Вот пройдёт Господь, и будет буря, раздирающая горы и сокрушающая скалы, но не в буре Господь; после бури — землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения — огонь, но не в огне Господь;
после огня — веяние тихого ветра, и там — Господь. (3 Цар. 19,11).
Через пустыню в тридцать дней пути
Однажды трём купцам пришлось идти.
Товары погрузивши на верблюдов,
Водой наполнив несколько сосудов,
Повесив талисман себе на грудь,
Они отправились в неблизкий путь.
Но двух недель они не прошагали,
Как в руки трёх разбойников попали,
Которые, направив ствол в ребро,
Забрали и товар и серебро,
И, воду взяв в наполненных сосудах,
Спокойно удалились на верблюдах.
В растерянности, в страхе и в слезах
Купцы остались голыми в песках.
Но чтоб спастись от смерти иль болезни,
На близлежащий холм втроём полезли,
Чтоб с высоты пустыню оглядеть,
Воды хоть каплю где-нибудь узреть.
В пустыне же легко с дороги сбиться
И в поисках спасенья заблудиться.
Так и случилось: чтоб питьё найти,
Пришлось им уклониться от пути.
Они блуждали долго и бесплодно,
Не зная, где искать источник водный,
И, наконец-то, выбившись из сил,
Один из них в сердцах заголосил:
«О, Господи ! Коль Ты живёшь на свете,
Коль Разум Твой во тьме несчастным светит,
Скажи нам, ради всех Твоих святых,
Куда идти нам, чтобы быть в живых ?
Коль грех на нас лежит труднопростимый,
Открой, чéм искупить его б могли мы ?
Не оставляй нас в огненной печи,
Дай знак нам, гдé вода — не премолчи.
Коль Ты меня спасёшь из этой ямы,
Идти по жизни буду только прямо
И брошу ремесло моё — купца,
Тебе послушен буду до конца !» —
И, выдохшись, он молча озирался,
Не представляя, гдé бы знак подался,
Ведь пустота кругом — одни пески,
Кáк Бог подаст им знак Своей Руки ?
Вдруг в огненной печи качнулся ветер,
И понял он, что Бог ему ответил,
И он с надеждою туда взглянул,
Откуда ветер на него пахнул:
«Благодарю Тебя, Господь великий !
Кроме Тебя, я понял, нет владыки;
Спасёшь Ты тех, кто в бедственной судьбе
С слезами обращается к Тебе !
Скорей вставайте, други по несчастью,
Мои мольбы услышал Тот, Кто с властью:
Легонько ветер на меня подул,
Он от воды, наверное, пахнул,
И мы должны идти в том направленье,
Откуда слышал я его теченье, —
Спасёт нас Бог, вас уверяю я,
Ему всем сердцем доверяю я !» —
Но первый друг сказал ему с презреньем:
«От жажды ты вообразил спасенье;
Коль тут вода была б недалеко,
То ветер дул бы вовсе не легко,
Поток бы мощного промчался ветра,
Освободив от жажды наши недра.
Довольно мне о ветрах песни петь,
Дай мне спокойно лечь и умереть».—
Взывавший к Богу крайне удивился,
А тот лицом в песок отворотился,
Не мог свою он гордость победить
И Бога о спасении молить.
Но чтоб смягчить дурное отношенье,
Он обратился к другу с утешеньем:
«Не обижайся, глупенький дружок,
Ты выдумал свой лёгкий ветерок;
Я ж пустякам таким не в силах верить,
А что я прав — ты можешь сам проверить;
Ступай туда, откуда ветер дул —
Тебя мираж, поверь мне, обманул».—
А друг второй, не выдержав, взбесился:
«Какому Богу с чёртом ты молился ?
Ведь если б Бог хранил в дороге нас,
Он воду б нашу от бандитов спас.
А гдé Он был, когда на нас напали,
Глоток воды последний отобрали,
Последнего верблюда увели,
Чтоб мы до дому даже не дошли ?
