Утро началось с телефонного звонка. Это была мама. Она звонит каждое утро. Зачем? Просто так. Ей важно убедиться, что он проснулся и с ним всё в порядке.
Раньше она звонила по вечерам. Но когда ты молод, вечера редко бывают свободны. Вот и выходило, что либо он чувствовал недовольство от того, что мать отвлекает, либо она ощущала обиду, если он не отвечал сразу или же говорил так, будто спешит поскорее завершить диалог. Так телефонные беседы плавно из вечерних превратились в утренние.
Ранние звонки ему нравились больше. Ещё в них было одно небольшое дополнительное преимущество. Эдакий своеобразный бонус. Какой? Мать всегда звонила в одно и то же время. Ни один будильник не мог превзойти её пунктуальность. А вот ему с этим качеством не повезло. Опаздывал он всегда и везде. Сколько себя помнил. Да и просыпаться, если уж говорить начистоту, предпочитал к обеду.
Разговор помогал ему стряхнуть остатки сна. Но сегодняшний звонок был немного необычным. Она привычно поздоровалась, они оповестили друг друга о том, что у каждого всё в порядке. Затем он поинтересовался её здоровьем, она что-то пошутила насчёт холостяцкого завтрака. А потом она спросила:
— И я надеюсь, что ты не забыл. Ведь ты не мог забыть?
Он попытался вспомнить, но это не удалось. «Что же я мог пообещать? Да на четверг. Дурацкая память! Вот же везёт тем, кто способен всё схватывать на лету и с лёгкостью запоминать навсегда». Ему повезло, что мать не стала ждать а продолжила:
— Ты ведь обещал. Ты же не передумал? Мы ведь идём к Алевтине?
— Ооооо!
— Не надо так вздыхать и охать-ахать! Ничего с тобой там не случится! — уверенно заявила мама, а затем добавила, что ждёт его ровно в половине шестого, и чтобы не смел опаздывать.
Он рассмеялся. Мать, всё-таки, добилась своего! «И как ей это вечно удаётся? Хотел бы я уметь так манипулировать людьми. Жаль, что не досталось мне такого таланта».
Алевтина была какой-то давней подругой матери. Ей было чуть за шестьдесят, но на фотографиях, которые ему довелось увидеть, она выглядела лет на десять моложе. Обычная женщина. Обычная, да не совсем. Мать говорила, что подруга — ведьма. Смешно. Ему-то это кажется нелепостью, но мама верила.
И вот сегодня ему придётся провести в обществе этой странной седовласой дамы не меньше часа. Шансов всё отменить не было. Он не мог расстроить маму. У них, вообще, с ней были очень близкие и тёплые отношения. Полное взаимопонимание.
Он был единственным ребёнком в семье, и самым дорогим человеком всегда была именно мама. Так было с самого детства. В подростковом возрасте и ранней юности над ним даже пытались посмеиваться из-за этого. Но он быстро пресёк все подобные шутки. Он всегда умел дать отпор обидчику. Да и с самого раннего возраста был лидером и заводилой. Теперь, когда ему было почти тридцать, прежние школьные приятели даже завидовали.
Мало кому повезло иметь такую близость с родителями. Он это и сам понимал. А вот мама иногда этим пользовалась. Редко, зато как метко! Вот как в случае с визитом к Алевтине.
Без двадцати шесть он подъехал к дому мамы. Та уже стояла у подъезда. «Ведь опоздание в пределах десяти минут не считается?» — подумал он про себя. Мать не стала ничего говорить о том, что сын опять задержался.
— Мама, ведь у нас ещё есть время передумать? Да? — попытался он спросить нарочито весёлым голосом, пытаясь показать, будто шутит, но тайно надеясь, что случится чудо и ехать никуда не придётся.
— Алексей, не отвлекайся от дороги! Ты, конечно, прекрасно управляешь любым транспортом, но я предпочитаю, чтобы ты не оборачивался на меня, а глядел на дорогу.
— Но мааама…
— Не пропусти поворот. Послушай, если ты сам не хочешь ничего менять в своей жизни, дай, хотя бы, мне попробовать. Очень уж хочется надежду на внуков обрести. Да и кто будет о тебе заботиться, кроме меня. А меня ведь скоро может и не стать.
— Мама, вот что ты такое говоришь? Мы тебя ещё замуж выдадим.
— Давай-ка, мы сначала тебя выдадим. Точнее сказать не «тебя», а «за тебя».
Да-да. Мать мечтала устроить жизнь единственного сына. Раньше она не проявляла особой активности в этом направлении. Но полгода назад, после того, как в стенах ЗАГСа побывал последний его холостой друг, мама стала периодически намекать, что тоже не прочь обзавестись невесткой.
Поначалу она лишь изредка об этом говорила. Будто бы вскользь, мимоходом, не акцентируя особо. Затем стала поднимать тему всё чаще. И вот результат. Он едет к какой-то тётке, которая мнит себя чуть ли ни колдуньей. И не отказаться же.
