(ДОРОЖНОЕ ЧТИВО).
Маленькая повесть.
Памяти Володи Климова, моего первого сменщика.
Поволжье. Город Куйбышев. 1991 год.
Стоял один из первых дней ноября. К обеду поднялся ветер, пропало солнце, крепко занепогодило. Клим подъехал к заводской проходной уже на выход, заглушил Камаз, выпрыгнул из машины и подал вахтёрше накладные:
- Ждите снега.
- Пора уже, - дородненькая, в годах, та неловко поднялась на смотровую площадку. Шевеля губами и, заглядывая в документы, пересчитала кроватки* в кузове. Затем медленно спустилась по ступенькам и протянула бумаги Климу:
- Прицеп не загрузил. Видать торопишься?
- Тороплюсь, Шура. Задержался я у вас на заводе. Вы ленитесь выпускать продукцию, а мне в праздники за баранкой гнуться тоже мало охоты, - проговорил Клим, забираясь в кабину.
- Ноябрьские отменили, - назидательно и огорчённо протянула женщина.
- Так, то праздники отменили, а пирушки никто не отменял, - продолжил Клим, - поэтому "загорать" у вас не-хо-чу.
- Давеча "загорал" - и ничего, - вахтёрша откровенно и широко улыбнулась. - С напарницей моей, Тоней, посиделки кто здесь устраивал? - она шутливо погрозила Климу.
- Ох, языки, - протянул тот, качая головой. А что ещё ему оставалось возразить? - Желаю хорошо отдежурить, - крикнул он на прощание и вывел автомобиль в распаxнутые ворота.
Климу было 28. Светлые волосы, открытое лицо. Перед армией окончил курсы, а как отслужил - втянулся в нелёгкую шофёрскую работу, дорос до междугородки. Родители, с которыми он жил в красивом уральском городке, уже поговаривали между собой о его женитьбе, но не наседали, видели, что Клим не балует, деньги зря не тратит, работает серьёзно... хотя "внуков поняньчить было бы пора" - в глазах мамы сын угадывал укоризну.
Камаз Клима выбрался наконец из тесных городских улиц и покатил по ровному шоссе. Около года назад эта дорога стала для Клима знакомой: нет-нет да выпадали сюда командировки. Рейс, между шоферами, считался удобным по графику и достаточно выгодным по оплате.
В кабине тепло. Дробно-глухой рокот дизеля почти не слышен. Клим покрутил ручку магнитолы, но так и не отыскал музыку. Там было сплошное разноголосье политических дискуссий да экономических прогнозов. Темнело. Он включил габариты. Очередной ремонтный участок дороги заставил Клима ехать потише. В зауженных местах большегрузам приходилось тесниться и ползти, переваливаясь на ямах. "Скоро ночь, дорога отвратительная, пора на боковую" - подумал Клим и решил добраться до ближайшей свободной стоянки. Бывали случаи, когда срочность груза заставляла "поливать", но сегодня ничто не подпирало. Он проехал две небольшие площадки для отдыха, но они уже были полны сверкающими маячками на крышах машин. Клим не стал заруливать: тут ночью обязательно наглотаешься дыма. Он вспомнил, что минут через 20 будет ещё одна стоянка, а заодно и кафе. Утром варить себе не хотелось - можно было в кафе и позавтракать. Да, конечно, теперь скромная трапеза в таком заведении ощутимо отражалась на толщине "лопатника", но что поделаешь, времена круто ломались. Раньше можно было шикануть на деньги, которые грачи** небрежно бросали на торпеду. Теперь не то. Деньги те-же, а веса в них нет. Требовать повышенную таксу с какой-нибудь малоимущей бабули совесть уже не позволяла. Чтобы не влезать во всё это, Клим просто перестал подсаживать пассажиров - мелочью не спасёшься. Зимой - дело другое, кого-то и пожалеешь в морозный день, автобусов-то, как не было, так и нет.
*кроватки - небольшие контейнеры для металлоизделий.
**грачи - так пренебрежительно, а может, по-доброму, называли тех, кто голосует на дороге.
Темнота быстро подкрадывалась к обочинам. Встречные машины включали фары. Вот уже и показалась окраина городка Октябрьский, на въезде в который он собирался встать. Как-раз в эту минуту Клим вдруг и уловил чуть слышное изменение в работе мотора. Он посмотрел на приборы - всё в порядке. Тоненький металлический звук повторял такт двигателя. Проплыл справа яркий люминисцентный фонарь, под которым стоял совсем не грозный, с провалами разбитых окон, пост ГАИ. Клим, проехав ещё немного, повернул на асфальтированную площадку, остановился. Дальнобоев было немного. Он вылез, прихватив фонарик, рукавицы, и не глуша мотор. Знакомое чувство досады из-за неисправности машины слегка засвербило в голове. Балка моста была сухой, значит с маслом всё в порядке. Поднял кабину. "Цакал" четвёртый цилиндр. Клим успокоился: "Прокладка". С такой-же прокладкой однажды он отмотал 2 тысячи км до базы. "Обойдётся и теперь" - уже устало подумал Клим. Он заглушил мотор, проверил уровень масла, опустил кабину, и привычно обошёл машину, светя фонариком. У стоящего рядом рефа открылась дверь и вывалился водила. Кругленький, на голове две приглаженные полоски волос. Из-под рубашки выпирал "трудовой мозоль".
- ЗдорОво, браток, проблемы?
- ЗдорОво. Да так, мелочи, - Клим садился в машину.
