5
"Побегу же я по дороге, догоню, догоню моего милого, - говорит про себя Суламифь. - Пойду по городу, по улицам, по площадям, буду искать того, кого любит душа моя.
- Маш, я забегу к тебе? Поговорить надо. Завтра после трех? Хорошо. Тогда из института прямо к тебе. Покормишь?
На следующий день он стоял на площадке и звонил в дедовскую квартиру.
Маша открыла и, оглядев его с головы до ног, размашисто так произнесла:
- Понятно…
Он вошел, разделся, помыл руки, взъерошил волосы племяннику и прошел на кухню.
- Так, Санька, немедленно садись букварь читать. Я кому сказала?!
Налила Пашке супу, поставила тарелку, чашку с компотом, дала хлеб и села напротив. Еще раз внимательно посмотрела на него:
- Ну, что? События развиваются полным ходом?
- Откуда ты знаешь?
- Сонина мама проводит разведку у моей мамы: кто ты, да что ты. Да чего от тебя ожидать.
- А она что?
- Дала тебе положительную характеристику.
- Спасибо.
- Ну, и что события? Ладно, сама вижу, что развиваются. Ты похож на влюбленного зайца. Да-да. Что-нибудь, вообще, соображаешь? Нет? Твой брат ничего не соображал. Да, братья Черешниковы, когда влюбляются, из реальности выпадают. Ладно, ешь. Мама знает?
- Чего?
- Ну, что вы с Соней дружите?
- Угу! Оба знают. И мама и отец. Я попросил вчера, чтобы они пригласили Соню с родителями к нам Новый год встречать.
- Ну, ты, Пашка, человек дела. С места сразу берешь в карьер. И что? Что сказала на этот раз ваша бедная мама? Через семь с половиной лет после того, как у нее увели из дома старшего сына. Ну, что? Мне даже интересно.
- Ой, Маш, что тут может быть интересного? Ты брось. Какой я человек дела? Просто, это ж Новый год! А про маму… я думал, она поймет! А в итоге: «Что за Соня? Какая-такая Соня? Что это за люди? Мы их не знаем. Незнакомых людей на Новый год не зовут. Новый год – это семейный праздник». Отец пытался, конечно, заступаться. «Давай пригласим. Вот и повод будет познакомиться». Но ты ж знаешь его. Он сразу понял, что ничего не выйдет. Спорь – не спорь. А у него статью не принимают. Ему некогда. Махнул рукой, подмигнул мне, по плечу похлопал, сказал «Держись!» и пошел дальше писать. Да и Ванька, братец, тоже хорош. Слушал, слушал разговоры. А потом: «Мама, когда Паша женится, можно мне будет его фотоаппарат брать?». Ну, ты понимаешь, что тут началось.
- Да-а… Бедная ваша мама… Ростишь-ростишь, а потом приходят те, кто не сеяли, и уводят вас. Суп доел? Ну, а у Сони что?
Забрала пустую тарелку, поставила второе – пюре с котлетами. Села опять напротив.
- Что у Сони? Вчера вечером пригласили меня пить чай.
- Кто?
- Сонины родители.
- Ну, и что?
- Ничего, посидели. Поговорили. Спрашивали, где учусь. Нравится ли институт. Ну, сама знаешь.
- А ты что?
- Ну, по-моему, я им понравился. У Валентины Борисовны, конечно, руки немного дрожат, когда она мне чашку подает. Ну, видно, что волнуется. А Николай Максимыч - ничего. Сказал: «Соня, погляди, когда Паша на тебя смотрит, то похож чем-то на кролика, который глядит на морковку. И это совершенно справедливо. Потому, что ты сейчас и покраснела, как эта самая морковка». Смешно. Он, вообще, приятный, ее папа. Веселый такой.
- Так ты, значит, Паша, засиделся вечером у Сони. Пил чай. Наводил мосты с родителями. Пришел домой не пойми во сколько. И решил, на ночь глядя, с мамой про Новый год поговорить? Так что ли? Молодец!
Но Пашка не слушал ее.
- Нет, Маш, мне кажется, что я им все-таки понравился. Мне так кажется. Как думаешь?
- Пашка, до чего же ты все-таки самоуверенный. Вы вообще, братья Черешниковы, удивительно самоуверенны. Нет, вы, конечно, обаятельные ребята. Но не надо думать, что все будут вас любить только за то, что вы – это вы.
- А за что нас еще надо любить, Маша? Разве этого мало? Ты же ведь не можешь сказать, за что ты любишь Петьку. Этого, наверное, вообще никто не сможет сказать. Только за то, что он – это он. Или нет?
- Ой, Паша, это такая болезнь, которая называется «братья Черешниковы». И я вижу, что еще одна дурочка стала ее жертвой. Ой, Паша-Паша… Ладно, ешь.
Она сидела, подперев голову, и смотрела, как он уплетает котлеты.