На самом деле, он и сам хотел бы создать семью. И не потому, что пора. Действительно, хотел. Но как-то всё не складывалось. То девушки, которых он выбирал, не видели в нём чего-то, что могло бы зародить в сердце любовный трепет, то наоборот — его, вроде бы, и любили, а он оставался равнодушен. Было несколько продолжительных историй, но всё не то. А в браки по расчёту он не верил.
А ещё в глубине души он боялся. Боялся, что вслед за свадьбой вскоре появятся дети. Он их, вроде бы, и хотел. Но пока не был готов. Надо сначала квартиру побольше, зарплату, машину бы поменять, да и своих желаний пока много, которые реализовать бы.
Под размышления о своей жизни он чуть не пропустил нужный дом. Хорошо, что мать была начеку. Или плохо.
Они позвонили в домофон, поднялись на нужный этаж и оказались у Алевтины. Несмотря на абсолютно седую голову, женщина казалась ещё моложе, чем на фото. «И как ей это удаётся? Будто эликсир молодости знает. Точно, ведьма», — подумал он и тут же одёрнул себя, напомнив себе о том, что не верит во всю эту чушь. «Да уж, докатился. Заразился от матери всеми этими штучками». Алевтинанарушила молчание:
— Верить необязательно.
Он думал, что мать будет с ними, но она не стала оставаться, а ушла под благовидным предлогом. «Вот чёрт!» — выругался он про себя и тотчас услышал голос женщины, называющей себя ведьмой:
— Не чертыхайся. Вредно оно. Лучше расскажи, зачем пришёл.
— Я не пришёл. Меня привели, — моментально ответил он.
— Алексей Алексеевич, негоже Вам в таком возрасте и так в себе не разбираться, — с укором проговорила Алевтина.
— А кто сказал, что я не разбираюсь? — негодующе попытался возразить мужчина.
— Так я вижу.
— Как в шаре волшебном? — продолжал язвить он.
— Не совсем.
— Ну-ну!
— Я ты угомонись. Ты же сам пришёл. Не маленький уже. Отказаться мог. Но вот он, ты. Сидишь тут. Чаю, кстати, хочешь?
— Можно, — ответил Алексей, но при этом с некоторым сомнением покосился на прозрачные склянки с непонятными травами, расставленные по полочкам.
— Не боись, чай хороший, не отравишься. — произнесла Алевтина, уловив его взгляд, — Чай это. Не зелье. Зелья я только за деньги. Да за немалые. А вот чайком могу и угостить.
Они стали пить чай. Он любил чай. А вот вкус кофе никогда не мог понять. Его всегда удивляло, как можно любить этот противный горький напиток. И шоколад он горький тоже недолюбливал. То ли дело хороший чай. Обязательно сладкий. Ещё лучше, если с рассыпчатым печеньем. Правда, с последним он старался не перебарщивать. Фигура. Кто сказал, что только женщины должны следить за собой? Нет. Он тоже не хотел превратиться раньше времени в рыхлую развалину с пивным животом. Спортивный зал трижды в неделю, стараться не есть, на ночь глядя. Не всегда получалось, но он прилагал усилия.
Когда с чаем было покончено, Алевтина спросила:
— А знаешь ли ты, что друг к дружке тянутся именно противоположности? Как частички, заряженные. Одна со знаком «плюс», а другая с «минусом».
— Нуууу… Да, — пробормотал он в ответ, стараясь не выдать себя. Дело в том, что про «плюсы» и «минусы» он предпочитал слышать как можно реже. С детства не любил математику. Просто ненавидел. Лирики ему были явно ближе физиков. Впрочем, в школе у него по всем предметам были неважные оценки.
— Это хорошо, коли знаешь. А себя описать сможешь? Подробно чтобы. Чем больше о себе расскажешь всего, тем легче будет противоположность притянуть. Ты перед сном возьми бумагу и напиши. Всё-всё напиши. Что в себе увидишь, то и переноси на лист. А завтра вечерком заходи.
«И всё? Никакой магии. Никаких ритуалов». Он чувствовал себя обманутым. А ведь буквально час назад только о том и мечтал, чтобы просто отсидеть нужное время, дождаться мать и уехать.
Вечером он достал из пачки бумаги несколько листов. Нужно было написать о себе. «Глупости какие-то! Как школьник! Сочинение!» Заниматься этим не хотелось. Но надо. Обещал же. Нет, он не всегда выполняет обещанное, если есть способ улизнуть аккуратно, да и соврать иной раз может легко. Но сейчас нельзя.
Он не любил писать. Говорить – да. Писать – нет. Но, в конце концов, убедив себя в том, что это не экзамен, а всего лишь рассказ о себе для странной Алевтины, он начал.
Дело продвигалось медленно и со скрипом. Как оказалось, он себя не так уж хорошо знает. Права была ведьма –то. Или кто там она?
Несколько раз он подходил к зеркалу. Красивый молодой мужчина. Чуть выше среднего, правильного телосложения, шатен (на деле, он не был уверен с правильным названием, так как не особенно разбирался в тонкостях всех этих оттенков), кареглазый. Глаза. Взгляд у него был открытый и прямой. В нём читалась уверенность. Увы, зеркало не слишком помогало разобраться в себе, но настраивало почему-то на нужный лад.
