Мария

Жанр: рассказ, реализм, драма

В первый раз я увидел её при поступлении в ВУЗ. Не буду ничего говорить о заведении, это не имеет значения. Скажу только, что профессия была связана с инновационными технологиями. Я начал учиться вновь спустя десять лет лишь затем, чтобы повысить свой уровень мастерства на работе и получить ещё одно высшее образование, огромную значимость которого мне доказал один друг.

В тот день я принес справку о составе семьи, которую забыл вложить в пакет документов на поступление. Стоял около приёмной комиссии, так как женщина, сидевшая там, была занята. Она попросила подождать пять минут, и я терпеливо выполнял её просьбу, хотя прошло уже намного больше времени. Задумался ненадолго, но из мыслей меня извлек приятный женский голос:

— Она занята? Давно стоите?

Я посмотрел на обладательницу голоса. Ею оказалась молодая девушка с длинными каштановыми волосами, зелёными глазами и восхитительным веером пышных черных ресниц. На остальное я просто не успел обратить внимания. Меня поразили эти глаза… Полные нежности, заботы, веселья и немножечко детства. Они были разумные, взрослые. Но всё же это были глаза девушки, а не женщины. Даже сейчас, описывая её внешность, я богат на метафоры. Не из-за того, что мой словарный запас не совсем скуден. Нет! Она и впрямь достойна самой восхитительной метафоры, которую, увы, я не могу придумать.

— Входите! — крикнула женщина из приёмной, и прекрасная незнакомка спросила, почему я стою.

Мне ничего не оставалось, как улыбнуться ей и зайти в кабинет. Положив справку на стол, я попросил вложить её в пакет документов на мою фамилию. Женщина одобрительно кивнула. Я вышел, пропуская в кабинет незнакомку.

Не знаю почему, но я ждал её. Этого хотело моё подсознание, так как сознание кричало о том, что я могу опоздать на работу и иметь проблемы с Федором Юрьевичем — начальником. Мы с ним хорошо ладили, почти дружили (если можно назвать дружбой периодические посиделки с пивом после работы), но когда дело касалось опозданий, он был непоколебим — даже со мной.

Я прождал её не менее получаса. Сам в прошлый раз потратил столько же времени — на поступление нужно заполнять миллион бумажек.

Когда она вышла, я смог рассмотреть её более детально. Она была невысокой, стройной, с небольшой грудью. Одета в синий сарафан до колен и обута в синие балетки с бантиками. Напоминала, скорее подростка, но что-то выдавало её возраст. Я был уверен, что она давно не подросток. Её красота бросалась в глаза, заставляла любоваться ею. Но в то же время, это была не красота топ-модели. Это была красота обычной девушки.

Она улыбнулась, увидев меня:

— Забыли что-то?

— Да, — не соврал я. — Познакомиться с Вами.

Она улыбнулась ещё шире, и я заметил ямочку на щеке с правой стороны.

— Думаю, зря.

— Почему же?

— Вы, верно, собираетесь переспать со мной. Но всё, на что я могу согласиться — это полчаса посидеть в кафе. Я бы пообщалась, но лишь в дружеской обстановке. Так что Вам незачем тратить время на меня.

— Нет, что Вы! Я торжественно приглашаю Вас в кафе на полчаса. Побеседовать по-дружески. Об университете.

— Тогда я «за».

Мы шли к кафе, о чем-то бессмысленно болтая. Её имя я спросил лишь тогда, когда мы допивали по второй чашке кофе с молоком. Она засмеялась и сказала фразу, которую я до сих пор считаю роковой.

— Моё имя — шелест цветка ромашки.

Эта фраза тогда показалась мне сверхгениальной. Я даже, помню, сказал, что восхищен.

— А твоё? — спросила она (тогда уже мы перешли на «ты»).

— Виктор, — прозвучало совсем банально.

И вдруг она сказала, поднимаясь:

— Ну, я пошла. Меня дома ждут.

Я спросил номер её телефона, на что она ответила, что будет присутствовать на мероприятии посвящения в начале сентября. И, если я захочу её увидеть, то у меня ещё будет шанс. Я не сказал о том, что не собирался приходить, что работаю в этот день. Был ослеплён ею.