- Соли не найдётся? - "добряк", как уже успел про себя окрестить его Клим, подошёл к двери.
- Найдётся, - Клим открыл бардачок, достал баночку, отсыпал горсть в протянутую руку, поинтересовался: "Откуда катишь?". "Добряк" двинулся к своей машине, оглядывась и поясняя: "Из Уфы... хотел седьмого уже быть дома, в Питере, да утэповцы* - козлы, загрузили в сторону... попутный груз называется" - он обескураженно махнул свободной рукой. Добавил: "Я пельмени варю, айда". Клим подумал, рассмеялся:
- Их под сто грамм неплохо кушать.
- Даже по двести найдётся, - "Добряк" поднял брови, что означало: "какой может быть разговор"
- Серьёзно? Тогда добавим, ты не против? - Клим достал чекушку. Через минуту они познакомились. "Добряка" звали Виктор. Незаметно покатил разговор. Вскипела вода в кастрюльке. Виктор запустил солидную партию пельменей из большого пакета.
- Жена каждый раз штук по 500 лепит, - пояснил он, - люблю я их, сытные они.
- Неплохо, - оценил Клим, - и, главное, мясо под рукой - он кивнул назад, имея в виду рефрижиратор.
- А магазины у нас давно не "ломятся", - уверенно подтвердил Виктор. - Ещё пару месяцев, и точно, заходи в них мячики пинай, - продолжил он и тоже кивнул за спину, - матушка "Алка" выручает: мясокомбинаты и Горторги** пока наши.
Выпили, и с аппетитом принялись за исходящие паром пельмени. Сразу стало уютно, тепло. Клим заспорил с Виктором:
- Ты, Витя, не хвались. Все эти лавочки через пару месяцев тоже своё отжируют. Ты сам этот срок положил.
- Ни-ко-гда, - вяло, врастяжку произнёс Виктор, - я, во всяком случае, не пропаду.
Добавил осторожно: "Только, если меня с машины не скинут. Но это не так просто".
- Что не просто? - возразил Клим. - Там наверху, - он ткнул в обшивку крыши, - разделаться с нашим братом всегда найдут способ.
- А ты не бойся. Времена меняются, - в словах Виктора прозвучал хмельной пафос, - крутиться надо - будешь на коне. Хозрасчёт шагает по стране, слышал?
Клим кивнул.
- Но знаешь, что я, Витя, тебе скажу. Я согласен "крутиться". Но вот тебе лично дают это делать легально? - Нет. - Клим слегка разгорячился, - Слушай дальше. Времена меняются. А устои в башке? Ну, конечно, теперь кого хочешь матери - можешь даже по телевизору, с кем хочешь спи - можешь в партию лесбиянок записаться, наверное и удостоверение получишь... вожжи отпустили, вот что я тебе скажу, местами всё попереставили... а "слово и дело" не в голове - в генах сидит. - Клим замолчал, успокоился. Хотел-же сказать что-то важное. Наверное не получилось. Ещё налили, выпили, стали лениво закусывать.
- Ну, ты, Клим, философ, - Виктор уже здорово запьянел, но говорил рассудительно, - У меня эта политика уже из ушей льётся, если честно. Про "слово и дело" я читал - жуть были времена. Ну, а что дальше-то, про гены?
- А что дальше? - Клим подцепил вилкой пельмень. - Дальше ещё не один такой "август" может быть.
- Про "август" - это ты брось. Я же говорю тебе, что народ переменился, и всё скоро закрутится по-другому.
- По-другому. Только в какую сторону - непонятно.
- Да не расстраивайся ты так, - Виктор весело хлопнул Клима по плечу, - сейчас политика это одно расстройство. Живи одним днём, береги здоровье... Во, - радостно воскликнул он, - давай лучше про женщин. Хочешь случай расскажу?
- Ну, давай, заливай, - согласился Клим.
- Ездил я как-то одно время постоянно в Липецк. Появилась у меня там знакомая, Нина. Когда бы в гости к ней ни приехал - на столе всегда был молдавский портвейн...
Клим ушёл от Виктора поздно. В кабине было натоплено. Он постелил на сиденьях, разделся. И словно провалился в сон. Проснулся от жары, выключил отопитель и посмотрел на часы. Было 3. Клима удивило, что ничего не было видно за лобовым стеклом. Это был непроницаемый слой снега. Он включил на секунду дворники и ровные белые горстки мягко осыпались. Перед ним предстала картина зимнего царства. Какой-то тентованный с прицепом Камаз выезжал со стоянки и оставлял первые на снежной целине следы протектора. "Поливалам*** не спится", - вяло подумал Клим и снова уснул.
* УТЭП - в то время надзирающая за перевозками организация.
** Горторги - в то время государственные, либо кооперативные оптовые
торговые организации.
*** поливалы -в то время дальнобойщики-колымщики, как правило из
южных регионов; слово, вероятно, возникло от "поливать водой по
дороге перевозимые арбузы, спасая их от ранней порчи".
Утром, по заведённому порядку, вышагивая по снежку, Клим попинал скаты, вдохнул солнечный морозный день, пощурился на искорки снежинок, отражённые отовсюду, затем прихватил канистру и отправился к роднику. Этот источник был очень популярным у проезжих водил, вода была чистая и вкусная. Жаль было, но таких источников оставалось всё меньше: где дорожники переусердствуют засыпят, где земля, пропитанная гадостью, навсегда отравит его. Клим умылся из ручья, набрал канистру, в кабине развёл "Шмель" и поставил греться чайник. Тут-же он подошёл к машине Виктора и хлопнул по двери ладонью. Лысая голова со спутанными редкими волосами приподнялась, повертелась туда-сюда непонимающе. Наконец Виктор увидел Клима, приоткрыл дверь.
