. Но я говорю – увольте! Домой! Только домой!
6 января 1987 года
Опять у меня весь праздник обломан. Еще в середине декабря у меня выросла дополнительная фаланга безымянного пальца на той руке, где давеча мизинец отвалился. Сегодня обнаружил припухлость у основания. Лезет уже четвертый дополнительный сустав. Долго не хотел ничего делать и никуда идти. Но, видимо, придется. Опять эта гребаная клиника. Ненавижу!
Думаю, что сразу же они меня на операцию по ампутации не положат. Ни фига се, опять к ним в лапы такая сенсация прет. Они и так ко мне днями ходили, пытаясь осмотры устраивать. Но я их даже на порог не пускал. Но вот, видимо, самому идти придется…
23 октября 1987 года
Готовят, наконец-то, к ампутации. Опять по третьей фаланге четвертого пальца от ладони. Я в какой-то продвинутой клинике, в Калифорнии. Или в институте? Мне, короче, уже все равно. Весь год я то в самолетах, то в поездах. Потом меня и вовсе хотели в палате закрыть. Но адвокат мой – молодец. Хорошо, что я с ним еще в том году познакомился. Выкрутил меня. Эти адвокаты за бабки че хош сделают, горы свернут. А денег у меня сейчас уже столько, что ого-го!
2 апреля 1988 года.
Когда у меня на второй день после ампутации отвалился и обрубок безымянного пальца, мой адвокат еле вырвал меня из цепких лап этих докторов, врачей, или кто они там. Когда полицейские уводили меня из клиники, эти козлы смотрели на меня так, как будто у голодного кота сосиску отобрали. Пошли вы все!..
Но сейчас я вновь собираюсь за океан. Мой средний палец уже вымахал на 40 см. Болезнь моя, этот чертов синдром Пиноккио, иногда то прогрессирует, то замедляется. Приехал какой-то толстосум – ученый из какого-то там ихнего универа и уломал меня полежать у них в клинике год за миллион долларов. Просто, в течении года, вплоть до следующего апреля чтоб я не заикался об ампутации и возвращении на родину.
Но мне уже все равно здесь житья не стало. Долбаные журналюги, блогеры, телевизионщики. Знакомые шарахаются. Мать у меня была единственный нормальный родственник. Так она еще до Пинокио померла. Будь что будет. За миллион зеленых поживу в тюрьме еще годик. К тому же этот тип пообещал вылечить бесплатно. Распинался как им важно узнать, как у меня клетки растут, как проходит регенерация тканей в момент, когда у меня пальцы отваливаются и все такое. Говорил о высоком, о том, что я послужу людям.
Короче, убалтывать меня особо и не нужно было. Правда, пришлось подписать кучу бумажек, но все их сначала перечитал мой адвокат, который теперь из вшивого пригорода Екатеринбурга перебрался в Москву. На чьих денежках – спросите? Ну конечно, на моих. Ладно. Посмотрим, что там у этого нового доктора за высокие цели…
14 февраля 1994 года
На счетах в банке у меня теперь больше 50 миллионов зеленых и ни одного пальца на правой руке. Все эти денежки я выудил у вшивого Деклера, того начальника универа, что меня сюда в Калифорнию привез. Сколько они надо мной не колдовали, видимо, ни фига у них не получается понять что со мной не так, и как оно у меня все растет. Тут уже и генетики разобрали мою ДНК по полочкам, и кого вообще здесь только не было.
По окончании первого года, когда я собрался домой (моему адвокату было наказано навещать меня каждый месяц, чтобы держать руку на пульсе, что он и делал), он оттяпал мне средний палец, которым я уже мог к тому времени «фак ю» на расстоянии 10 метров любому прямо под нос сунуть. И тут же предложил мне остаться еще на год, только платит уже, типа, 5 миллионов.
Я, скрепя сердце, согласился. А что? Жилось мне – великолепно. Я жил на вилле на берегу тихого океана. Проститутку хошь? – В любое время. Плейстейшены, икс-боксы, тренажерный зал – все что душе угодно. Палец скатал, в сумку на плече повесил, так можно и в кино сходить. Правда с охраной, но я к ней уже так привык, что мне на этих лбов по фиг. И все за счет Деклера! Чем не житье?!
