Кого и куда бы ни водил Гоголь в Риме, большинство своих экскурсий он неизменно заканчивал собором Святого Петра
Мы стояли на террасе Пинчо и любовались великолепной Пьяцца дель Пополо. Нужно было отдышаться: с раннего утра мы носились по садам Боргезе в поисках памятника Николаю Васильевичу Гоголю.
Текст: Лада Клокова, фото: Александр Бурый
Окончание. Начало см.: "Русский мир.ru" № 9 2018 года.
У египетского обелиска, привезенного в Рим еще при императоре Августе, молодой итальянец развлекал публику, выдувая огромные мыльные пузыри. Жаркое римское солнце вспыхивало в них всеми цветами радуги и рассыпалось мириадами ярких брызг, когда прозрачные шары лопались под оглушительный визг детворы.
ПРИЗРАКИ РИМА
С северной стороны этой площади высятся ворота Порта дель Пополо, через которые по знаменитой Фламиниевой дороге в Рим веками прибывали тысячи путешественников. Кстати, в их числе был и Николай Васильевич, называвший Пьяцца дель Пополо "красавицей". Трудно с ним не согласиться, хотя история этой площади довольно жутковата. Впрочем, классик русской литературы, считавший Рим своей второй родиной и прекрасно изучивший его историю, скорее всего, знал об этом.
В античные времена Порта дель Пополо были частью крепостной стены Аврелиана, построенной этим императором в 271–275 годах. С раннего Средневековья участок крепости у площади зовется Muro Torto — Кривая стена, а в древности он именовался Ruptus — Разбитый. Говорят, он ни разу не ремонтировался, а потому не выдержал бы ни одной атаки осаждавших город. А таковых, как известно, за долгую историю Рима было немало. Но именно в этом месте на приступ ни разу не шла ни одна армия! Сами римляне объясняют столь странное совпадение двумя причинами: во-первых, этот район находится под покровительством апостола Петра, а во-вторых, врагов отпугивали призраки, которых тут можно встретить в безлунные ночи. Дело в том, что под Кривой стеной давным-давно возникло стихийное кладбище, где хоронили актеров, воров, бродяг и казненных — еще в 20-х годах XIX века на площади вешали и отрубали головы. Если верить городским легендам, именно их беспокойные души до сих пор тревожат влюбленные парочки и припозднившихся туристов.
Но главное привидение здешних мест — призрак жены императора Клавдия Валерии Мессалины, чье имя стало синонимом распутной женщины. Ее "подвиги" живописали Ювенал, Плиний Старший, Тацит и Светоний. Если верить их свидетельствам, Мессалина, используя имя Лициска, развлекалась под видом проститутки в римских лупанариях. В конце концов Клавдий не выдержал и то ли сам задушил свою жену, то ли приказал одному из своих преторианцев прирезать ее. Произошло это как раз на холме Пинчо, с которого сегодня туристы и римляне спускаются на площадь Пополо.
Гоголь, нередко исполнявший в русской колонии роль "чичероне", не раз приводил сюда своих друзей и знакомых. Конечно, он не ограничивался лишь демонстрацией прекрасной площади. Здесь ведь находится одна из самых удивительных церквей Рима — Санта-Мария дель Пополо. В декабре 1838 года Николай Васильевич привел сюда Василия Андреевича Жуковского. Обожавший мистику Гоголь просто не мог упустить возможность удивить ближайшего друга. И дело даже не в том, что приделы этой церкви ордена августинцев — сплошной праздник для ценителей искусства: капеллу Киджи спроектировал и украсил мозаикой Рафаэль, капелла Черази может похвастаться картинами Карраччи и Караваджо, а капелла делла Ровере расписана Пинтуриккьо. Главная интрига связана со смертью императора Нерона, который, опасаясь суда Сената, в 68 году при помощи собственного секретаря перерезал себе горло. Последний правитель из династии Юлиев-Клавдиев нажил слишком много врагов, а его безумные выходки утомили всю империю, так что не нашлось никого, кто хотел бы заняться похоронами самоубийцы. Пришлось его кормилицам, Александрии и Эклоге, сжечь тело императора, а прах предать земле на холме Пинчо. Они же посадили на этом месте то ли орешник, то ли тополь — тут версии расходятся. Зато все они сходятся в том, что с тех пор под этим деревом проходили дикие шабаши римских ведьм. В XI веке это безобразие решил прекратить папа Пасхалий II, приказавший построить здесь часовню. В 1099 году дерево срубили и обнаружили под ним порфировую урну с прахом Нерона. Ее содержимое безжалостно вытрясли в Тибр, а на месте часовни в XV веке возвели церковь Санта-Мария дель Пополо...