- Давай-давай просыпайся, - Клим слегка потормошил "добряка", - зарядкой давно не занимался?
- А что там? - зевнул Виктор.
- На тягаче колесо пустое.
- Подкалываешь?
- Да ну тебя, сам увидишь.
- Клим, а у нас там ничего не осталось?
Ну, ни чем его, бродягу, не проймёшь.
- Витя, пьём чай и вперёд - "на Зимний", - бодро и категорично заявил Клим.
Пока он колдовал с заваркой, Виктор, тряся животом, лихо растёрся снегом.
- Силён, - уважительно изрёк Клим. Виктор процитировал: "Если хочешь быть здоров - заголяйся, по утрам дои коров, похмеляйся!", - он вытерся полотенцем, оделся, они сели в машину, стали пить чай.
Клим вдруг обратил внимание, что в углу стоянки, на ремонтной эстакаде стоят Жигули. Разбитый перед, капот в гармошку.
- Откуда взялась эта"шестёрка"? - удивился Клим. - Вчера её точно не было.
- Ночью ростовчане выгрузили, елозили тут, спать не давали, - Виктор осторожно прихлёбывал из кружки горячий чай. Клим вспомнил отъезжающий тентованный Камаз.
В это время дверца "шестёрки" открылась, оттуда появилась девушка. Кто-то завернувшийся в одеяло на разложенных сиденьях ещё поворочался, затем в заднем окне на миг появилось и исчезло заспанное лицо мужчины. Девушка осторожно сошла вниз по эстакаде, постояла, беззаботно вдев ладошки в рукава своей коротенькой шубки. Джинсы в обтяжку подчёркивали стройную фигуру. Она на секунду отрешённо улыбнулась, сапожком нагребла горку снега и притоптала его. Лицо её посветлело. Затем она решила причесать волосы. Девушку немного стесняла её шубка, она взмахнула вверх руками и стала причёсываться. Наверно ей неловко было проводить моцион под чужими взглядами, она поспешила его закончить и обернулась. Волосы, светлые прямые до плеч, обрамляли красивое лицо. Глаза без косметики были беззащитны и утомлены.
- Хороша, краля, - Виктор уже смело пил остывающий чай.
- Наверное натерпелась, - Клим был заворожён этой картинкой, его словно пронзило какое-то тёплое чувство, замешанное на чистоте белоснежного утра, совершенстве молодого женского тела и сочувствии к человеку, попавшему в жуткую неприятность.
- Дома сидела бы, - грубо заметил Виктор, - а-то крутые все - вот и докрутились.
В это время мягкой, плавной походкой она направилась в их сторону.
- Как идёт, а? - снова не удержался от восхищения Виктор, затем резюмировал:
- Земляк земляка видит издалека.
- Кто земляк? - не понял Клим.
- Да ты земляк, я что-ли? Серию на "шестёрке" видишь?
Серия на Жигулях было той-же, что и на Камазе Клима. Девушка подошла, Клим открыл дверь кабины. Она подняла на него глаза, улыбнулась и спросила:
- Скажите, не знаете, когда откроют кафе?
Глаза и голос... Клим с девчонками всегда вёл себя достаточно уверено, но тут будто что-то надломилось, комок подкатил к горлу, обычные слова растерялись, рассыпались. За Клима уверено ответил Виктор:
- Милая, для нас это такая-же загадка.
- Извините, - она собралась уходить.
- Зачем кафе, красавица, - фамильярно продолжил Виктор, - твоё общество нас вполне устроит, обслужим по высшему разряду. - И он расплылся в дурацкой улыбке. Девушка посерьёзнела, вздохнула, равнодушно бросила:
- Тебе, что, трассовичек не хватает? - она перевела укоризненный взгляд на Клима, развернулась и пошла.
- Получил? - Клим усмехнулся, поглядел на Виктора.
- Переборщил малость. - тот нисколько не расстроился.
- Ладно , Витя, делай своё колесо. Пойду я узнаю, что там у них.
- Давай-давай, калым верный и деваха вроде ничего - бойкая, - назидательно поддержал "добряк", и стал доставать инструменты.
- Разве не видишь - она с мужем, - не согласился с намёком Клим, на что "добряк" произнёс убеждённо:
- Муж не стенка - можно подвинуть.
- Иди ты к дьяволу, - не зло махнул рукой Клим и пошёл к Жигулям.
Мужчина уже выбрался из машины. Ему было лет 35. Одет в джинсовую куртку на меху, джинсы, незастёгнутые зимние кроссовки. "Пижон, - прикинул Клим - но с "бабками"". Мужчина первым обратился к Климу:
- ЗдорОвы были. Ты ведь с того Камаза, я не ошибся?
- Не ошибся. А какие проблемы? - Клим стоял засунув руки в карманы куртки.
- Проблема одна, - мужчина заговорил по-деловому, - если ты домой - не мог бы и нас прихватить с этим металлоломом? - Он кивнул на Жигули. Клим подумал, спросил:
- А в чём с ростовскими не сошлись? - Вообще-то он не горел желанием помогать этому "гонщику", но, если не с ним, то с кем-то другим они всё равно уедут, а подзаработать приходится не каждый день.
- Не важно в чём не сошлись, - уже заметно раздражаясь, ответил мужчина. - Так берёшь или нет?