Остался я и на следующий год, а вернее – на целых пять. Он предложил мне сразу 50 миллионов. Круто да? Я тоже так подумал. Но вы спросите, а что такая несрастуха? Вроде бы как у меня каждый год до этого по пальцу отваливалась, а тут за целых пять лет всего два? Так это быдло заставил меня подписать контракт, в котором я один палец должен буду растить целых четыре года! В следующем году я умудрился сломать указательный. Это его я должен был отращивать целую пятилетку. И он у меня после этого, как это с моими неадекватными пальцами бывает, взял и отвалился. Так что остальные четыре года я растил большой палец руки.
Первый год было ничего. Второй – туговато, мой палец, когда я куда-то шел, возили за мной на тележке. Я уже не мог его скатывать и вообще чего-то делать. Но я чувствовал его весь все так же, как и прежде.
Врачи диву давались, как мое сердце умудряется разгонять по такой его длине кровь, при всем том, что у меня оно совершенно не изменилось. В моем теле, кроме долбаного пальца, вообще ничего не менялось. Это ставило ученых в такой тупик и так злило, что они готовы были на стены лезть. Но последний год был для меня сущим адом и тюрьмой. Палец вымахал на столько, что под тяжестью своего веса просто постоянно болел, и врачи приняли решение выделить мне отдельное помещение, где мой палец раскладывали и развешивали по вешалкам. Кто-то постоянно должен был находиться при мне, если в каком-то месте у меня палец вдруг зачешется, комар укусит или еще что.
Сам же я вынужден был безвылазно находиться в одном помещении. Палец отращивал все новые фаланги, а санитары наматывали из них витки и складывали на новые места.
К примеру, чтобы выйти на балкон и подышать свежим воздухом, я вынужден был пролазить под «шланг» пальца, чтобы он, не дай бог не перекрутился. Ведь, сломавшись, он непременно отвалится, и бедный Деклер тогда точно сбросится с небоскреба, благо их тут в Лос-Анджелесе полным-полно.
Короче, срок моего контракта оканчивается и Деклер вынужден произвести мне ампутацию большого пальца. Весь же свой палец, всю эту тонну мяса, костей и сухожилий, я отдаю ему. Пусть подавится, шашлык делает или веревку, мне без разницы. Я вновь стану собой. Пальцев на руке у меня нет больше, так что, думаю, Пинокио ихний для меня теперь в прошлом! Сайонара и арривидерчи! Россия! Я снова еду домой!
6 марта 1994 года
Моя радость была недолгой. Я остался без пальцев на правой, и вот настал черед левой. На мизинце уже выросло три дополнительных сустава. Что делать? Ума не приложу. Как же я буду без пальцев?
6 декабря 2009 года
Я купил виллу на побережье Карибского залива в Майами и жил в уединении, набрав узкий штат сотрудников, в основном – из незаконных эмигрантов-мексиканцев. Они все сразу же ставились в курс моих проблем с Пиноккио (смешно, да не до смеха), но были лояльны, поскольку таким как они нормальную работу с таким заработком, какой платил им я, было не сыскать.
С каждым из своих оставшихся пальцев я умудрился прожить по три года. Пятнадцать лет страданий, с попеременными оттепелями между потерей очередного и отрастанием нового пальца. Врачи меня не достают. Я сменил и имя, и, как вы уже знаете, адрес. Вообще, все было ничего. И к «безпальцевой» жизни я привык. Меня вполне в этом смысле устраивают современные протезы. Да и коллектив мой мексиканский вовсю упирается, чтобы с работы не вылететь. Но, дело – дрянь. Сегодня я отрубил последний – большой палец на левой руке. Теперь только и остается что ждать, что ж теперь за этим последует …
15 декабря 2009 года
А за этим последовал рост большого пальца на правой ноге!
Блин! Блин! Блин! Чтооо мне дееелать!? Господи!!! За что мне такая долбаная участь???
8 июля 2018 года
Я уже давно не в Майами. Мне 52 года. Деньги кончились, но в клинику я больше не вернусь. На последние гроши купил себе халупу в пригороде Екатеринбурга. Как ни как, здесь все началось, здесь все и закончится.
Сегодня я отрубил последний палец на левой ноге. Послезавтра он отвалится. Что начнет расти тогда? Хорошо если уши или нос. А что, если что-нибудь внутри? Надеюсь, это будет не половой орган? Вот тебе и попробую «любовь на расстоянии», как пелось в какой-то песне.
Нет уж. Лучше сразу застрелиться…
Нет ничего хуже ожидания долбаного приговора…
Подписывайся на канал чтобы не пропустить новые страшно интересные рассказы!
Читай еще: