Ворона
Субботнее утро, на улице протяжно поют дожди - октябрь. Больше всего Юле хочется спать -даже во сне она радуется, что спит. Сон мягкой теплой тишиной обнимает всё ее тело, в постели два одеяла приятной тяжестью укутали всё ее тело. Почувствовав легкое шевеление справа, она приоткрыла глаза. Это Сережа, ее муж, иногда дёргается во сне, будто сбегая от кого-то или пританцовывая. Сейчас, во сне, он казался таким мягким, простым, беззащитным. Слева мирно сопит полугодовалый сын, тёплый Павлуша. Она наклонилась, чтобы понюхать его голову - макушка так восхитительно пахнет ребенком, молоком и счастьем. Их так легко любить, когда они спят.
Она понежилась, уютное семейное гнездышко. Квадрат желтых часов показывал восемь утра, значит, еще часа полтора есть. Юля прикрыла глаза и умиротворенно улыбнулась. Дрёма мягкими шагами приходила в ее тело, как вдруг в дверь позвонили. Это показалось таким абсурдным в восемь утра. Павлик тревожно дернулся, но Юля замурчала колыбельную, может, квартирой ошиблись? Только бы ушли. Послышался настойчивый стук в дверь, Сережа открыл один глаз, мол, что это. Юля пожала плечами и вылезла из-под теплого одеяла. Она подошла к двери и посмотрела в глазок - никого.
- Кто?
- Я, помогать вам пришла, - донесся певучий голос, подслащенный ощущением собственной значимости. Сережина мама. Юле захотелось на цыпочках уйти, зажмуриться и проснуться в другом дне. Но за входной дверью послышалось елейное: "Чего не открываешь?" Юля оглядела домашний ненавязчивый бардачок, который вдруг перестал выглядеть уютным, и со вздохом накинула первое попавшееся под руку - это оказалось растянутое темно-коричневое платье. Обычно оно казалось мягким и удобным, но сейчас платье казалось колючей тряпкой. Юля постаралась усилием воли, словно тряпочкой, смахнуть с лица крошки раздражения. Тамара Львовна, грузная, пахнущая чистотой и другим миром, будто пароход, причалила в прихожей. Она поджала губы и ласково посмотрела на Юлю. Не разбудила? А, спите! Громкое шуршание пакета - я вам рыбы принесла, ты не ешь, конечно, но Сережке приготовь. Поджатый губы. Взгляд Тамары Львовны, словно гудок парохода, цеплявшийся за слух находившихся в порту, приклеился к стопке высушенных вещей, и кряхтя она начала прибирать не разложенное после стирки в шкаф. Юлю будто бы выставили из собственного дома. Она попросила не делать этого всего, но слова в конце фразы растаяли в лепет под снисходительный взгляд Сережиной мамы. Она почувствовала в руках слабость, дурацкой улыбкой на ее лице танцевал стыд, хотелось пить и выгнать эту женщину, но она только и смогла, что предложить ей чаю. Та отнекалась. А вам посуду помыть? Иди отдыхай.
Юля поплелась в спальню. Одеяла стали какими-то жесткими, будто накрахмаленными, воздух - спертым, словно она не проветривала здесь неделю. Ей показалось, что кровать ее стоит не в собственной спальне, а на центральной площади города и в час пик мешает проезду. Юля лежала в напряжении, и ноги были готовы подскочить каждую минуту. Сережа повернулся. Мама приехала? Ну хоть отдохнешь! Несильная боль от недосыпа, будто косынкой сжала Юлину голову, но сон не шел. Стрелка на желтых часах топталась на месте, а Юля слушала, как на кухне моется посуда, шуршат пакеты и готовятся ее нелюбимые жирные оладушки.
______
Это миниатюра из цикла "Кроме дорог и дураков" про невидимые проблемы России. Вот несколько других миниатюр: