Магазин. Есть один большой сайт «УФСИН Покупка». Там выбираешь тюрьму, вводишь данные арестанта и заказываешь ему все, что есть в ассортименте. И вещи, и продукты. В том смысле, что не надо тратить передачу на то, что есть в магазине. Оплачивайте картой и арестанту все и так принесут, по накладной. Довольно большой выбор. Сигарет, к примеру, видов двадцать. Чего их носить. В передачу лучше класть то, чего в магазине и ресторане нет. Носит в хаты, что передачи, что магазины, что рестораны, специально обученная сотрудница. Там все без обмана, по накладной. Смотри, проверяй, принимай. И сюда сервис доходит потихоньку, братцы.
Малолетки. Есть у нас на централе крыло для малолетних. И были предложения от ментов, чуть не каждому взрослому арестанту – а не хотите ли в малолетку заехать, будете у них типа воспитателя и наглядного примера. Там хорошо, прельщали менты, там шконари одноярусные, больше того, половина пустые. Хата просторная, получается, сиди не хочу. Только что-то я ни одного не знаю, кто б на такую замануху клюнул. Лучше в нормальной хате сидеть, пусть и перегруженной. Почему – во-первых, при слове малолетка обычно возникает образ такого худого заморыша с испуганными глазами, в рванье одетого и с протянутой рукой. Из советских фильмов про гражданскую войну и последующую разруху. Нет, братцы. Видел я наших малолеток. Детинушка два метра ростом, плечи – еле через локалку проходит, кулаки как моя голова. Просто ему – лет мало. А здоровья там нормально. Во-вторых, малолеток нельзя прессовать ментам никак. На кичу их нельзя. И вообще за ними всякий общественный контроль и надзор за счастливым детством. И они это знают. И пользуются. То есть, творят что хотят. В третьих, в башке сплошная блатная романтика, полное отсутствие мозгов и пляска гормонов. Зайдешь к ним дяденькой воспитателем, утром проснешься с заточкой в ухе, и еще сверху обоссанный. Ну не понравился ты им. Любой арестант со стажем уверенно скажет, что малолетние зоны – это дурдом за колючей проволокой. Одно из любимых развлечений малолеток на централе – заткнуть стоки на дальнем и пустить воду. Через пару часов в хате море плещется по колено, детки сидят на шконарях в позе лотоса и задумчиво кораблики пускают по морю. Что попишешь – молодежь. Не задушишь, не убьешь.
Малява. Тюремная почта. Идет по дорогам. О чем? Да обо всем. Да хоть ни о чем. Людям надо общаться.
Маргарин. Словесные разборки на повышенных тонах. Не приветствуется. Всем и так тяжело, тюрьма не санаторий от профсоюза. Еще не хватало, чтобы кто-то в хате начинал кусаться с кем-то, что-то выяснять. При всем народе. Таким скажут – прекращай этот маргарин! Валите на дальний, и там собачьтесь! Будь тише, будь проще.