- Как-же неважно? - Клим рассуждал спокойно. - Задёшево и я не повезу. Здесь добрых 500 вёрст. Когда-то эта работа стоила рублей 200, теперь - рубль с километра. На меньшее никто не согласится. Думайте. - Он пожал плечами, развернулся и пошёл к своей машине.
Странно, но ему почему-то не хотелось оставлять их здесь. "Ах, да, эта девушка", - Клим обернулся. Она стояла возле мужчины и как-то безразлично его выслушивала. "Именно безразлично" - отметил про себя Клим.
Он завёл машину, прислушался к двигателю. Посторонний звук был едва слышен, но уже не вызывал у Клима особой тревоги. Когда он закончил протирать стёкла, подошла она:
- Вы знаете, Павел предлагает вам 400. Вас это устроит? - девушка посмотрела на него открыто и по деловому .
- Именно с Вас я бы ничего не взял, - произнёс он тихо и серьёзно. Девушка улыбнулась, взгляд её стал мягким:
- Я понимаю... И всё-же?
И снова Клим почувствовал тепло в груди, сладкое и волнующее, но вдруг сообразил, что выглядит, наверное, сейчас, глупее некуда.
- Устроит, - бросил он, стараясь быть погрубее, - сейчас погрузим.
Он подошёл к Виктору. Тот разбортовал колесо и внимательно рассматривал камеру.
- Нашёл что- нибудь?
- Нашёл - едва ушёл, - озабоченно пропел Виктор, раскрыл ладонь, показывая два ржавых гвоздя.
- Урожайный у тебя день, - Клим сокрушённо помотал головой и обратился с просьбой:
- Поможешь Жигу погрузить?
- Подрядился всё-таки? - Виктор отложил работу, - ну, пошли.
Клим подогнал прицеп к эстакаде. Прицеп, в этот рейс попал Климу оборотный, зиловский, как-будто бы для случая, с деревянными бортами и полом, что облегчило крепёж легковушки. Хозяин помятых жигулей прикрикнул на спутницу:
- Лена, сядь в Камаз, мы управимся.
- Павел, я сама знаю, что мне делать.
Клим открыл дверь и поддержав под локоть, помог девушке подняться в кабину. Он уже хотел идти, но она спросила: "Как вас зовут?"
- Клим.
-У вас редкое имя. А меня Лена.
- Я слышал. А что это, ваш товарищ, обращается как-то с вами по-военному?
Она отвела глаза, отмолчалась, но потом продолжила: "А вы внимательный". Добавила: "И галантный". Клим не очень понял, что хотела сказать Лена, но слова ему не понравились. Показалось, что Лена кокетничает, и он выпалил дерзость: "Можно нескромный вопрос: с ростовскими вы так-же любезничали?"
Небесная синь в глазах Лены померкла, она отвернулась, тихо и холодно объяснила: "Да. Но, видимо мало. А то бы уже домой подвозили, а не бросили на дороге".
Клим вдруг понял, что вовсе она и не кокетничает, что такая она и есть. До него дошло значение, назло брошенных ему слов, он понял, что она замёрзла и устала, и имела полное право на раздражение. Он потупился и произнёс: "Простите".
- Не обижайте меня. И не старайтесь показаться грубым, - она посмотрела на него спокойно и открыто.
Павел возился в это время с задним бортом. Он мог слышать разговор, мог не слышать. Лену это уже не беспокоило. Она считала, что разрыв с Павлом неизбежен. Он может быть так и не думал, но она была бесповоротна в своём решении, и единственное, что удерживало её рядом с ним - это дорога домой. Можно было ещё неделю назад уехать от него, но он не давал денег и продолжал настаивать, чтобы она легла в постель с этим уродом, каким-то его важным клиентом. Целый год он являлся перед ней предприимчивым, импозантным, весёлым женихом... Где-же ты была раньше, девочка? Неужели ты не видела к чему тебя готовит этот делец? Или до последнего надеялась на его порядочность? Уже целую неделю Лена казнила себя страшным судом.
Мужики втроём легко закатили разбитую машину в кузов, закрепили. Клим коротким рукопожатием попрощался с Виктором. Тот молча потрепал его за плечо, по-доброму улыбнулся, и отправился заканчивать ремонт.
Клим с пассажирами и грузом, минуя провинциальный городок, мчались по трассе. Павел достал какие-то бумаги, подал Климу:
- Вот, на всякий случай, "товарки". Всё завизировано. Попутный груз на малое предприятие "Урал", - в словах звучали не то деловые, не то приказные нотки. - Потом порвёшь.
- Добро, - Клим положил бумаги на торпеду, Подумал про Павла: "Делягу из себя корчит, а вежливости ни на грош. Впрочем, на груз документы - это хорошо: не надо будет ужом вертеться перед утэпщиками, гаишниками и ещё бог знает кем - много их по душу шофёрскую на трассе. Остановят - можно будет честными глазами посмотреть... А то всё получается, будто воруешь...Теперь только выясняется, что своё же кровное от государства отколупываешь".
Ехали молча. Клим не спрашивал про аварию - мало ли сейчас бьются, сами живы - уже хорошо. Павел предложил сигарету, Клим мотнул головой: " Не курю".
- Как хочешь, - тот щёлкнул зажигалкой и задымил. Клим спокойно посмотрел на него и так же спокойно заметил: " Спрашивают обычно, можно в салоне курить или нет".
- Да ты что, братан, дыма что-ли не переносишь?