Она ушла. Встала и пошла к выходу, оставляя после себя лишь чуть заметный аромат нежных духов. Я наблюдал, как она уходила из моей жизни, так же легко, как вошла в неё. И в эту минуту я пообещал себе, что увижу её снова. Я готов был с работы уволиться, чтобы прийти на посвящение.

Опоздал на работу на два часа. Федор Юрьевич устроил мне акробатический номер. Я поклялся, что это моё последнее опоздание, он успокоился. А после работы мы вместе выпили пива, и я рассказал ему, почему опоздал. Фёдор посмотрел на меня, и в его потускневших голубых глазах я прочёл нескрываемую тревогу:

— Она погубит тебя, Витя.

Я засмеялся, посчитав это шуткой. Фёдор отличался своеобразным юмором. Но он не засмеялся. Даже не улыбнулся.

— Вить, бабы — они такие. Если ты опоздал на работу из-за той, чьё имя даже не знаешь, то после поцелуя с ней вообще забудешь о своей жизни.

— Чушь! — засмеялся я.

Но Фёдор был в некоем роде прав. Об этом я узнал позже.

Все оставшиеся дни я ходил как зомби. Выполнял работу, пил пиво с друзьями, ел, купался, ходил в туалет, спал — всё на автопилоте. Единственное, чем я правда занимался — это угадыванием её имени. Долго думал, и всё-таки понял его. Очень долго смеялся с этого. Задача оказалась совсем легкой. Решение было на поверхности, а мне понадобилось четыре дня тяжелого умственного труда, чтобы отгадать эту загадку.

Фёдор не хотел отпускать меня с работы. Я доказывал ему, что мне нужно раззнакомиться с учителями. Тем более, что я — заочник. По какой-то тогда непонятной мне причине Фёдор всё отговаривал меня от идеи близкого знакомства с той девушкой. Но я уже всё решил. Поэтому поставил ультиматум: или я беру денек выходной, или «отпуск» насовсем. Фёдору осталось только вздохнуть, похлопать меня по плечу и сказать, что это самый глупый поступок в моей жизни. Тогда я подумал о том, что старик сбрендил. В 68 лет (на пенсию его никто не мог прогнать), Федора часто посещал маразм. Однако он, как я говорил раньше, был прав. Ох, как прав.

Мы действительно встретились на посвящении. Она была прекрасна: в розовом коротком платье и черных туфлях на небольшом каблуке. Только при этой встрече я заметил, что она совсем ненакрашена. И тогда была без макияжа. Эта деталь меня почему-то удивила. Она стояла сама, чуть поодаль от всех. Я подошел и поздоровался:

— Привет, Мария.

— Понял? — улыбнулась она. — Я не сомневалась. Привет, Виктор.

— Почему ты сама?

— Жду Игоря с Алёнкой. Они отошли купить водички.

— Это твои друзья? — тогда я ненавидел себя за бесполезный вопрос.

— Нет, — она слегка потупила взгляд. — Это мои муж и дочка.

Что я тогда почувствовал? Не помню. Не хочу помнить. Хотя, увы, я запомнил момент наимельчайшим образом. Моё удивление после её слов. Отчаяние. Боль. И снова удивление. Я не мог поверить в то, что девушка, которая мне так понравилась, и которую я знал всего полчаса, имеет семью. Вот почему она уже не казалась подростком. Семья накладывает отпечаток на внешность. Ответственность является ответственностью в любом возрасте.

Я не смог выжать из себя ни слова. Я просто стоял рядом и смотрел церемонию, которая только что началась. Потом подошел довольно большой парень (почти два метра ростом и в плечах достаточно широк), внешне напоминающий охранника: такой же угрюмый, накаченный, бритый. Он вёз розовую коляску, что смотрелось просто абсурдно, в которой сидела годовалая девочка. Она была маминой копией: такая же красивая, милая и для своего возраста обладала слишком длинными волосами, правда, черными. Видимо, в папу.