Интересно, что специально для Василия Андреевича Гоголь тщательно разработал экскурсионный маршрут: ему очень хотелось показать другу "свой Рим". Понятно, что в него входили все основные достопримечательности Вечного города: республиканский и императорские форумы, Капитолий, Колизей, Палатин и т.д. Во время прогулок Гоголь с Жуковским зарисовывали понравившиеся виды, а вечером Василий Андреевич аккуратно заносил в дневник то, что поразило и заинтересовало его больше всего. Ну, вот, к примеру, церкви Санта-Мария ин Космедин, Сан-Карло и Тринита деи Монти наверху Испанской лестницы...
ПОКРОВИТЕЛЬ ВЛЮБЛЕННЫХ И ЧЕТЫРЕ ФОНТАНА
Аттракцион этот неизменно пользуется популярностью у китайских туристов, так что пробиться сквозь их толпу — уже героический поступок. К Bocca della Verita — знаменитым Устам Истины в портике Санта-Мария ин Космедин — с утра выстраивается длинная очередь. Прославила эту мраморную плиту с изображением маски Тритона невесть откуда взявшаяся легенда: стоило лжецу положить руку в приоткрытый рот маски, как божество откусывало ее. Но смертельный удар по репутации средневекового детектора лжи нанесла одна римлянка. Муж заподозрил ее в измене и потребовал пройти проверку Уст Истины. И тогда женщина приказала своему любовнику в назначенный день и час встретить ее у Bocca della Verita и, притворившись умалишенным, обнять и поцеловать. Так что хитрая красотка спокойно положила руку в мраморную щель и поклялась, что, кроме мужа и несчастного безумца, ни один мужчина никогда не держал ее в объятиях. После этого оконфузившийся маскарон больше никого не лишал кисти.
Все это, конечно, забавно, однако становится обидно, когда туристы, сфотографировавшись с Устами Истины, покидают портик Санта-Мария ин Космедин, даже не заходя в одну из старейших церквей Рима. Ведь она была построена в VI веке на месте древнего языческого храма Бычьего форума! Спустя два столетия в ней нашли приют греческие монахи, бежавшие из Византии во время иконоборчества. Неслучайно тогда эта церковь называлась Santa Maria de Schola Graeca. Историки до сих пор спорят, как и почему в названии храма появилось слово "Космедин": одни считают, что это производное от греческого kosmedion — "прекрасный", другие — что прибывшие в Рим греческие беглецы были выходцами из монастыря Косьмы и Дамиана.
Что могло восхитить Гоголя и Жуковского в этой церкви? Конечно, фрески VIII–XII веков, чудесный пол в стиле "косматеско", крипта VIII столетия под алтарем, готический алтарь красного гранита и череп святого Валентина — ведь благодаря "Золотой легенде" Якова Ворагинского и поэме "Птичий парламент" Джефри Чосера католики с XV века отмечали праздник этого святого как день тайного венчания влюбленных.
Почему Жуковский отметил в дневнике другой храм — Сан-Карло алле Куатро Фонтане, — понятно. Как мог Николай Васильевич не привести своего друга в эту причудливую барочную церковь, построенную самим Франческо Борромини! Тем более что располагается она неподалеку от площади Барберини и улицы Систина, где жил Гоголь. Церковь XVII века удивительна: она очень мала, и потому Борромини решил весь интерьер выполнить в расширяющем пространство белом цвете. Кроме того, храм имеет форму эллипса (поэтому все стены в нем волнообразные) и типичный для проектов Борромини овальный потолок с оптическими эффектами. Между прочим, заказчиком работ стал орден тринитариев, вызволявший христианских рабов из мусульманского плена: именно так из алжирских застенков был выкуплен в XVI веке Мигель де Сервантес Сааведра.
Франческо Борромини не дожил до окончания строительства церкви. В 1667 году он покончил с собой, бросившись на клинок собственной шпаги. Правда, обстоятельства смерти великого архитектора заставляют историков сомневаться в том, что это было самоубийство...
КНЯГИНЯ-КАТОЛИЧКА
Есть в Риме площадь, которая почти никогда не пустует. Любители острых ощущений могут получить здесь гарантированное развлечение: бросить монетку в фонтан удастся лишь в том случае, если вы заранее смиритесь с тем, что вам отдавят ноги и пару раз толкнут в спину. Конечно, это площадь Треви. Удивительно, но до сих пор вода в красивейший фонтан Рима поступает по акведуку Аква Вирго, построенному Марком Агриппой в 19 году до н.э.! А сам роскошный барочный фонтан, проект которого был разработан Бернини, возводил в XVIII веке архитектор Николо Сальви. Строительство растянулось на тридцать лет, Сальви так и не увидел плоды своих трудов: он скончался за десять лет до того, как работы были закончены...