Клим сдержался, чтобы не выругаться, рядом сидела Лена. Потом всё-же бросил Павлу:
- Форточку приоткрой.
Клим хорошо видел пассажиров в салонном зеркале. Павел пускал дым, и, кажется, даже что-то напевал про себя, Лена, там-же в зеркале, ловила на себе взгляды Клима, но отводила глаза. В кабине было тепло, она сняла шубку и была в свитере. Клим вдруг вспомнил: "Я хоть чая хлебнул, а эти бедолаги без завтрака, ладно, в Серафимовском остановлюсь, там хорошая столовая, что-нибудь перехватят"...
...Кристально-солнечный день крался к вечеру. Клим с пассажирами под бодрый гул двигателя к этому времени уже преодолевали Уральский Хребет. Дорогу обступал сказочный лес, начались подъёмы и сверху лес казался нескончаемым зелёным ковром. Трасса была уже прикатана и кое-где на спусках ощущался гололёд. Клим лихо поддавал на подъёмах, обгоняя тянувшиеся большегрузы, не осторожничал и на спусках, которые и зимой и летом проходил уже десятки раз.
- Ты, шеф, полегче бы, - не выдержал однажды Павел, когда Климу пришлось тормознуть резче обычного. Клим не ответил. Он прислушивался ко всё более громкому постороннему звуку в моторе. Лена не выдержала и сердито заметила Павлу: "Не надо говорить под руку". Павел зыркнул на неё глазами. "Молчит весь день, потом выдаст, - для Павла её отчуждение стало уже невыносимым. "Чего ей надо, кручусь как волк, всегда шикарно одета, во все поездки с собой таскаю, - Павел недоумевал. - Всегда весёлая была, умная, смирная, а тут такую сделку чуть не сорвала..."Матросу" понравилась...а что я мог?...не дать же делу прогореть...заартачилась...выше её сил, видите ли...хорошо, что "Матрос" другой бабой на вечеринке увлёкся, плакала бы сделка". Накрученный мыслями, он почти выкрикнул Лене:
- Тебе что, на этом гололёде башку хочется свернуть?
Тогда уже не сдержалась и она, и порывисто возразила:
- Ты же за свою больше переживаешь. Да за "марафет", который в багажнике. За который ни мной, ни другими не поступишься, - она осеклась.
- Да ты замолчишь, дура? - Павел схватил её за рукав, глядя бешенными, круглыми глазами.
- Ну-ну, успокойтесь, - Клим даже прикрикнул, видя их горячность, - семейные ссоры оставьте на потом.
Павел отпустил руку Лены, понимая, что скандалить не в его интересах.
Лене стыдно было за эту перепалку, она тихо проговорила: " Вы извините нас, Клим".
Клим ничего не ответил. Закончился долгий подъём. Навстречу довольно часто шли машины. Слова Лены насторожили. Клим хотел, было, поинтересоваться у попутчиков о причине их горячего спора, но вмешались другие события и изменили всё.
Они находились в начале долгого и опасного спуска в Юрюзань. Его правая сторона была пугающе-обрывиста и живописна одновременно. На машинах, идущих впереди, стали всё чаще загораться стоп-сигналы. Клим быстро догнал эти фонарики, но из-за встречных от обгона ему пришлось отказаться, надо было тормозить и он дважды плавно нажал на педаль. Резкий звон в двигателе шарахнул по сознанию Клима. Стрелки манометра, упавшие после торможения, больше не поднимались. "Компрессор! - секундное замешательство сменилось ясностью мыслей. - Компрессор полетел, а не прокладка"
- Дилетант, - обругал он себя.
- Что?! - Павел устремил на Клима настороженный взгляд.
- Ничего, - зло бросил Клим и снова нажал на педаль - главным было отпустить подальше нарастающий задний борт попутного грузовика. Встречные шли, словно их прорвало. Клим попытался перейти на пониженную. Безуспешно. Он воткнул прежнюю передачу и применил ещё несколько торможений, используя остатки воздуха. Выбрал долю секунды и мельком взглянул на пассажиров. Павел крепко вцепился в торпеду и желчно цедил сквозь зубы: "Что-же ты делаешь... предупреждал ведь, салагу...". Лена поняла, что произошло что-то неладное, но лишь удивлённо взглянула на Клима. Думать ему уже было некогда, в любую секунду мог произойти удар в борт попутной машины.
- Сгруппируйтесь, ребята, - слова Клима прозвучали коротко и твёрдо и, видя что его не поняли, он отчаянно прокричал: "Колени к подбородку!" Он предпринял последнюю попытку и рванул ручной тормоз. Это помогло и сближение замедлилось, но тут-же в боковом зеркале Клим увидел свой прицеп, несущийся юзом по встречной полосе. "Нет в жизни счастья", - мелькнула в голове обречённая мысль. Появился длиномер, который полз навстречу своей гибели. Произошёл резкий толчок и словно исполинская рука схватила сзади машину Клима и стала её останавливать. Ему с трудом удалось удержать её на дороге - мотор заглох, руль стало кидать, жёстко и неуправляемо. Наконец машина полностью остановилась... "Только бы водилу не покалечило", - Клим бежал к замершему метрах в 30-ти "длинномеру", свой опрокинутый на бок прицеп он словно и не заметил. Шаланда* стояла на дороге, а кабина тягача была завёрнута круто вправо на обочину, как-будто бы спряталась. Шофёр, маленький крепыш, внимательно осматривал борт своего полуприцепа.