Нет, басни эти расскажи другому,
А я, как только доберусь до дому,
Куплю ружьё, коня, уловки все —
В пустыне буду грабить, как и все.
В бесчестном мире жить нельзя нам честно,
Мне, дураку, то было неизвестно,
Но ничего — теперь научен я,
До крайности уже измучен я !» —
И он пошёл, куда глаза глядели,
И через месяц был уже при деле. —
А тот, преодолев в себе сомненья,
Пошёл на ветра слабое теченье,
И только первый перешёл бархан,
Как вдруг узрел спасенья океан:
Оазис перед ним сверкал водою,
Пророча расставание с бедою.
От счастья онемел его язык,
И он в рыданиях к воде приник.
Омывшись, освежившись, напитавшись,
В два сапога свои воды набравши,
В обратный путь он бросился спешить,
Чтоб друга поскорее напоить.
Увидев, с чéм глупец к нему вернулся,
Друг от стыда в смущеньи отвернулся,
А тот, и понимая и любя,
Сказал: «Я не сержуся на тебя;
Попей воды скорее и омойся,
Обид не помню я — ты успокойся,
И знай, мне тоже нелегко, дружок,
Поверить было в лёгкий ветерок,
Но, слава Богу, я ему поверил,
Твои ж разубеждения проверил.
Не отходя далёко от воды,
Спастись теперь мы сможем из беды:
Должны оазис ведать караваны,
Идущие путём в другие страны;
Возле воды мы будем отдыхать,
И терпеливо каравана ждать».—
И, как сказал он, так и вышло в деле:
Пришёл к ним караван через неделю,
И подобрал их, и домой отвёз,
И спас их от погибели и слёз.
*
Душа в безбожном мире, как в пустыне,
Бандитами ограбленная, гинет,
И голая скитается она,
Ни ближнему, ни дальним не нужна.
Потребностью любить и быть любимой
Она, как жаждой водною, томима,
Не ведая, гдé жажду утолить,
Потребность с кéм же удовлетворить.
Скитается она по жизни этой,
Единственной надеждою согрета
Найти хоть в ком-то капельку любви
Без примеси предательской крови.
Но, находясь во власти заблуждений,
Которые вложил в нас мир с рождений,
Она идёт к добру не тем путём
И на песке выстраивает дом;
И в поисках отрады и спасенья
Творит, порой, такие преступленья,
Что вывести пото́м из тупика
Её не может ни одна рука.
И коль она рыданьем не взорвётся
И к Небу всем нутром не повернётся
И Бога как Отца не призовёт, —
То нравом заболеет и умрёт:
Ей перестанет нравиться правдивость,
Её уделом станет фальшь и лживость,
А там, где не сумеет обмануть,
Она насилием проложит путь.
Разбойником душа такая станет:
Одних ограбит, а других обманет,
И будет гнить несчастная душа,
Обманом и насилием дыша.
И коль ты участи такой боишься,
Прибегнуть к Богу ты не постыдишься;
Кто хочет чисто жить — на всё пойдёт
И всё проверит, прежде чем умрёт.
Смотри, кáк мир живёт, плюя на Бога:
Насилье и обман — его дорога.
А чтобы по любви, по правде жить,
У Бога нужно всё всегда просить.
Две крайности людей подстерегают:
Всё брать самим, о Боге забывая,
Иль ждать всю жизнь, пока само придёт,
Хоть два тысячелетия пройдёт.
Ты берегись сих крайностей злосчастных,
Они — удел всех истинно несчастных;
Ты ж ничего сам нагло не хватай,
Но также не сиди — не ожидай;
Но если в чём потребность назревает,
Пускай душа к Всевышнему взывает,
Ты не задерживай её мольбы,
Не искалечивай себе судьбы,
Но так и говори: «Отец мой добрый,
Спаси меня от мира подлой кобры,
Чтоб пасть её погибели и зла
Меня с моей душой не сожрала́ !