Здесь Николай Васильевич бывал часто: ведь фонтан Треви примыкает к фасаду палаццо Поли, в котором жила княгиня Зинаида Волконская. Она устраивала музыкально-литературные салоны — то во дворце на площади Треви, то на своей вилле, в которой ныне располагается резиденция британского посла в Риме. Гоголь, как и многие, до поры до времени восхищался княгиней, однако в 1839 году их дружеские отношения заметно охладели. Причиной тому стали вопросы веры. Еще в России Волконская под влиянием иезуитов перешла в католичество и в 1829 году с разрешения императора Николая I переехала жить в Рим. Здесь на ее знаменитых салонах бывали практически все известные русские художники и литераторы, а также дипломаты и знакомые по "большому свету", приезжавшие в Рим.
В конце 30-х годов в Риме оказался граф Иосиф Виельгорский — друг Гоголя, выпускник Пажеского корпуса и соученик наследника престола, будущего императора Александра II. Он умирал от туберкулеза, и княгиня Волконская поселила больного на своей вилле, соседствующей с собором Сан-Джованни ин Латерано. Гоголь почти неотлучно находился у постели своего друга, его размышления и впечатления этих дней выльются позже в неоконченную повесть "Ночи на вилле". К июню 1839 года стало ясно, что надежды на излечение Иосифа нет. 14 июня Гоголь поспешил в палаццо Дориа Памфили за православным священником — тогда именно там располагалась русская церковь Святителя Николая Чудотворца. Увы, он опоздал и не успел проститься с другом. А Волконская в последние минуты жизни Виельгорского попыталась обратить графа в католическую веру. "Когда он умирал, то в его комнате уже был приглашенный княгиней Волконской аббат Жерве, — вспоминала ее племянница княжна Репнина. — Зинаида Александровна нагнулась над умирающим и тихонько шепнула аббату: "Вот теперь настала удобная минута обратить его в католичество". Но аббат оказался настолько благороден, что возразил ей: "Княгиня, в комнате умирающего должны быть безусловная тишина и молчание". Этот случай вызвал общее осуждение русской колонии в Риме. Что же касается Гоголя, то заметим, что еще до смерти Виельгорского Волконская прилагала усилия к тому, чтобы и Николай Васильевич принял католичество. Однако писатель не видел в этом никакого смысла, считая, что обе конфессии не слишком отличаются друг от друга. Это мнение — в пользу православия — он резко изменит лишь к середине 1840-х годов...
Зинаида Волконская пережила Гоголя на десять лет. Она была очень популярна в Риме из-за своей благотворительности. Скончалась княгиня от сильной простуды: рассказывают, что она, как истинная христианка, отдала свое пальто замерзающей на улице нищенке. Похоронили Зинаиду Александровну в церкви напротив фонтана Треви — Санти-Винченцо-э-Анастасио, той самой, в которой под главным алтарем хранятся забальзамированные внутренности двадцати двух пап — от Сикста V до Льва XIII.
ТАНЦЫ У БАРБЕРИНИ
"Я живу в том же доме и той же улице, via Felice, № 126. Те же знакомые лица вокруг меня; те же немецкие художники, с узенькими рыженькими бородками, и те же козлы, тоже с узенькими бородками; те же разговоры, и о том же говорят, высунувшись из окон, мои соседки..." — писал в феврале 1839 года Николай Васильевич другу детства Александру Данилевскому.
Гоголь продолжает работать над "Мертвыми душами": Собакевич, Плюшкин, Коробочка появились из-под его пера именно в этом самом доме, на этой самой улице, славившейся антикварными и сувенирными лавками, в которых простодушные туристы скупали фигурки из коралла и гравюры Пиранези с видами Рима.
