В начале 2000–х помогал своей знакомой настраивать компьютеры в её психологическом центре на Белорусской. Уже все сотрудники ушли, на часах около 21:00, тишина. Устанавливаю всякие полезные программы, проверяю работу принтеров, сканеров и остальной волшебной фигни, в которой я сейчас не разбираюсь.
И тут зазвонил телефон. Будучи уверенным, что звонит Лариса — хозяйка центра, снимаю трубку.
— Здравствуйте! Это психологический центр? Понимаете, я даже не знаю, как вам сказать. Я взрослый человек, и мне не очень удобно в этом признаваться. Понимаете, моя девушка живёт в другом конце Москвы, и мне приходится её очень часто провожать. Домой возвращаюсь на такси. Дело в том, что я хорошо зарабатываю, но почти ежедневные недешёвые поездки очень выбирают бюджет. Я почти половину зарплаты отдаю таксистам. Вы понимаете? Выбрасываю на ветер, получается. Мне не жаль ради неё денег, но я бы лучше ей подарки чаще делал. Но по–другому не получается, видите ли. Никак. Я уже некоторые встречи переношу, чтобы лишний раз не ехать к ней, а потом не возвращаться в такую даль. И другого пути нет. Вы не могли бы мне помочь? А, да, я не сказал самого главного! Тут такое дело… В общем, когда я служил в армии, у нас были учения, и нас послали в разведку через болото. Ночью. Шли буквально наугад. Не шли, а ехали: я танкистом служил. В полной темноте пробираемся по заданному маршруту на ощупь часа три, глаза режет едкая болотная вонь, аж слезятся. И вдруг такое ощущение, что земля твёрдой перестала быть, как в воздухе зависли. Танк висит и покачивается. Ничего не понятно. А потом он набок завалился. Очень большой крен дал. И тут сильный удар корпусом, что–то заскрежетало сильно. Мы ничего понять не можем, стали отдраивать люк, а его заклинило. И вонь жуткая снаружи. Как ни пытались, люк открыть не смогли. Рация из строя вышла. Вернее, она работает, но, видать, не добивает никуда. Или антенна сломалась, или мы неизвестно куда провалились, но сигнал не проходит. Так и прожили в танке три дня, не зная, где мы, знают ли о нас, ищут ли. Но нас искали. Бойцы обшарили всё болото, подняли все соседние части. А нас нет нигде. Наконец догадались позвать местного охотника — он ориентировался по сломанным веткам, продавленным кочкам. Нашёл нас. А от танка только часть башни торчит из топи. Вытащили, сорвали люк. Я потом полгода в госпитале лежал: боялся оставаться в закрытом помещении. С тех пор никогда не пользуюсь лифтами. Так это я к чему? А, да. Девушка моя живёт на другом конце Москвы, я уже говорил. И про такси говорил. Я мог бы на метро добираться, но боюсь. Боюсь спускаться в метро: подходил несколько раз к эскалатору и уходил ловить такси. Понимаю, что мне там ничего не грозит, там много людей, милиция, дежурные. Но сам факт спуска под землю я не могу перенести. Скажите: вы помочь мне сможете? Вы сталкивались с такими случаями? Это лечится или я с этим останусь на всю жизнь?
И тут я выдохнул весь запас слов, которые хотел сказать после первой его фразы про психологический центр, что, мол, я не психолог, я тут больше как техник. Ну как я ему скажу? Что я лужу–паяю, айбиэм починяю, а вы перезвоните в рабочее время завтра? Чувак мне тут такую беду свою вывалил, а я переступлю и пойду дальше «Тетрис» детям настраивать?
— Ну что я вам могу сказать? Метро боитесь? Вы не представляете, как я его боюсь!
— Вы что… серьёзно?
— Ну да. Но я не так много получаю, чтобы ежедневно кататься в такси. К тому же автомобиль — самый популярный по количеству смертей транспорт. Поэтому мне приходится пользоваться метро. Там толчея, давка, духота, тётки с подмышками, алконавты, менты, выискивающие граждан с кошельками. Но приходится, несмотря на страх. А вы давно в армии служили?
И тут мы стали друг другу рассказывать, кто где и когда служил. Потом принялись травить байки про ебанутое начальство, про самоволки, секс через рабицу, хитрости военного похуизма и остальные прелести службы.
— А срали вы куда в этом гремучем танке все три дня? В затвор пушки? Так надо было встретить освободителей приветственным залпом!
— Ха–ха–ха! Не догадались!
— Небось басен друг другу понарассказывали и анекдотов с бородой лет на пять вперёд?
— Да, мы постоянно говорили, потому что, как только наступала тишина, становилось страшно.
— А, я вот анекдот вспомнил!..
— Ха–ха–ха! А я вот какой ещё знаю…
Проговорили мы часа полтора. Оборжались до слёз. Всё хорошо, но мне же ещё выкручиваться надо.
— Я тут стажёром работаю по психологии, но ваш случай самый рядовой, это как детей отучить бояться темноты. Несколько занятий с психологом, и будете любимую девушку по Кольцевой метро часами катать. Вот позвоните завтра Ларисе Петровне — назначит вам приём, она очень сильный специалист. А я только учусь у неё.
Ударили по рукам, а я бросился звонить Ларисе. Рассказал ей вкратце проблему и поехал домой. На метро, конечно.
И как–то у меня вылетела вся эта история из головы. Через три недели опять поехал в психологический центр что–то там настраивать или подключать. Зашёл и вспомнил недавний разговор с танкистом–клаустрофобом. Оказалось, что Лариса Петровна и впрямь ему помогла. Четыре раза встречались, а с последнего сеанса он поехал домой на метро, добрался до дома и позвонил ей, что всё отлично: никакого страха, немного неуютно, но совсем не страшно!
Вот такая история на ночь.
Достаточно улыбнуться тому, кто живёт в метро.