Освободи меня от всякой страсти,
Из-за которой должен лгать и красть я,
Чтоб дух мой только тех вещей желал,
Какие Ты от века людям дал,
И, чтобы сильно тех вещей желая,
Я плакал, дух мой не ожесточая,
Просил всего, чтó нужно, у Тебя,
И ждал бы терпеливо и любя.
Не оставляй меня в тюрьме проклятой,
В которой я, желаньями объятый,
Не зная, кáк их честно утолить,
Их утоленьем буду зло творить,
Для радости чужие слёзы множить,
Коверкать судьбы, чтобы в счастье прóжить, —
Да буду сохранён я от сего
Ради добра и блага Твоего !» —
Вот так проси, и плачь, и жди спасенья,
Будь постоянен в просьбах и терпеньях,
Бездействием не оскверняй себя,
Спасай правдивым действием себя.
Младенец не молчит, когда он алчет,
Он плачет и кричит, чтоб мать разжалчить,
Не может рот закрытым он держать,
Не может он в молчанье умирать.
И ты не смей и дня прожить в молчанье
И, как дитя, не прерывай стенанья,
С той разницей, что не земную мать,
А Вечного Отца ты должен звать.
*
Но здесь опасность снова нас встречает:
Когда нам Бог на просьбы отвечает,
Легко нам отвернуться от того,
Чего мы слёзно просим у Него.
И всё лишь потому, что мир, нам данный,
И чванством и гордыней обуянный,
О Боге столько басен сотворил,
Что баснями нам разум извратил;
И мы простых вещей понять не можем,
Страдания души́ напрасно множим,
Критерий правд ища не в ней самой,
А в том, чтó наполняет шар земной.
Мы истинное благо ненавидим,
А истинной погибели не видим,
И презираем то, чтó Бог даёт,
И восхваляем то, чтó мир несёт.
Какой же за отсчёт нам взять критерий,
Чему́ единственно нам нужно верить,
Чтобы путём спасения пойти,
И жизнь и благо для души найти ?
Где лёгкий ветерок в мирской пустыне ?
Ветрá высокомерья и гордыни
Своим напором в нас его глушáт,
Сдувая нас в грехов кромешный ад.
А лёгкий ветерок в душе таится,
Его-то каждый слушаться стыдится,
Боясь прослыть глупцом у тех людей,
Из коих каждый — лжец или злодей.
Но если жаждешь ты душе спасенья,
Одолевай порочное стесненье,
Стыдись Того, Кто жизнь душе даёт,
А не того, кто нá душу плюёт.
Пусть мнение Того, Кто душу любит,
В тебе иные мнения погубит,
Пусть голос Его тихий и глухой
Звучит иерихонскою трубой.
Но сколько нужно воевать с собою,
Чтоб голос Бога зазвучал трубою,
Чтоб сердца тихий, лёгкий ветерок
Перетворился в ветра мощный ток !
*
Движенье сердца — нет слабее жеста.
Оно для мира — как пустое место;
А также мысль, что в разуме блеснёт,
Поддержки в этом мире не найдёт.
Души ж спасенье тот лишь обретает,
Кто разуму и сердцу доверяет,
И доверяет им не в чём-нибудь,
А полностью в их власть вверяет путь.
Бог — это зов и разума и сердца,
И послушанье им — то к жизни дверца;
Их слабый голос, тихий уговор
Выводит нас из плена на простор.
Попробуй только раз их не послушать,
И чувство смерти ты поселишь в душу,
А слушанье кого-то одного
Не приводило к жизни никого.
С рожденья две ноги у человека,
И если нет одной, то ты калека,
Но если ты не ходишь на одной,
То высохнет она сама собой.
Так точно, если только разум слушать,
В калеку скоро превратишь ты душу,
А если только сердцу угождать,
То уж немудрено калекой стать.
Но ужас-то какой, когда ты разом
Не слушаешь ни сердце и ни разум,
И под людей свой подгоняя вид,
Становишься полнейший инвалид.