В начале 1841 года Николай Васильевич ненадолго едет в Россию, но вскоре возвращается в Рим — снова на улицу Систина (улица Феличе была переименована в Систину. — Прим. авт.). Вместе с ним селится молодой филолог Василий Панов, который под диктовку писателя переписывает готовые главы поэмы набело. А в мае того же года в Рим приезжает давний друг Гоголя, литературный критик Павел Анненков, который сменяет Панова в роли переписчика. Благодаря его воспоминаниям, мы знаем, как Николай Васильевич трудился над "Мертвыми душами". "Гоголь вставал обыкновенно очень рано и тотчас принимался за работу. На письменном его бюро стоял уже графин с холодной водой из каскада Терни, и в промежутках работы он опорожнял его дочиста... <...> Почти каждое утро заставал я его в кофейной "Del buon gusto" отдыхающим на диване после завтрака, состоявшего из доброй чашки кофе и жирных сливок, за которые почасту происходили у него ссоры с прислужниками кофейни... <...> Затем отправлялись мы в разные стороны до условного часа, когда положено было сходиться домой для переписки поэмы. Тогда Гоголь крепче притворял внутренние ставни окон от неотразимого южного солнца, я садился за круглый стол, а Николай Васильевич, разложив перед собой тетрадку на том же столе подалее, весь уходил в нее и начинал диктовать мерно, торжественно, с таким чувством и полнотой выражения, что главы первого тома "Мертвых Душ" приобрели в моей памяти особенный колорит", — писал Анненков. Порой критик не выдерживал, бросал перо и начинал хохотать. А когда была завершена диктовка фрагмента, в котором описывается сад Плюшкина, то "по окончании всей этой изумительной VI-й главы я был в волнении и, положив перо на стол, сказал откровенно: "Я считаю эту главу, Николай Васильевич, гениальной вещью". Гоголь крепко сжал маленькую тетрадку, по которой диктовал, в кольцо и произнес тонким, едва слышным голосом: "Поверьте, что и другие не хуже ее", — вспоминал Павел Васильевич. — В ту же минуту, однако ж, возвысив голос, он продолжал: "Знаете ли, что нам до cenare (ужина) осталось еще много: пойдемте смотреть сады Саллюстия, которых вы еще не видали, да и в виллу Людовизи постучимся". <...> Гоголь взял с собой зонтик на всякий случай, и, как только повернули мы налево от дворца Барберини в глухой переулок, он принялся петь разгульную малороссийскую песню, наконец, пустился просто в пляс и стал вывертывать зонтиком на воздухе такие штуки, что не далее двух минут ручка зонтика осталась у него в руках, а остальное полетело в сторону. Он быстро поднял отломленную часть и продолжал песню".
УЛОВКА С АНГЕЛАМИ
Кого и куда бы ни водил Гоголь в Риме, большинство своих экскурсий он неизменно заканчивал собором Святого Петра. "Это так следует, — объяснял он. — На Петра никогда не наглядишься, хотя фасад у него комодом". Как вспоминает приятельница Николая Васильевича, фрейлина императорского двора Александра Смирнова-Россет, по приезде ее в 1842 году в Рим Гоголь немедленно нанес ей визит, спросил карандаш и лоскуток бумаги и начал составлять список того, что нужно посмотреть обязательно. При входе в собор Святого Петра, пишет Смирнова, "Гоголь подкалывал свой сюртук, и эта метаморфоза преобразовывала его во фрак, потому что кустоду (сторожу. — Прим. авт.) приказано было требовать церемонный фрак из уважения к апостолам, папе и Микельанджело".
Побывавшего в Риме в 1839 году историка и публициста Михаила Погодина Гоголь тоже водил в собор Святого Петра. И для большего удивления гостя проделывал там свой знаменитый фокус. "Гоголь потащил меня тотчас в Храм Св. Петра, — вспоминал Михаил Петрович. — Вот мост Св. Ангела, вот Тибр (Тибр!), вот мавзолей Андрианов, вот и площадь Св. Петра с Сикстиновым обелиском. Вхожу в церковь и хожу как сумасшедший. <...> Тут Гоголь произвел свой любимый эксперимент, чтобы удивить новичка размерами собора. Гоголь поставил меня у одного простенка и спросил — видишь ли напротив этих мраморных ангельчиков над чашею? "Вижу, ну и что же?" "Велики ли они?" "Что за велики — маленькие". "Обернись-ка". Я обернулся и увидел пред собою, под пару с тем, маленьким, двух почти колоссальных".
