…Как Ланке удается манипулировать людьми – за пределами моего понимания. Ланка решает испечь блины, имея лишь сковородку, и вот уже кто-то несется с последним яйцом, кто-то с мукой, кто-то с маслом, кто-то печет, кто-то моет посуду и отскребает вечно засранный, в кругах от стаканов с вином стол. Затем все благоговейно замирают и ждут. Пока первой царственно усядется трапезничать Ланка. Я пыталась выяснить у людей корни этого феномена. Но все только плечами пожимают. При всем том, «спасибо» Ланка никогда не говорит, «спасибо» говорят ей. Она только щурится сытой кошкой в голубоватый сигаретный дым, и может вдруг одарить комплиментом, от которого начинает тихонько щекотаться за ухом, или предложит: «Давай-ка сделаю я тебе макияж». Но, только когда она этого захочет.
Наверное, Наташке действительно просто нравилось рисовать эти самые эскизы, а Лика чувствовала себя не такой лишней и дармоедкой, в течение месяца орудуя крючком, и все-таки почему бы хотя бы просто не сказать это самое «спасибо».
Я не думаю, что как-то отразилось бы на оценке, если бы Беркут невзначай обронила: «А еще я хочу поблагодарить Касимову Лику за помощь и поддержку во время работы над дипломом». Обтекаемая формулировочка: может Лика просто выслушивала ее, Ланкины, идеи вечером за чаем, или помогла раздобыть нужное количество шнура? А Ликсе, бедной родственницей заглядывающей в щель двери, было бы приятно. Вместо того Ланка подарила своей батрачке джинсовку с барского плеча и пару вскрытых упаковок с бельем, которыми гордая Ликса втихую побрезговала, и припрятала в уголок шифоньера в Ланкиной комнате, не собираясь брать, хоть и не решаясь отказаться от них в открытую. Нет, конечно, шмоток у Ликсы кот наплакал: футболка и перешитые из тренировочных штанов шортики, да еще совершенно детский плащик, только «собственная гордость» у «советских» тоже имеется.
Про Наташку я в данном случае ничего не говорю: они вроде как подружки с Ланкой, а друг другу должен помогать по определению. Вот она и эскизы нарисовала и сейчас на дипломе исполняет замысловатый танец в костюме, состоящем из каркасов, обтянутых ажурной сияющей сеткой, связок фонариков, дуг, кругов и треугольников.
Ланке остается лишь таким же темно-вишневым фонариком (фонарем) зависать с дипломной папкой чуть поодаль, со снисходительной улыбкой принимая комплименты и аплодисменты (вполне заслуженные Наташкой и Ликой).
Однако не надо думать, что Ланке даже понервничать из-за диплома не пришлось. Да у нее у одной из всех нас была самая настоящая истерика. Куда-то делся утюг, и никак не получалось погладить вишневый шелковый костюм, в котором ланка собиралась защищаться. Вот это, самое главное, Ланка собиралась сделать сама. И тут такая засада!
Ну и знаете, как закончилась вся эта чудесная история?
Обычно каждый защищающийся кончает тем, что со слезами на глазах, потрясая букетиком, говорит всякие трогательные слова благодарности и любви руководителю диплома, всем остальным преподам и самим худграфовским стенам. В зависимости от артистизма или от глубины и искренности переполняющих дипломника эмоций, он повергает присутствующих в расчувствованность различных степеней тяжести: от легкой, сопровождающейся блуждающей зевотой грусти, до бурного рыдания всего зала, а так же проходивших в ту минуту мимо его двери.
Ланка сказала: «Спасибо, мне понравилось».
Угу. Всем спасибо, все свободны. Три хлопка.