*
— «Учитель, ты сказал: «То — к жизни дверца»,
Но чтó же это значит — слушать сердце,
И разуму вполне отдаться кáк,
Чтобы, отдавшись, не попасть впросак ?» —
— «Ну, если ты впросак попасть боишься,
То ты для жизни вовсе не годишься,
Так ни в каких делах не сможешь жить:
Волков бояться — в лес не заходить,
А в лес не заходить — голодным будешь,
Ведь ни грибов, ни ягод не добудешь,
Так в голоде и в нищете умрёшь,
От трусости и страха пропадёшь.
И если телу пищу добывая,
Ты, страх животный преодолевая,
Рискуешь жизнью тела каждый миг, —
То кáк душевной жизни б ты достиг,
Нигде чутьём своим не обманувшись
И разумом ни в чём не промахнувшись,
Опасности и страхов не узнав,
Всё с первого же раза угадав ?
Такого нет и не было от веку:
Всё испытать придётся человеку;
Всё испытав, хорошего держись —
Лишь смелый духом обретает жизнь.
Не трусов дрожь, не циников улыбка,
А искренняя проба и ошибка
Тебя к извечным благам приведут
И в истинную жизнь тебя введут.
Смотри ж, людским не поддавайся страхам,
Не то окончишь жизнь полнейшим крахом,
И проклянёшь и страхи и себя
За то, что прожил, душу не любя.
Ты сердце не послушать, разум — бойся,
Об остальном же и не беспокойся;
Со страхом не борись только в одном —
Он в нужный срок исчезнет в остальном.
А на вопрос: «Чтó значит сердце слушать
И разуму во всём доверить душу ?»,
Отвечу я, чтоб помнил ты вовек
И знал, кáк жить обязан человек:
Чтó сердцу хочется, то делай смело,
Но только так, чтоб сердце не болело;
Как только пробежит по сердцу дрожь,
Так и пойми — ты не туда идёшь.
Но чтобы убедиться в заблужденье,
Желание веди к осуществленью,
Его осуществив, ты дашь ответ:
Добро ты этим сделал или вред.
И если вред ты причинил кому-то,
Стремись поправить дело в ту минуту,
Но если вред уже непоправим,
То покаянием расправься с ним,
И больше никогда на ту дорогу
Ни руку не протягивай, ни ногу,
Ни помыслом, ни словом никогда
Не повторяй свершённого вреда.
Вреда причину разум твой отметит
И осуждением тебе ответит,
Коль ты, его не слушая, опять
Позволишь сердцу тем путём ступать.
*
Желанья сердца, разума запреты
Всегда ведут людей по жизни этой,
И если будешь слушать их всегда,
Не сделаешь серьёзного вреда.
Любой твой вред — учёбы вред простимый,
Для Бога он не трудно исправимый;
Но если совершил ты тяжкий вред —
Ты многим людям сделал много бед.
Расхлёбывать твой вред придётся многим,
Так будь к себе безжалостным и строгим,
Чтобы тебя не били в День Суда
Потоки слёз, позора и стыда;
Чтоб люди, коим ты принёс печали,
Тебя в сердцах своих не проклинали,
Чтоб ты не заставлял их без конца
Прощать тебя по Милости Отца.
В познании себя пребудь усердным,
В прощении других — премилосердным;
Стремись к тому, чтоб ты прощал других
И не нуждался бы в прощенье их.
Не делай вид, что сердца ты не слышишь,
Не запирай дыханья, коим дышишь,
Но строго за собою наблюдай:
Оттуда, где обжёгся, убегай,
За сердцем не ходи туда, где разум
Отраву обнаружил иль заразу,
Где ты прозрел и знаешь наперёд,
Что твой поступок горе принесёт.
Будь честен пред собой, не лги украдкой
В погоне за кусочком жизни сладкой,
Ведь каждый твой украденный кусок
Кому-нибудь выходит через бок.
Послушайся ничтожного движенья,
Отринь людские страхи и сомненья
И, что́ б ни ожидало впереди,
За лёгким ветерком всегда иди.