Миграция. Не то, что вы подумали. На централе полный интернационал. Есть русские, есть ближнее зарубежье, есть и дальнее, как правило, наркотики или контрабанда. Или контрабанда наркотиков. Нормально. Каждый зарабатывает как умеет. Есть все веры, религии и секты. Никого это не парит. Люди разные. Миграция в тюрьме – это постоянные перетасовки. Сидишь в одной хате, перекидывают в другую. Иногда прямо в соседнюю. Чего, почему, неизвестно. Это игры оперов. Как я понимаю, хаты разбавляют. Чтобы не было в одной хате много беспредельщиков, потому что это рано или поздно бунт, чтобы не было молодежи много в одной хате, молодежь парни горячие, чтобы не было одних, допустим, москвичей, или одних приезжих. Кому-то посылки заходят, кому-то нет. Кого-то с воли греют, кого-то нет. У каждого своя ситуация. Вот и тасуют, чтобы в хате были и помоложе, и постарше, и с уголовными статьями, и с экономическими, и русские и нерусские, и обеспеченные, и не очень. Это только кажется, что сел человек, и сидит в одной хате, типа, таганка, я твой бессменный арестант. Арестант-то арестант, только хаты будут у тебя разные. В итоге, хорошо ли, плохо ли, но если человек сидит год или два, а таких полно, он лично знает на централе практически всех. Пересидел со всеми. Еще тасуют между централами – допустим, с Матроски на Бутырку, с Медведей на Водник, с Пресни на Матроску. Как правило, это связано уже с судами. К каждому суду приписаны определенные централы, чтобы возить было легче с централа на суд и обратно. Логистика. Сидит человек на тюрьме пока идет следствие, потом ознакомление с материалами, и как только происходит у него первое заседание суда, а этих заседаний может быть хоть двадцать, смотря какой сложности дело, но заседание точно не одно и не два, так сразу человека перекидывают с вещами на соответствующий централ. Например, Измайловский суд – значит Матроска, Останкинский суд – значит Медведи и так далее. Обратно уже человек не придет, отсудится и на этап. Вот и идет в хате постоянный движ – кто-то с воли приходит, кто-то в другую хату уходит, кто-то на этап, кто-то на другой централ. Ничего постоянного. С перенаселением хат это никак не связано, народу везде больше, чем шконок. Государство в действии. Кому-то адвокат сказал, что по статистике в России тюрьмы заполнены на 67 процентов. Ржали всей хатой. Это какая-то другая Россия, что-ли. На двенадцать шконарей пятнадцать – восемнадцать арестантов это нормально, где-то сорок человек на двадцать шконарей, и пишите письма. А на дальний там наверное, электронная очередь.
Медицина. Есть ли жизнь на Марсе? Не знаю. Есть ли медицина на тюрьме? Тоже не знаю. Вроде есть. При заезде на централ каждый арестант проходит флюорографию, анализ крови и карантин. Закон такой. Есть свои медики, есть медкабинет. При этом – один арестант получил инсульт. На тюрьме получил. Правда, статья суровая. Но при чем здесь инсульт и статья. Ну и сидит. Сокамерники таскают его на допросы на руках. Потому что – ходить он не может. Нет у него ног после инсульта. Медицина говорит – симулянт. Допустим. Другой арестант, тоже статья немалая, все болел гайморитом. И никто его не лечил. Ну, подумаешь, гайморит. А гайморит перешел в менингит. И человек ослеп. Совсем. Глаза побелели и вылезли немножко из орбит. И отвечать перестал понятно на любые вопросы. Что-то с головой. Ну, медицина его осмотрела и отпустила. Пусть идет домой. Акт составили. Человек и умер дома, ровно через два дня. Статистику не испортил. Симулянт? Один все кашлял. Ну, кашлял и кашлял. Чего ты хотел? Санаторий тебе здесь, что ли? Оказалось, воспаление легких. Дали антибиотики. Вроде живой. А у него до ближайшей родни – три тысячи километров. Что же тебе не сиделось в Италии? И так далее, и так далее… Наш медик – тетя Лена. Кличка – доктор Смерть. Милейшая женщина, просто она сорок семь лет медик на централе. Отсиди-ка столько. Когда доктор Смерть на продоле выслушивает жалобы арестанта на здоровье и комментирует их, если отвернуться и ее не видеть, впечатление такое, будто старый страшный закоренелый урка отчитывает новенького арестанта. Такой стоит рык. Тут же как – хочешь таблетки, пиши заяву в медчасть. Там ее рассмотрят. Если сочтут нужным, завизируют. Отдадут тебе. Ты эту заяву через адвоката, а как еще больше, передаешь родным. И родные покупают по этому списку тебе лекарства, берут товарный чек, и раз в неделю, в течение двух часов и только, они должны сдать эти лекарства на тюрьму. Потом их проверит медицина и отдаст тебе. Постарайся не сдохнуть за это время. Отдаются лекарства так – и куда тебе столько? Надо. Ну, подавись. И кидают тебе в лицо, через кормяк. А ведь когда-то, сорок семь лет назад, милая студентка медичка давала клятву Гиппократа. Ведь давала, тетя Лена?
