Часть 4
На этой волне человеческого горя моих друзей мы и уехали. И если я покупала столько персиков, сколько их могли мы со Светой съесть, то многие другие покупали полкилограмма на двоих. Однажды увиденное меня сразу же сразило наповал, мне было страшно. Что бы мне грозило, если бы я не работала, думалось всё время. Времена-то были нищенскими, грозовыми.
Уезжали с пакетами и коробками с фруктов, которых набралось много, а вот чтобы хлеба купить на дальнюю дорогу - времени не хватило. Полагала, что купим в Симферополе. Но хлеба мы купить не смогли. Всё, что можно было, объездили - и далеко от вокзала забрались, минуя бордюры высокие на ура, а Свете физически было ой как нелегко. Но хлеба, булочек не было. Приехали в кризис и уезжали в кризис.
Так развалить огромную работающую страну, а гаек подкрутить – ума у всех не хватило. Пустили всё на самотёк. Срамота, как бы сказала баба Луша. Хлеб купили на следующий день, далеко отъехав от Крыма. Пришлось у цыганочки купить что-то ненужное, чтобы разменять 5000-ю купюру. И уж тогда на остановке купили булку хлеба и были счастливы как никогда.
Но другое счастье - встреча, подаренная Богом с человеком неординарным, -поджидало меня в вагоне, совершенно неожиданно для меня, видимо, за все мои летние мучения. Встретить такого человека - это удача, подарок бесценный и мне необходимый.
Нам продали лишь три билета из четырёх. По этой причине произошёл конфликт, удививший людей. Все с начальником поезда встали на нашу защиту, переведя недовольных вообще в другой вагон. А я подружилась с проводницей, ярким лучиком, светившим мне все эти годы. С проводницей, сдвинувшей меня на дорогу -без комплексов, пусть не полностью, но - лиха беда начало.
Вернувшись, я нашла в себе силы, не боясь, что кто-то меня увидит, объехала универмаг, поколесила по рынку, услышав слова: «А девочка нисколько маму не стыдится!». Вернулась «пешком» домой, невзирая на бордюры, когда сердце заходит от страха поднятия коляски и от обиды за страну. Встретилась с учительницей, перевела Свету в другую школу. С моей стороны это было большой победой.
Двое суток работала со мной проводница, моя палочка-выручалочка. Говорила, уговаривала, доказывала.
Но когда расстегнула халат и показала страшные ожоги, обезобразившие тело женщины, мамы, жены, тогда наглядно меня в чём-то и убедила. Школу жизни она прошла суровую, эта она горела в поезде «Новосибирск-Адлер» под Уфой. В той трагедии, поразившей весь мир. А жить-то надо было, и опять пошла работать…
Лучшего психолога для меня быть не могло. Я вытащила очередной счастливый лотерейный билет. Не такой я оказалась хорошей ученицей, но встреча бесследно для меня не прошла. Сильным оказалась она человеком, на ком и выезжает страна из пропасти, не оплатив, не заплатив, а лишь только всё забрав, проехав по живому!
Впереди вновь ждали нас испытания. На вокзале почувствовала неладное, нас пришла встречать Раиса Ивановна - в какие-то годы наша палочка-выручалочка, и дай Бог ей здоровья. Оказалось: о ком мы только говорили и кого так хотели видеть -наша Ханка - погибла. Как плакала Света, этого не передать, села у крыльца и никто не мог её успокоить, я рассчитывала на помощь верного друга, на защиту, а её не стало. Было больно.
Но удар другой, куда более тяжелый, был впереди. Что также почувствовала на вокзале, увидев Федю несобранного, с замедленными движениями. Это был ударам удар! Решив спасти Ханку, он полез в коробки, стоящие в углу и закрытые простынёй, зная, что там «тушёнка». А там была водка - валюта тех лет, которую Люба оставила, уезжая на Украину жить после службы мужа. Оставила эту «валюту» своей дочери Леночке, что училась в институте в Свердловске. Поступив единственно верно, как любящая мама, так жила страна тогда, без денег надёжных, и я подвести Любу не могла.
Выпивая очередную бутылку, Фёдор Михайлович не забывал вливать туда из-под крана жидкость иного рода - для порядка и для счёта.
Организм не мог не отреагировать на это положительно, потому как - далеко не сок берёзовый весенний, приятный и полезный - принимался вовнутрь в больших дозах, а что-то пострашнее. «Змей Горыныч» вливался в душу. Я много думала. И, наконец, дошло.
Из трёх добродетелей – вера, надежда, любовь - вера (в словаре Владимира Ивановича Даля) трактуется так: «уверенность, убеждение, твёрдое сознание, понятие о чём-либо, особенно о предметах высших, невещественных, духовных…». Веры в понимании стойкости вроде бы у меня хватает, не перестаю учиться, зная, что нет совершенству предела, другими словами - умнею каждый день. Чему просто обязывает жизнь - расти духовно.
«Вера и гору с места сдвинет»- в чём я также убеждена.
С надеждой проще. Не зря говорят: надежда умирает последней. Надежда всегда со мной, не сахар в жизни ела и ем сейчас.
А вот любовь, добродетель третья, именно к мужчине, была мне Богом не дана на этом сложном этапе моей жизни.
«Жить без любви, быть может, просто, но как на свете без любви прожить?»
Да никак спинальнику не прожить! Возьми Фёдора Михайловича с собой, не было бы у меня ни первого, ни второго, ни третьего... И морская волна «подремонтировала» бы мои мышцы худые. И за Свету ночью не дрожала бы, как она там, на квартире, ночует, и не просыпалась бы утром вся в поту, и на костылях по стадиону все дни сполна ходила, чувствуя поддержку сильную, мужскую, в краю красивом, с климатом бальнеологическим, для лечения предназначенным, и которого у меня не было.
ПОСЛЕДНИЙ САНАТОРИЙ. МОРЕ. ПОРЧА. ПРЕДАТЕЛЬСТВО