Мария поцеловала мужа, спросила, почему они так долго. Он ответил что-то вроде: «Какая разница?». На протяжении всего мероприятия он был груб с женой, отвечал невразумительно. Один раз, когда она спросила его, как выступили девочки (лет восьми), которые танцевали, понравились ли они ему, он сказал, чтобы она закрыла рот и не задавала глупых вопросов. Когда концерт закончился, и нам предложили подняться в кабинеты для ознакомления с учебным заведением, я отважился спросить у Маши, пойдёт ли она. Игорь тут же гаркнул на жену: «Кто он?». Блеск, сверкающий в глазах Маши, померк, я видел, как она сдерживалась, чтобы не заплакать. Уверен, ей было просто стыдно за мужа. Я представился и протянул руку. Он не пожал, а только сказал жене: «Если идешь — у тебя три минуты». Она ответила, что не пойдет. Тогда посмотрела на меня и сказала:

— Встретимся на учебе.

Произнесла тихо, чтобы супруг не услышал. Затем она взяла дочь на руки, и они втроем ушли, даже не попрощавшись. Потом Маша рассказывала, что муж настолько ревнив, что однажды чуть не забил до смерти одного парня — тот спросил у неё который час.

Вечер того дня был самым ужасным в моей жизни. Я много думал. Мария вызвала в моём сердце то, чего не вызывала ни одна девушка в столь дрянном мире. Мне казалось, будто я знал её всю жизнь, хотя на самом деле не знал о ней ровным счетом ничего.

Кроме того, меня поразило то различие, которое явно просматривалось между Машей и Марией-женой. Когда подошёл Игорь, она резко изменилась, её радость моментально угасла. Она даже как-то посерела. Её взгляд стал взрослым, даже старым.

Что мне было делать? Она не выходила из моей головы. Оставить её в покое? Она сама хотела общения. Она не пыталась скрыться, не показывала обручальное кольцо с намеком на то, что я не имею права говорить с ней. Она хотела этого дрянного общения. Хотел ли я его? Ещё бы. Жаждал всем сердцем и душой. И поэтому ответ был найден — я должен вновь заговорить с ней. Должен узнать о ней всё. Возможно после этого разговора, узнав, что она счастлива, а всё то, что показалось мне грустью — вымыслы, я бы перестал желать встречи. Увы, раньше сессии я не мог надеяться на встречу. Я не знал, когда она появится — мы же заочники. И поэтому мне пришлось терпеливо ждать пять месяцев до первой сессии. Всё это время я сходил с ума.

Хотя нет. К концу третьего месяца я смог нормально засыпать. Она больше не снилась мне. И на сессию в итоге я пришел не ради неё. Она осталась воспоминанием, не более. Но я всё же увидел её. И эта встреча оказалась фатальной.

Она заявилась последней. В зеленом свитере и джинсах цвета ясного неба. Кроссовки фирмы «Рибок» чёрные. Заколка в волосах в виде чёрной розы. Я заметил, как к ней пристали трое парней из группы. Ни одному она не улыбнулась. Ни с одним не заговорила. В кабинет зашла третьей. Сдала очень быстро. Когда она вышла, я подошел к ней и попросил подождать меня. Уголки её губ поднялись. Она утвердительно кивнула.

Мы отправились в кафе под названием «Бабочка». На английском. Там делали самый вкусный кофе с молоком, который, как оказалось ещё при первой нашей встрече, у обоих любимый напиток. В тот день мы выпили по четыре чашки кофе.

Маше на тот момент исполнилось 22 года. Родив Алёну, она не успела закончить ВУЗ. Академотпуск не брала, просто забрала документы. Сейчас решила всё же получить высшее образование. С мужем познакомилась три года назад, на концерте. Она слушала «умный рок», как она называла его. Любимым исполнителем был Виктор Цой. Как, впрочем, и моим.

Я узнал о ней настолько много, что половину можно вычеркнуть из памяти. Но именно эти мелочи запомнились навсегда. В детстве она грызла ногти. В двенадцать лет попыталась побрить ноги, приобретя около пяти шрамов. У неё есть родинка в виде буквы «С» на локте левой руки. Ей всегда было интересно, что это значит. Её любимая планета — Марс. Любимый цвет — зеленый. Когда ей исполнилось тринадцать лет, мама впервые кинула ей в сумочку презерватив. Который в итоге понадобился уже в восемнадцать. Этот парень был рок-музыкантом. Но она не жалеет о той ночи. После него был только муж… Со свекровью отличные отношения. Мужа любит. Он долго её добивался. Её любимые цветы — розовые розы. Господи, сколько информации о ней! Но тогда мне было мало. Мы проговорили часа три. Она наконец-то дала свой номер. А потом позвонил её муж. Она побледнела, выслушав его, и убежала. Не попрощавшись.