Мужик. Простой, обычный арестант, как правило, попавший в централ первый раз в жизни, человек не воровской масти, но и не мусор. Мужик – опора вора. Большинство арестантов – мужики. Менты сидят отдельно. Шерстяные и опущенные сидят отдельно. В людских хатах сидят мужики. Мужик – не собирается по жизни идти по воровской дороге. Он – мужик. Но и косячить он не должен. Стучать на своих, крысить, рамсить, опускаться до чертей и так далее. Мужиком быть и сложно, и просто. Просто – будь собой. А тюрьма – это временно. Постарайся выйти человеком, светлой людской масти. Чти понятия, уважай воров. Не заискивай перед ментами. Что толку. Выйдешь человеком.
Мусора. Те, кто охраняет. Есть в форме полиции, есть в форме уфсина. Разницы я не заметил. Что те, что эти – мусора они и есть мусора. С ударением на последнем слоге. Хотя, если по-научному, то мусор – это от слова МУС на фуражке в начале советской власти, что означало – московский уголовный сыск. Скорее, это опера по-нашему. А менты – от немецкого слова мент, что означает воротник. В старой Австро-Венгрии, а затем в старой Германии и в старой Польше охранники тюрем носили прорезиненные плащи от непогоды, с высоким воротником, и когда такой охранник шел по продолу, то специальный заключенный, стоящий на стреме, оповещал камеру – мент, мент. То есть, идет воротник, всем внимание. Ну, например, чтобы не подслушал лишнего. Вот и пошло оттуда это слово мент, через Европу в царскую Россию. То бишь, тюрьму охраняет все-таки мент, а не мусор, но сейчас никто не заморачивается. Мусор, да и все. Отношение к ним понятное – спроси любого арестанта, он конечно скажет, что все мусора – твари и негодяи. Наверное, спросить мусора про арестантов, услышишь что-то примерно такое же. Ну что. Одни воруют, другие ловят, третьи охраняют. Жизнь такая. Не всем ракеты в космос запускать и в консерватории на скрипке играть. Я скажу так – есть мусора нормальные. Нормальный мусор – это тот, кто тащит свою службу и ждет пенсии. А что, служба не пыльная, пенсия ранняя, и сотрудникам СИЗО идет год за полтора, насколько я знаю. Нормальный мусор служит спокойно, ему главное, чтобы было тихо. Он не лезет куда не надо, зачем ему. Отстоял свою смену на продоле, все тихо, все спокойно, и пошел себе домой, отсыпаться, и на рыбалку или куда там еще. Есть же у мусора интересы, помимо тюрьмы. И арестанты к таким мусорам относятся спокойно, что с них взять. А есть мусора, которым удовольствие доставляет кого-то напрячь, в хату заглядывать через каждый полчаса через шнифт, орать на арестантов – звук тише на телевизоре, занавески снимите со шконок, и так далее. Оно тебе мешает? А не положено, и все. Ага, кабы все у нас в стране делали что положено, другая страна была бы. Такой заходит в хату на проверку и начинает носом водить. Чего бы срезать, чего отжать, до чего докопаться. Входят, кстати, по трое, и с оружием. И никогда по одному и даже по двое. Строго по трое, против бедолаг, у которых ни колющего, ни режущего да и вообще - Никому лишний срок не нужен. А за мусора наваляют будь здоров расти большой, можно и вообще не выйти. Оно нам надо? Один заходит такой ухарь, видит фери – жидкость для мытья посуды. Ага, говорит, чье? Арестант говорит, ну мое, и что? А сумка твоя где с вещами? Ну вот она. Чистоту, говорит мусор, любишь? Ну да, говорит арестант, чистоту я люблю. Ну молодец, говорит мусор, и выдавливает всю банку фери человеку прямо в его сумку, на вещи. Получай чистоту, говорит мусор. Вот что с ним не так? Били его в детстве во дворе? Отчим насиловал? Двоек много получал? Чего ты такой вырос? Неизвестно. Другой любит в холодильник заглядывать. Ага, кричит, колбаска копченая. Сырок голландский. Сальцо копченое белорусское. Да у меня дома в холодильнике такого нет! Какие вопросы, начальник, давай поменяемся. Мы к тебе домой, без колбасы, а ты сюда. Будешь с колбасой.