- Ой, Паша-Паша… Ну, надо же кому-то с тобой про все, про это разговаривать. С кем-то тебе надо, наверно, советоваться. Ведь ты ж дите. Совсем дите! А брат твой старший в мечтах каких-то летает. Отец статьи пишет. Мама сердится.
- Ну, вот я к тебе и пришел. За советом.
- Ну, да. Ты пришел. А у меня, Пашенька брата ни младшего, ни старшего никогда не было, ни сына взрослого пока не бывало. И росла я без папы. И единственные мужчины в моей жизни – это брат твой Петр Владимирович. Который и в двадцать, когда мы познакомились, был такой же дурень, что и ты в твои семнадцать. Я была дура, но и он не лучше. Та-а-ак. Какие еще были мужчины у меня в жизни? Вот еще Санька, например, который никак все букварь не может освоить. Ну, и ты, голубчик мой. Вот и все мужики. А что я могу? Я, Пашенька, могу тебе только, как сестра старшая что-нибудь подсказать. Но только будет ли толк? Я, конечно, постараюсь. Я очень постараюсь тебе помочь. Ну, да. А толк-то будет ли? Ведь разговоры-то все серьезные, Паш. Взрослые разговоры, понимаешь? Ох, Паша-Паша…
- Ну, я к тебе и пришел, Маша. Посоветоваться. Мне как раз сейчас посоветоваться с тобой очень надо! По конкретному делу. Больше не с кем.
- О чем? – Маша испуганно уставилась на него, - О чем еще? О, Господи! Ну, давай, Павел Владимирович, советуйся. Раз больше не с кем. Что случилось?
- Ну, так я и советуюсь. Маш, как думаешь? Чего нам с Новым годом-то делать?
- О, Боже, Павел, причем тут Новый год?
- Как «причем»? Ну, мама же не хочет их звать, Маш. А мы хотим Новый год встречать вместе. Обязательно вместе. Это же Новый год! Вот послушай. Я тебе расскажу. Вчера Соня, раз мои никак не соберутся, сама пошла со своими разговаривать. Чтобы наших на Новый год пригласить.
- Еще не легче. И что?
- Ну, что. Все то же самое. «Павлик хороший мальчик. Он нормальный мальчик. Но вы только-только начали дружить. А родителей Павлика мы пока не знаем. А незнакомых людей на Новый год не зовут. Новый год – это семейный праздник».
- И что дальше?
- Ну, Соня плакать собралась. А мама не понимает, что делать, и говорит: «Хорошо, Соня, сходите тогда с Павликом в воскресенье на выставку или …в Филармонию». И так беспомощно это сказала… Тут папа ее как засмеется. Схватился, говорит, за живот, рукой по столу бьет и смеется. И все приговаривает: «Они про Новый год… А ты их… в Филармонию… ой… Филармонию…» И Соня тоже говорит: «Как услышала, у самой слезы на глазах, реветь собралась. А удержаться не могу. Тоже смеюсь, нет мочи». Ну, Валентина Борисовна, Сонина мама, вскочила, ушла в комнату и дверью хлопнула. Теперь с ней вообще уже невозможно про Новый год разговаривать.
- Понятно, практически, Монтекки и Капулетти.
- Ну, да. Очень похоже. Никак им не договориться.
- Так, Пашка, - сказала Маша, выдохнув, и встала из-за стола, - Тебе советы, Паш, больше никакие не нужны? – осторожно посмотрела на него.
- Нет.
- Только про Новый год?
- Ну, да.
- Точно? – поглядела внимательно веселыми глазами.
- Точно.
- Это хорошо, что точно, - еще раз спокойно вздохнула и крикнула в комнату, - Эй, Санька, чего там у тебя с букварем? Иди сюда, я тебе компоту налью.
Санька прибежал, уселся за стол возле Пашки. Стал по столу катать машинку.
- В общем, так, Паш, слушай меня. С Новым Годом у вас все в порядке. Все в полном порядке. Никто никого не позовет, никто никуда не пойдет знакомиться. Забудь. Да это пока и не нужно. Посидите каждый со своими родителями до-полпервого. Ляжете пораньше спать. А утром заедешь за Соней часов в десять, и поедете встречать Новый год, например в Павловск или Пушкин. Но только встретите его а) не по московскому времени, а, например, по сан-францисскому и б) вдвоем на свежем воздухе в красивом парке. Ну? Как тебе? Мне кажется, это будет не хуже. А, Паш? Не хуже, чем целую ночь со скучными взрослыми. Да еще и представлять, как на тебя смотрит Сонина мама. И как ваша мама смотрит на Соню. Как думаешь?
- Так ты что, Маш, - совсем поник Пашка, - считаешь, ничего не получится с Новым годом, да?
- О, Господи! По Сан-Францискски, Паша. По Сан-Францискски… Вы с Соней сегодня увидитесь?
- Ну, да, через полчаса в Никольском.
- Вот иди. Утешь ее и обрадуй. Утешь и обрадуй! Как мужчина, Павел! Как мужчина. Новый год по-Сан-Францискски – это не с каждой девушкой случается, Паша. Не с каждой. И не каждый молодой человек это может предложить. Так, Санька, пошли букварь читать.
Говорила уверенно. Спокойно. Голос ни разу не дрогнул. А когда пошла закрывать за ним дверь, не выдержала, выскочила следом на лестницу.
- Паша! Ну-ка стой. Иди сюда.
Поставила его перед собой. Поправила ему шарф.
- Паша. Запомни, мой хороший. Запомни, братишка! Прежде всего, думай о ней. Понимаешь? Прежде всего, о ней. Любовь, это когда о ней, а не о себе. Ты понимаешь? Все остальное – не любовь.
- Маша. Да ты не волнуйся. Я и так только о ней и думаю. Только о ней. С утра до вечера и даже ночью. Только о ней.
Улыбнулся. И побежал вниз. Маша задумчиво качала ему вслед головой.
Вечером, уложив Саньку спать, сидели в своей комнате. Петя читал что-то за столом, делал пометки, выписывал. Маша отдыхала в кресле.
- Сегодня Пашка приходил. Поговорить хотел.
- Да? К тебе? – не поднимая головы, спросил Петр.
- Приходил. А к кому? Я ему заместо и сестры, и брата, и матери. А он хотел посоветоваться.
- Чего вдруг?
- Петь, ты понимаешь, что у них любовь?
- У кого?
- У кого. У Пашки.
- С кем?
- Ой, Петя. У Пашки с Соней. У кого…
- Ну, и что? – Петька отложил ручку и развернулся вполоборота к ней.
- У них любовь. А мы с тобой сводники.
- Это еще с чего?
- Сонина мама, Валентина Борисовна, объяснила сегодня моей маме. Мы сводники. Потому что у нас они познакомились.
- Это шутка такая?
- Да, нет. К сожалению, не шутка.
Помолчала.
- Ладно, это не важно. Суть в том, что все переживают. Ваша мама – что Пашка завел себе девушку и пристает к ней, своей матери, с разными, как ей кажется, глупыми идеями. Валентина Борисовна – что у Сони появился взрослый ухажер. У которого, как ей кажется, понятно, что на уме. А Соня с Пашкой – что они просили каждый своих родителей, как-то организоваться и встретить всем вместе Новый год. Но и те и другие ничего для этого сделать не захотели. Никому до них дела нет. Поэтому Пашка прибегает ко мне за советом. А к кому еще ему бежать.
- Ну, а ты что?
Подошел, наклонился.
- Петька…
- Иди ко мне, - и легко взял ее на руки.
- Петька! Ну, я же с тобой серьезно!
Сел в кресло, и усадил ее к себе на колени.
- И я серьезно. Ну, так что ты?
- А я что, Петь? Отправила их первого января гулять загород. Встречать Новый год в Павловске по Сан-Францискски
- Как?
- По Сан-Францискски. Ну, должна же я была им придумать новогоднюю историю. Они ж дети… Им хочется праздника. Им хочется сказки. Им хочется быть вместе. И никогда-никогда не разлучаться. Им хочется счастья! А я же, Петь, знаю, что такое счастье. Я же знаю. Подожди. Подожди со своими поцелуями. Ну, подожди. Тут проблем столько. Петенька, хороший мой, нам было легко. Нам легко было. Встретились. Полюбили. Гуляли. Целовались на мостике. Захотели пожениться – поженились. Захотели быть вместе – стали вместе. Никто слова не сказал. Мы ж, Петь были взрослые. Взрослые! Нам по двадцать лет было, когда нас любовь настигла. А им? Ты посмотри на них. Ему – семнадцать. Ей – четырнадцать. Четырнадцать, представляешь! А они уже влюблены по уши. По уши, Петька! Скоро уже целоваться начнут. Я чувствую. Если уже не целуются. А если целуются!? А после поцелуев, ты знаешь, что бывает? Да-да! Ах, ты бы видел своего брата, Петь! Ты бы видел! Он так похож на тебя! Так похож! Глаза такие же сумасшедшие. Все! Все! Пропал совершенно. Для мира потерян. Для всех потерян. Хоть бы сессию сдал. А ты не смейся. Не смейся. Ты был точно таким. Совершенно! Да, и мне, Петь, тоже казалось, что в мире нет ничего больше, кроме нас с тобой. Только ты и я. И еще помню, речка тихо текла… И камыши шуршали возле речки… А мы сидели… И целовались… И еще целовались… И опять целовались… А ты такой же… Такой же… И я так люблю тебя… Так тебя люблю… Хороший мой… Так люблю…