- Что-же ты наделал? - он повернулся к Климу.
- Ты цел? - Клима пока ничего не интересовало. Возбуждение, страх за непоправимое стали проходить, и только теперь отозвались дрожью в коленях.
- Что с машиной? - Клим осмотрел кабину пострадавшего, на ней ни царапины.
- Да у меня всё в порядке, ты в угол прицепа прилетел, краску сдёрнул, да хрен с ней, - крепыш указал на кувет, где далеко внизу лежали вконец изувеченные Жигули. - А себе ты делов наделал.
Постепенно Клим начал представлять аховость своего положения. И всё-же не случилось самого непоправимого, люди были целы.
- Теперь это точно металлолом, - безнадёжно проговорил он и с горечью махнул рукой в сторону кувета. К изуродованным Жигулям быстро спускался Павел. Лена стояла на краю дороги и тоже смотрела вниз. Она была без шубки. Клим подошёл к ней, заглянул в лицо, на глазах были слёзы.
Лена обвела взглядом остановившиеся машины, кулачком вытерла глаза:
- Что там? Никого не покалечило? - Клим мотнул головой "нет". Лена уже твёрдо продолжила: "Клим, против Вас я свидетельствовать не буду. Даже, если вы виноваты в аварии. Да, и просто - Слава Богу, что всё так обошлось."
- Но почему? Зачем Вам это?
- Так надо, - она ещё раз провела ладошками по глазам, поёжилась, всмотрелась в облака, плывущие на уровне глаз, в царственную бесконечную тайгу, раскинувшуюся по ущелью... Вдруг вспомнила, что стоит без шубки, и, коротко взглянув на постепенно приходящего в себя Клима, отправилась обратно в машину.
На дороге в это время продолжали останавливаться автомобили, включались "аварийки", пропускались те, кто шёл на подъём. Шофера покидали кабины, слышались встревоженные голоса.
- Что произошло-то? Все живы?
- Да-а, - протянул один, - жигу кончал наглухо.
Водила с пострадавшего длиномера объяснял:
- У него прицеп на встречку вытащило, а в нём "жучка" была. Я "убежать" успел, удар в шаланду пришёлся. Да мне-то ничего, а ему проблемы, - мужик досадливо качал головой.
- Он и виноват, это точно, - шофера переключались на Клима, - Чё прицеп выкинуло? Гнал, что-ли?
- Легковую-то, себе что-ли вёз?
Клим в сердцах рубанул воздух рукой: "Что выяснять-то теперь? Сам разберусь".
- Помогите лучше на колёса его поставить, мужики - он махнул в сторону прицепа, - дорогу освобождать надо.
Подошёл Урал, подцепили трос. Машина взревела, люди отступили подальше. Прицеп дёрнулся и вяло перевалился на колёса. Через пять минут пробка рассосалась.
Долго не шёл Павел. Сначала он искал что-то вокруг Жигулей, потом залез кое-как внутрь, затем снова ходил вокруг, что-то высматривая. Наконец, с каким-то плотным саквояжем он поднялся на трассу и, резко открыв дверь, ввалился в кабину:
- Ну что, пацан, допрыгался?
- Не смей, - тихо произнесла Лена.
Павел перевёл злой взгляд на Лену:
- Что, не смей? Ты, курица, ещё кудахтать будешь? Он мне, знаешь сколько за Жигу выложит?
- Я... не допущу... этого, - с расстановкой, спокойно, держа себя в руках, прошептала она. Клим, отвернувшись, смотрел в окно, к лицу притекала кровь. Павел помолчал, ошарашенный словами Лены, потом с ехидцей спросил:
- И каким это образом?
- В любых условиях я буду свидетельствовать против тебя.
"Выхода нет, заплатить придётся, - в голове Клима ворочались тяжёлые мысли, - не вызывать-же ГАИ. Они отмотают на всю катушку: левый груз, авария - потом будет не расхлебать".
- Ты сильно переменилась, старушка, - сказал с укоризной Павел. Он смотрел на Лену, глаза его были, по-прежнему, недобры.
- Нет. Я - та-же. Ты - другой.
- Ну, ладно, об этом поговорим отдельно, - отрезал Павел. Придерживая рукой саквояж, он открыл дверь, вылез, и тоном, не предполагающим возражений, произнёс: "Пошли, остановим попутную, надо сегодня доехать. Этот уже доездился".
Лена сидела неподвижно.
- Я остаюсь.
Павел ухмыльнулся, проговорил: "Значит такой оборот? Ну, что-ж, мои клиенты тебе не подходят? Правильно, на трассе - проще". Он хлопнул дверью.
Вот тут Клима и обожгло. Лена опустила голову и расплакалась. Тёплое чувство, которое ощутил Клим к этой девушке ещё утром, переросло вдруг в острую потребность защитить её, заслонить от грязных слов, рук, обид...
Не помня себя, он выскочил на дорогу: "Слушай, - они стояли лицо в лицо, - я не знаю, муж ты или кто - так девушку обижать нельзя. Хочешь, поговорим по-мужски?".
- Не получится, - Павел отступил и достал газовый револьвер. И жёстко:
- Что? Опять хочешь поговорить?.. Или язык прирос?
Клим не ожидал этого, но через секунду собрался. Такую волыну он сам недавно рассматривал на рынке, да так и не взял. Не за чем.
- Дурак ты. Спрячь. И не смеши людей. У меня казачья нагайка в спалке висит, и та серьёзней будет.