Гоголь с Погодиным обошли римский форум, побывали на Капитолии, в Колизее, прошли всю Корсо. Погодин был в восхищении. Его потрясла папская базилика Санта-Мария Маджоре, на украшение потолка которой пошло первое золото, доставленное из Перу и подаренное папе Александру VI испанской королевой Изабеллой Католичкой. Он пришел в восторг от кафедрального собора Рима — Сан-Джованни ин Латерано с папским престолом и великолепными фигурами двенадцати апостолов, украшающими неф церкви. Они побывали на вилле Боргезе, в Пантеоне, где нашел вечный покой великий Рафаэль, любовались Замком Святого Ангела, гуляли по Трастевере, где жил Джузеппе Белли — поэт, прославившийся своими сонетами, написанными на римском наречии. Гоголь познакомился с ним, скорее всего, на одном из салонов Волконской в палаццо Поли и пришел от итальянца в полный восторг. В его стихах "столько соли и остроты, совершенно неожиданной, и так верно отражается в них жизнь нынешних транстеверян, что вы будете смеяться..." — писал Гоголь своей бывшей воспитаннице Марии Балабиной, у которой он был гувернером в те времена, когда жил в Санкт-Петербурге.
Нагулявшись по Риму с раннего утра, Гоголь обычно приводил Погодина в гостиницу "Лепре" на виа Кондотти или к Испанской лестнице — обедать. Но сам никогда не оставался в ресторане, оправдываясь тем, что не имеет аппетита и почти ничего не ест. Встретившись у Волконской с художником Федором Бруни, Погодин в беседе упомянул об этом и пожалел бедного Гоголя: "У него желудок расстроен, он не может есть ничего". Бруни в ответ расхохотался: "Да мы ходим нарочно смотреть на него иногда за обедом, чтоб возбуждать в себе аппетит: он ест за четверых. Приходите, когда угодно, около шести часов к Фалькони". Погодин не преминул воспользоваться советом. "Отправились мы гурьбой на другой день к Фалькони, — пишет он. — <...> Мы пришли и заперлись наглухо в одной каморке подле Гоголевой залы, сказав, что хотим попировать особо, и спросили себе бутылку Дженсано. К шести часам, слышим, действительно, является Гоголь. <...> Он садится за стол и приказывает: макарон, сыру, масла, уксусу, сахару, горчицы, равиоли, броккали... Мальчуганы начинают бегать и носить к нему то то, то другое. Гоголь, с сияющим лицом, принимает все из их рук за столом, в полном удовольствии, и распоряжается: раскладывает перед собой все припасы,— груды перед ним возвышаются всякой зелени, куча стклянок со светлыми жидкостями, все в цветах, лаврах и миртах. <...> В эту минуту наша дверь с шумом растворяется. С хохотом мы все бежим к Гоголю. — "Так-то, брат, — восклицаю я, — аппетит у тебя нехорош, желудок расстроен? Для кого же ты это все наготовил?" Гоголь на минуту сконфузился, но потом тотчас нашелся и отвечал с досадою: "Ну, что вы кричите, разумеется, у меня аппетита настоящего нет. Это аппетит искусственный, я нарочно стараюсь возбудить его чем-нибудь, да черта с два, возбужу, как бы не так!.."
ОШИБКИ В ДУХЕ ГОГОЛЯ
В доме на улице Систина Гоголь прожил до мая 1843 года. Затем он долго путешествовал по Европе, отправился в паломничество на Святую землю и наконец вернулся в Россию. С осени 1851 года Николай Васильевич поселился в Москве — в доме своего друга графа Александра Петровича Толстого. Здесь 21 февраля 1852 года великий русский писатель, не доживший месяц до своего 43-летия, скончался. За десять дней до смерти Гоголь сжег в камине второй том "Мертвых душ"...
В 1901 году на доме № 126 по улице Систина представители русской общины Рима установили белую мраморную доску, на которой по-русски и по-итальянски начертано: "Здесь жил в 1838–1842 годах Николай Васильевич Гоголь. Здесь писал "Мертвые души". Благодарные почитатели писателя ошиблись с последней датой, но разве подобные казусы не в духе Николая Васильевича?
И вот вам еще один напоследок. Мы ведь так и не нашли памятник Гоголю в садах Боргезе. Навигаторы не помогли. На бумажной карте он отмечен не был. Мы попытались решить проблему с помощью поисковика, надеясь отыскать описание пути к бронзовому писателю у блогеров. Тщетно! "Два часа искала памятник Гоголю в Боргезе — так и не нашла!", "Облазил весь этот сад, но Гоголя не встретил", "Устали искать и ушли из садов, так и не поклонившись нашему любимому писателю". Судя по всему, Николаю Васильевичу и здесь удалось устроить мистификацию!
Что ж, придется снова приехать в Рим Гоголя, чтобы все-таки положить букет цветов к ногам автора бессмертных "Мертвых душ". Тем более что, вернувшись в Москву, мы все-таки разыскали подробное описание пути к памятнику. И в следующий раз мы обязательно встретимся с вами, Николай Васильевич.