Вечером следующего дня он протянул листок Алевтине. Вот, что там было:
«Я. Кто такой я? Я хорош собой. Люблю себя. Люблю мать. Люблю работу. Я давно работаю на одном месте. Мне нравится стабильность, хоть я и ненавижу планы. Я не умею планировать. Из-за этого у меня случаются иной раз перебои с финансами даже при моей весьма хорошей зарплате.
Ещё я не умею планировать время. Пунктуальность – явно не мой конёк. Зато в остальном у меня полный порядок. Кстати, да. Порядок я люблю. У меня дома порядок всегда. Идеальный. Я этим горжусь. Один выходной в неделю у меня обязательно отведён на уборку. Я люблю, когда всё чисто и аккуратно. Мой внешний вид это подтверждает. Всегда с иголочки. Кто там говорил, что в человеке всё должно быть прекрасно? Он был прав.
А вот чего я не умею, так это готовить. Спасают только видео-уроки на Ю-тубе. Там всё более-менее понятно, а главное – точно говорят, сколько граммов чего нужно закинуть в миску.
Я не боюсь людей. Не боюсь преград. Всегда знаю, чего хочу и уверенно иду к цели.
Мне не всегда удаётся понять других, но я уверен, что тут дело не во мне. Просто окружающие часто плохо объясняют, что им нужно.
Я много путешествую. Люблю экстрим. Люблю водить машину. Неплохо езжу верхом на лошади. Обожаю вечерком покататься на велосипеде. А недавно купил мотоцикл.
Правила? Да, я не против их иной раз обойти. И речь не только о ПДД.
Что ещё? Я не люблю много писать.
Друзья считают меня педантом. Они правы. Я люблю, чтобы всё было сделано идеально. Люблю серьёзный подход к делу.
В свободное время я предпочитаю посмотреть какой-нибудь фильм. Читать – не для меня. Разве что, совсем редко. Я люблю музыку. Что-нибудь мелодичное, а лучше бы классику. Никогда не понимал эти современные ритмы, похожие на шаманские песнопения или эти рок-вариации. Это всё не моё.
Отдыхать я люблю на природе. Это даёт возможность отдохнуть от города. Урбанистический стиль меня тяготит. Ещё я люблю путешествовать.
Я люблю, когда мною восхищаются. Ради этого я готов порой даже на подвиги.
Я по натуре оптимист. Уверен, что любую проблему легко решить. Ненавижу нытиков. Стараюсь их избегать.
Я редко сильно привязываюсь к людям, местам или вещам. С лёгкостью выкидываю из жизни всё лишнее.
Что ещё? Ненавижу дождь, люблю жару. Как сейчас. Я – сова. Я уравновешенный. Я весёлый. Я считаю, что достоин большего, чем имею сейчас, и знаю, как этого добьюсь.
Надо, наверное, пару слов о плохом? Выпить могу. Иногда хорошо так. Иногда и сигаретку тянет выкурить, но редко? Что-то потяжелее? Пробовал когда-то в юности. А кто не пробовал-то?
Вроде, всё. Я не умею писать слишком много».
Алевтина перечитала несколько раз. Затем она ушла в другую комнату. Спустя полчаса она вернулась. В руках у неё был уже другой лист, который был протянут ему.
Он прочёл. Это было описание женщины. Полная ему противоположность. Поверить в то, что такая существует, было сложно. «Разве может жить на свете настолько неправильный человек?» Алевтина прервала его размышления:
— Ну что? Остался небольшой ритуал.
— Вы серьёзно? Вы хотите мне подсунуть такую женщину?! Да я и минуты с ней не продержусь! Не знаю, как она, но я бы мечтал её убить уже минут через пять. Надо же! — он негодовал.
— То есть ты не хочешь?
— Нет.
— Уверен? — уточнила она, прищурившись поглядев на него.
— Абсолютно, — неуверенным голосом произнёс он.
— Ну, как знаешь. Как уверен, так и будет.
Через полтора часа он выходил из супермаркета и наткнулся на неё. Чуть не сбил с ног, от чего она пролила на кофту кофе из стаканчика, который держала в руках. Она почти не пыталась оттереть пятно. Казалось, её оно не особо волнует. Она поглядывала на часы. Из наушников доносилось что-то не слишком мелодичное.
Она извинилась за то, что оказалась на его пути. Но как-то неуверенно, стараясь отвести взгляд. Он, в свою очередь тоже принёс извинения. За испорченную кофту.
Она была не в его вкусе, но он почему-то спросил:
— Как насчёт того, чтобы выпить кофе? Я угощаю. В конце концов, по моей вине Вы лишились своего напитка. Я, правда, предпочёл бы чай, но Вы можете выбрать кофе.
— Почему нет? Вообще-то я ждала тут подругу. Но она опаздывает. Уже на двадцать две минуты. Почти на двадцать три. Полагаю, она тоже может обождать, если, наконец, соизволит придти.
И они ушли. Пить. Сладкий чай. И кофе. Без сахара.
А Алевтина тем временем сворачивала оба списка в подобие свитка и перевязывала шерстяной нитью.
Продолжение следует...