- Ладно, - процедил Павел, убирая ствол. Злость в глазах тухла, но оставалась жёсткая неприязнь: "Ленку ты мне завтра подвези, пусть перебесится. Не подвезёшь - телегу накатаю, не обрадуешься. Да, - спохватился он, - бумаги отдай, они всё равно тебе не помогут".
Клим молчал. Постояв немного, запрыгнул в машину. Бумаги он бросил в окно вниз. Павел неловко пытался их поймать, не получилось, собрал с дороги, зло сплюнул под колесо и замахал Камазу, крадущемуся мимо, вниз, в Юрюзань. Камаз остановился, Павел открыл дверь и быстро исчез в кабине. Клим смотрел на это уже безучастно: "Машины поглощают людей". Грузовик свистнул турбонаддувом и покатил дальше, увозя пассажира.
* шаланда - полуприцеп
Автомобиль надо было убирать с дороги. Метрах в тридцати слева под скалой было небольшое расширение. С брякающим компрессором и разбитым в щепки бортом на прицепе, крадучись, на остатках воздуха и на первой передаче Камаз "дохромал" до этой площадки.
Лена сидела, опустив голову.
- Зачем Вам это? - снова спросил Клим, но на этот раз Лена молчала, и он ответил за неё её словами: "Так надо. Я знаю". Потом продолжил: "Ехать Вам надо было. Сегодня были бы дома. Разве вам не надоела такая дорога?"... "Кого он убеждает? В чём и зачем?" - Климу хотелось говорить Лене другие слова, хотелось нежно взять её маленькую ладошку и поцеловать её...
Он продолжал тупо, но уже не так решительно: "Ссоры приходят и уходят... Если хотите, я остановлю кого-нибудь... С ремонтом мне быстро не справиться..."
Лена подняла голову, выпрямила спину. Её голубые глаза оказались так близко. В их уголках чуть заметными морщинками лежала усталость... Вот она, эта девушка, она рядом, красивая, влекущая, добрая и беззащитная...
- Клим, можно я с Вами на Ты?
- Конечно.
Лена помолчала и продолжила: "Я всё-таки надеюсь, что моё общество тебя не тяготит...".
"Что это?.. Клим! Надо решаться. Не молчи. Соберись с духом", - это крутилось у него в голове. И, наконец, всё:
- Нет, Лена, не тяготит, - он взял её руку, повернул нежно ладошку и прильнул к ней. Лена мягко отстранилась.
- Клим, у тебя на глазах произошёл наш с Павлом разрыв, - голос дрогнул, - ты же понял , что это не ссора.
Она резко смахнула слезу, посмотрела во внимательные глаза Клима и уже спокойно добавила:
- Можно, я подожду, пока ты сделаешь машину?
Клим только изумлённо и одобрительно пожал плечами.
Солнце уже стремилось к верхушкам деревьев на западе. Осень морозцем пощипывала пальцы. Разобранный компрессор оказался неремонтопригодным. Как говорится, вскрытие показало. Клим поднялся с корточек, плюнул с досады.
- Что? Не получается? - подошла и участливо спросила Лена. Шубка на ней была застёгнута, она притопывала сапожками и постукивала ими друг о друга .
- Не знаю, что делать, - Клим безнадёжно развёл руками, - придётся "дядю" останавливать.
На нём была надета тёплая спецовка и, кроме пальцев, холода Клим нигде не ощущал. Тут он увидел губы Лены, почти лиловые, её осенние тонкие сапожки... и разозлился... на себя, на ноябрь... разозлился на дивную природу вокруг, на живописную и холодную скалу, уходящую ввысь, на сосны, величественные и непреступные, укрепившиеся на вершине.
- Ну, что ты мёрзнешь со мной? Холодная, голодная... В общем, вот что, - он засуетился, доставая из-под кузова "шмель", чайник, кастрюлю, - сейчас сварим чего-нибудь, ты поешь, и я тебя отправлю.
Он развёл "шмель", поставил чайник, с подветренной стороны загородил эту конструкцию канистрой. Деловито, на заготовленной столешнице разложил тушёнку, две больших картофелины, хлеб. Щёлкнул раскладным ножом...
Лена наблюдала за всем этим беспомощно, с мелкой дрожью в плечах, потом вдруг подошла, решительно взяла из рук Клима нож, картофелину, улыбнулась захолодевшими губами:
- Дальше я сама, можно?
- А сумеешь? - неуверенно согласился Клим.
- Обижаешь, начальник, - нож почти умело заработал в руках Лены, хотя пальцы ещё плохо слушались. "Юморит, значит, не всё так плохо" - подумал Клим.
Машины проходили мимо, натужно ревя в подъём и шурша колёсами на спуске. Клим принёс поломанные доски из прицепа, выложил и разжёг костёр. Лена уже заправила и поставила вариться суп. Подошла к костру и с удовольствием протянула руки к огню. Затем они ели это варево из одной кастрюльки.
- Вку-усно, - блаженно протянула Лена.
- Это от того, что полдня голодная и холодная, - Клим взглянул на неё и неожиданно рассмеялся.
- Ты чего? - у Лены в глазах возникло недоумение, ложка застыла в руке.
У неё на щеке чернели полоски от сажи, и уж больно забавно Лена выглядела: моднячая шубка и запачканная мордашка. Клим указал ей на щеку:
- Индейцы на привале.
- Сам ты индеец, - Лена хотела обидеться, потом развеселилась, схватила потухший уголёк и попыталась мазнуть Клима. Он ловко увернулся: "Ах, ты, мстить задумала?".
