В прокате идет ретро-сай-фай с самым продающим названием - "Как разговаривать с девушками на вечеринках". Джон Кэмерон Митчелл взял за основу одноименный рассказ Нила Геймана, добавил панк, Эль Фаннинг, Алекса Шарпа и Николь Кидман в образе "Боуи встречает Хедвиг". Мы поговорили с режиссером о клубе Рокси, 70-х и Бобе Фоссе.
Юля Гулян: В каждом вашем фильме так или иначе появляется миф: об Орфее и Эвридике в «Кроличьей норе», платоновский миф о сотворении любви и вовсе стал музыкальным номером в «Хедвиг и злосчастный дюйм». А здесь инопланетяне, пожирающие своих детей, – это привет Кроносу?
Джон Митчелл: Миф о Кроносе – да, безусловно, и Зевс (героиню Эль Фаннинг зовут Зен – прим. glukk) прерывает этот порочный круг каннибализма, вернее меняет его на просто порочный круг, спит со всеми, ну вы знаете. А иерархия инопланетных колоний у нас основана на восточной системе чакр, когда за каждую силу отвечает отдельный энергетический центр, и если хоть один из них не работает – тело перестает быть цельным. Недостающую чакру любви в состоянии создать только инопланетянка и панк – это мы уже сами додумали.
Юля Гулян: Герой Алекса Шарпа буквально заражает Зен панком. Культура как вирус - очень романтическая метафора.
Джон Митчелл: И речь не только о панк культуре, но и о любой культуре человечества, которая иногда как вирус на поверхности Земли. Наше время во многом напоминает семидесятые: опять Холодная Война, паника по поводу терроризма, экономические трудности, разница только в том, что прибавились интернет и глобальное потепление. И этого достаточно, чтобы держать людей в страхе. Поэтому мне кажется, что сегодня нам всем нужно немного панка, чтобы противостоять страху. У вас в стране много по-настоящему храбрых людей. В США мой любимый пример противостояния страху – требования людей отменить свободную продажу оружия после стрельбы в школе Флориды. Это ведь тоже панк, только более конструктивный.
Юля Гулян: Ваши инопланетяне тоже выглядят так, будто они из 70-х
Джон Митчелл: Мои инопланетяне просто приняли человеческую форму на Земле и решили ориентироваться на семидесятые. Что означает латекс и сильный крен в стилистику модов и групп типа The B-52s и The Rezillos – они в свою очередь любили все эти яркие геометричные штуки из 60-х. Мы шутили, что панк никогда бы не переродился в пост-панк без наших инопланетян. Это все Сэнди Пауэлл придумала – наш прекрасный художник по костюмам. Она говорила латекс – я говорил «да», она говорила дизайнер Пэм Хогг и геометрические узоры – снова да. А как с ней спорить - она же круче меня, у нее аж три «Оскара».
Юля Гулян: Мне показалось, что панк-королева Николь Кидман стилистически отсылает к вашей Хедвиг (первый полнометражный фильм Митчелла, в котором режиссер также исполнил заглавную роль певицы транс-мигранта – прим. glukk).
Джон Митчелл: Когда мы репетировали, Николь сказала: «Я знаю, мне досталась роль, которую ты хотел исполнить сам, так что ты показывай, а я просто буду повторять». Времени на репетиции у нас не было, так что я просто орал, изображая британский акцент, а она повторяла. Ее героиня – это австралийка, которая прожила в Лондоне последние 10 лет. Этакая полукровка, как, например, казахи, которые перебрались в Москву – они всегда выделяются и явно кичатся этим двояким положением своего среди чужих.
Юля Гулян: Вы же славитесь тем, что очень тщательно готовите актеров, разрабатываете с ними вместе роли. А Эль Фаннинг и Алекса Шарпа вы как-то готовили? Давали им что-то почитать или послушать?
Да, я просил их посмотреть документалки вроде «Грязь и ярость» (фильм Джульен Темпл о Sex Pistols), фильмы той эпохи типа «Руд Бой» (полу-документальный фильм о фанате Clash, который бросает работу в секс-шопе, чтобы ездить за любимой группой - прим. glukk), «Urgh! A Music War» - это запись пост-рок выступлений разных групп, а также фильмы Дона Летса, среди которых – «The Punk Rock Movie». Летс, кстати, диджеил в клубе Рокси, первом панк-клуба в Лондоне, и о нем я тоже дал книгу артистам. А Летс был с Ямайки и ставил панк-синглы, но их в то время было не так много, так что он еще добавлял регги – так эти жанры и встретились и остались в Британии.
Юля Гулян: А ведь оригинальный рассказ Нила Геймана был вообще не про панков, как вы дошли до такого?
Джон Митчелл: Да, это была просто история про робкого тинейджера, который хочет с кем-нибудь переспать, но для которого девушки – как с другой планеты, вот он и встречает инопланетянку. А соавтор сценария Филиппа Гослетт добавила к этому историю самого Нила Геймана: в молодости он тоже был панком, жил в пригороде, издавал панковый фанзин.
Юля Гулян: В последней сцене повзрослевший Энн совсем похож на Нила.
Джон Митчелл: Да, и фанаты Геймана неизменно смеются в этот момент. А Нил был очень смущен, когда увидел. Всем нам неловко за то, что происходило в 90-е, даже если мы не жили в это время. Сейчас все хуже, конечно, но и тогда тоже было, чего стыдиться.
Юля Гулян: У вас фигура художника – всегда самый уязвимый, но и самый чувствительный персонаж.
Джон Митчелл: Сейчас в условиях политкорректности принято говорить, что ты не можешь изображать кого-то, кем ты не был – хоть художественные произведения теперь отменяй, давайте все создавать только автобиографии, и я тогда должен рассказывать исключительно о творцах! Но с другой стороны именно на художников сейчас возлагается ответственность – чем более вымышленными становятся новости, тем более правдивой – выдумка. Я не против эскапизма и развлечения, но немного обидно видеть, как миллионы долларов тратятся на пустые фильмы. Разве не должны наши работы поднимать важные вопросы или хотя бы нести любовь? В тех же 70-х режиссеры чувствовали ответственность и говорили на злободневные темы.
Юля Гулян: Раз уж мы вернулись к 70-м и фильмам о творцах, ваша «Хедвиг» поднимает важные вопросы и в то же время развлекает не хуже Боба Фосса – и тоже, кстати, говорит о вечно непонятом и одиноком творце.
Джон Митчелл: Отрадно, что вы это сказали – я на днях показывал «Весь этот джаз» в кинотеатре, сам увидел его на большом экране впервые за 15 лет, и тут я понял, что Боб Фосс – должно быть, режиссер, который больше других повлиял на меня. Он научил меня тому, что с сильным центральным персонажем ты можешь играть со стилем хоть в каждой новой сцене, и фильм от этого не рассыплется. Мы же оба пришли в кино из театра. И именно сильный главный герой позволяет безболезненно привносить театральность в кино.