Она постоянно так убегала. С той, третьей встречи, прошло немало встреч. В основном, мы сидели всё в том же кафе «Бабочка». Иногда гуляли по набережной города. Ещё реже — ходили куда-нибудь: театры, цирк, кино… И каждый раз она не досиживала спектакль или фильм, улетая, словно птица, после очередного звонка. Она говорила супругу, что находится на учебе. С дочкой сидела её сестра.

Однажды в кино мы поцеловались. Это был первый и единственный поцелуй. Наши отношения колебались между дружбой и романом, но этот поцелуй оказался маленькой гирькой, поставленной на весы, в пользу дружбы. Не то, чтобы этот поцелуй был ужасен — нет! Просто тогда она сказала, что не может изменить. Что попробовала — и не получилось. Я не винил её.

Мы постоянно, если были сами, разговаривали. О жизни. Она говорила: «Ты для меня идеал. Давай не будем портить тот образ, который я придумала себе. Не хочу ничего о тебе знать». Мне было это приятно. Я подчинялся ей, будучи в её власти. Порой она играла со мной, чтобы проверить это. И всегда оказывалась довольна результатом.

Я забыл обо всём на свете, кроме Марии. Если она звонила, когда я был на работе, — я всё бросал и убегал к ней. Фёдор несколько раз пытался поговорить со мной, но я уходил от разговоров. Я не был уволен лишь потому, что он жалел меня. Я видел это в его глазах. Ещё бы! Мужчина, уже далеко не подросток, влюбляется словно юнец. Это, по меньшей мере, печально. Он надеялся, что всё пройдёт. И ждал.

С ним ждал и я. Мария принесла в мою жизнь счастье, свет, радость. Но с тем непроглядную тьму и боль. Каждое утро я просыпался с мыслью о ней и о том, что она недостижима и никогда не будет моей. Я проклинал весь мир и судьбу. Когда она была рядом — я летал на невидимых крыльях, но когда Мария убегала, моя душа оказывалась пустой, словно кувшин без воды. Я перестал гулять с приятелями. Я был или с ней, или дома, где писал.

Раньше я сочинял стихотворения. Но рутина, в которой я погряз, заставила меня забыть об этом. Многие талантливые люди так духовно умирают. Но Мария вернула мне вдохновение. За тот год, что я общался с ней, я написал более трехсот стихов и три рассказа. Я мечтал выпустить книгу. Посвятить её Марии.

Одним прекрасным днём я услышал слова, ради которых, казалось, и жил. Маша произнесла:

— Мне с тобой очень хорошо, милый. Ты принес в мою жизнь те чувства, которых в ней до сих пор не было.

А потом, спустя несколько встреч я услышал иные слова. Мария в тот день была не особо весела. Долго решалась что-то сказать. Я сам попросил её высказать то, что тревожит моего ангела. И она произнесла.

— Ты замечательный человек, Виктор. И мне очень жаль, что наши отношения не могут перерасти в нечто большее. Хотя… возможно, так было задумано. Наша встреча, наши чувства. И наше расставание. Оно уже скоро. Поэтому насладимся последними днями вместе.

Я хотел спросить, с чего она взяла это. Почему мы должны расстаться? Но я ничего не спросил. Это было излишне.

В последний раз мы встретились на набережной ровно в тот день, когда увиделись в первый раз. 27 августа. Она была в зеленом платье и зеленых балетках. Волосы распущены. Пыталась скрыть опухшую щеку. Когда я заметил это, рассвирепел. «Он?» — взревел я. Она подняла на меня грустный взгляд и улыбнулась натянутой улыбкой. В этот день я снова, во второй раз, встретился с Марией-женой. Она была грустна, кротка и казалась измученной. И эта щека… Мне хотелось убить его. Я сказал Марии, на что она рассмеялась:

— Нет, милый. Он прав. Он узнал о нас, и я получила по заслугам.

— Что он узнал о нас? — не выдержал я. — Что мы гуляем?! Что один чертов раз целовались?!

— Ему этого достаточно. К тому же, он не верит. Думает, что мы переспали…

— Чушь! Это бред, Маш! Я скажу ему!