Лена отогрелась у костра, была сыта простым супом, ей стало легко. Рядом спокойный, весёлый парень. Полоса, ещё не окончившихся передряг, воспринималась ею уже не так остро. Она видела глаза Клима в полумраке опускающихся сумерек, они были добрые и влекли её. Ей, вдруг, захотелось безоглядно им верить. Всего лишь раз она видела такие глаза. Это было давно.
- Клим, а в Жигулях такой железки нет? - она кивнула на запчасти, лукаво улыбнулась и наивно подняла брови.
- Что?.. Конечно нет... А, так-то, жаль, - глазами он был с Леной, но мысли снова возвращали его в реальность. Он подумал про Жигули, которые остались в кювете: "Их почти не видно с дороги, но обязательно найдётся кто-то ушлый и прошаренный, разденет и разует бедную "жучку", придётся всё-же сообщить на КП в Юрюзани. Будь что будет".
Лена не унималась:
- Клим, а что ты там про "дядю" говорил?
- Останавливать кого-нибудь надо, - он вздохнул. - Плоxой вариант, сомневаюсь, что кто-то отдаст свой запасной компрессор. Буду ждать машин из своего гаража, всё равно ехать будут - не проедут, - Клим поднялся с канистры на которой сидел, и, принимая неприятное, но важное решение, привычно рубанул воздух рукой:
- Всё. Пошли, Лена. Тебе надо ехать, Остановим кого-нибудь. Со мной ты здесь в сосульку превратишься.
Лена стала серьёзной, постояла, подумала, медленно отрицательно помотала головой:
- Не надо, не ходи. Я одна. - Она тихо пошла. Обернулась, послала Климу чуть заметный воздушный поцелуй.
"Что это с ней. Странно. Ни до свиданья, ни спасибо", - озадаченный и расстроенный, он сел обратно, взглянул на её голосующую фигуру. Через пару минут возле неё притормозил Маз с грузинскими номерами. "С этими весело доедет, - мысли его затухали, образовывалась пустота, он отвернулся. - Всё. Не было ни-че-го". Клим стал собирать кухонную утварь. Предстояла холодная ночь в кабине...
Шаги послышались неожиданно. Клим обернулся и увидел весёлое усатое лицо, на голове кепка-аэродром:
- Слюшай, биджё. Камарджёба, - грузин положил на землю тяжёлую деталь, - хороший ты себе напарник выбрал. Меня Або зовут.
Клим на секунду удивился, потом всё понял, обрадовался:
- Да она сама меня нашла... Меня Клим зовут, - они пожали руки..
- Извини, спешю. Полёманый давай. Еду автоцентер, как-раз, обменять буду. Ещё чито ни жалько? - Клим спохватился, сложил запчасти в коробку, достал резервный пузырь водки, положил туда-же: "Годится?" С Або они отправились к его машине.
- Мадлоба, Або, спасибо, брат - у Клима всё-таки вынырнуло в голове одно знакомое грузинское слово, он передал коробку, они ещё раз пожали руки. Або уже из кабины кивнул на скромно стоящую у дороги Лену, широко улыбнулся и поднял большой палец.
Клим подошёл к Лене, посмотрел в глаза, обескураженно приподнял плечи и тихо похвалил: "Молодец".
- В таком случае, - она игриво указала пальчиком на свою щёку.
Клим смутился.
- Ну, - Лена ждала, улыбаясь и закрыв глаза.
Осторожно, боясь запачкать шубку своей спецовкой, он наклонился и слабо коснулся губами её виска.
...Час ушёл на установку компрессора и крепление разбитого борта. И вот они уже на ночной трассе. Лена нырнула на спальник. Она согрелась и быстро уснула под лиричную мягкую музыку, которую Клим , наконец-то, отыскал в магнитоле, среди бесконечных политических баталий и экономических прогнозов.
МИАСС ноябрь 1991г.
ПОСЛЕСЛОВИЕ. ноябрь 2018г.
Мои герои из прошлого тысячелетия.
Клим лет 15 назад умер за баранкой своего личного Камаза. С Леной у них трое славных , уже взрослых, детей. Родители Клима, почитай, вырастили их. Они коротают старость с Леной. Лена давно занимается ландшафтным дизайном и это неплохо у неё получается. Она не вышла замуж, помнит Клима.
Павел был военным, уволившимся на гражданку ещё в перестройку. Когда начались Чеченские события, он вернулся на службу. За время командировок, он ещё больше огрубел снаружи, но стал отличным мужиком и командиром для русскиx ребят. Никто теперь не ответит на вопрос, почему он изменился. Он пропал во вторую Чеченскую....
Грузин Або долго, на купленном для себя "наливняке", возил из Турции контрабандный спирт. Однажды его подставили и он прогорел. Вынужденно ушёл в добровольцы. Уводя бронемашину из Кодорского ущелья, в пятидневной войне 2008 года, был ранен. Сейчас на инвалидности.
У Виктора (добряка-питерца) три "американца", ездят сыновья, сам он на пенсии.
Проезжая там, где Клим успел остановиться, поставить на ручник машину, где в последний раз уронил на баранку бедовую голову, я всегда думаю: "Все эти войны, природные катастрофы, бесконечные экономические и политические реформы, вся наша цивилизация, не более, чем антураж для простых человеческих отношений. Прости брат, мы любим тебя. И пусть каждый, кто ещё топчет матушку-землю, скажет так об ушедшем простом и честном человеке, родном или не очень".