— Не нужно. Прекрати.

Внезапно меня осенило:

— Вот почему ты говорила о расставании? Он уже знал о нас? И ты просто не хотела меня отпускать. Но знала, что придётся, да?

— Да, — в её глазах заблестели слезы.

И эти слёзы заставили забыть обо всём на свете. Я спросил разрешения, а затем крепко прижал её к себе. И мы оба расплакались. Не помню, когда я вообще плакал. Возможно, тот случай был единственным в жизни. Мы знали, что эта встреча последняя. И мы хотели, чтобы она не заканчивалась. Мы простояли так, обнявшись, около часа. А потом я сказал:

— Давай убежим? Бери Алёнку и убежим!

Мария невесело рассмеялась.

— Я серьёзно, милая. Он ударил тебя. Он груб с тобой. Ты не любишь его!

— Люблю… в том-то и проблема, Виктор. Я люблю его. И поэтому я за ним замужем. Он бывает мил. И ударил в первый раз. Я заслужила. Ему тоже больно. Больно понимать, что делит жену с кем-то другим…

— Но ведь мы не спали!

— Необязательно спать, чтобы изменить, Виктор. По крайней мере, для девушки.

— Маша, уедем…

— Нет, — прервала она. — Прощай, Виктор. Навсегда. И знай, что моё сердце ровно год назад было поделено надвое. Одной половиной я всегда любила мужа, а другой — тебя. Любила, люблю и буду любить. Но он отец моей дочери, поэтому прощай.

Она поцеловала меня в щеку и ушла. Просто развернулась и пошла. Я смотрел ей вслед и понимал, что это уходит моя жизнь. Её смысл растворяется в эфире. Больше ничего в ней не оставалось.

А что потом? О, как часто я задаю себе этот вопрос, в надежде услышать новый ответ. Но ответ всегда одинаков — потом пустота. Как я уже сказал, жизнь потеряла смысл. Поэтому было незачем делать всё то, что я делал раньше. Я уволился с работы. Забросил учёбу. Поссорился с друзьями. Закрылся в собственной квартире, выходя только за покупками и раз в месяц в бар. Я продал всё, что было в доме более или менее дорогостоящим, и жил за эти деньги и ещё некоторые сбережения. Сжег все стихи и рассказы. Я бесился, пил, избивал мужчин в баре, которые казались мне похожими на Игоря. Фёдор однажды приходил ко мне, но я не захотел разговаривать с ним. Я ни с кем не хотел общаться. Моя жизнь превратилась в бессмысленное существование.

Прожив так два года, я понял, что это глупо. Мне не давали покоя родственники, шум города, места, где мы бывали с Марией. Мне нужен был абсолютный покой, гармония с самим собой. Тогда я взял самое необходимое и отправился в лес далеко за город. Я вырос неподалёку и знал, что здесь стоит старый ветхий дом. Он никому не нужен. Я привёл его в порядок и поселился в нём. Этот дом стал моим пристанищем, убежищем, где я прячусь от воспоминаний. Сейчас мне 54 года, и я уже семнадцать лет живу здесь, в лесу, в гордом одиночестве. Мои друзья — звери, птицы и деревья. Я питаюсь тем, что могу найти, и мне этого вполне хватает. Я живу весьма сносно. Наверно, даже лучше, чем когда жил в этом городе, полном разочарований и пошлости.

Я до сих пор люблю Марию. Люблю безумно. Пару раз я собирался поехать к ней. Но вдруг осознавал, что моя личность в её жизни лишняя. Что же? Фёдор оказался прав — Мария погубила меня.

Зачем я это пишу? Наверно, чтобы навсегда вычеркнуть из памяти прежнюю жизнь. Пока она в голове — она со мной. Но стоит передать эти мысли бумаге, — и она исчезнет, сотрется из головы. Как буфер обмена: вырезать и вставить. По крайней мере, я верю в это. Я надеюсь.

И, чтобы мой рассказ имел хоть какую-нибудь логическую концовку, я напишу вот эти два предложения. Эта история — предостережение всем, кто ищет вечную и безумную любовь. То, что губит — обычно прекрасно.

Автор: Нина Абрамова

Если Вам нравится читать интересные рассказы современных авторов, подписывайтесь на канал. :)