Мама убитого юноши впервые рассказывает, как пережила трагедию, всколыхнувшую маленький Березовский и заставившую большую страну задуматься о подростковой жестокости.
Следствие по делу о жестоком убийстве 20-летнего Димы Рудакова из Березовского сейчас на этапе завершения. Впереди суд. И, наверное, перед этим судом Лена все-таки решится посмотреть то видео. Как решилась сейчас на это первое интервью после трагедии. И там, на этом суде она наберется смелости и отважится заглянуть в глаза убийцам своего сына и их родителям. И, наверное, скажет, что она не хочет ни мести, ни возмездия — «это не вернет мне Диму». Но хочет одного — справедливости.
Мы встречаемся у Лены на работе, в спортивном комплексе «Лидер» на Птичьей горке в Березовском. Я иду той дорогой, которой, по всей видимости, каждый день ходил Дима. Он встречал маму с работы. Всегда. Но не в тот вечер.
«Минуты шли, а Димы все не было»
— В тот вечер я задержалась на работе допоздна, мы готовили большое мероприятие на грядущий день физкультурника. Около семи часов Дима пришел ко мне на работу, привел Марка и сказал, что хочет пойти погулять. Я сказала: «Хорошо, конечно». После работы мы с Марком зашли в гости к моей племяннице. В начале девятого на сотовый позвонил Дима, сказал, что уже дома и что ждет нас. Попросил по дороге домой купить ему сигареты. У него закончились. Я сказала — куплю обязательно, к десяти будем дома, — на следующий день этот вечер и этот разговор она будет по минутам и по словам расписывать начальнику уголовного розыска в отделении полиции города Березовский. Пока полицейский вдруг неожиданно не спросит —«Вы готовы проехать в морг на опознание?»
Лена с младшим сыном Марком пришла домой без пяти десять. Димы дома не было. Она позвонила ему на сотовый — длинные гудки. Потом зашла в Димину комнату и увидела вибрирующий телефон на беззвучке. Значит, вышел на минутку, стрельнуть сигарету, не иначе. Но «минутка» все тянулась,а Дима все не возвращался.
— Я встала утром — Димы все еще не было. Я не знала, что и подумать. В девять сын всегда уже был дома. Он выпивал таблетки и ложился спать. Никакого особенного чувства непоправимой беды у меня не было. Я просто каждую секунду думала: где же он, куда он мог потеряться. Может быть,заночевал у кого-то из друзей, но тогда почему не предупредил? Это все было очень странно. Потом уже племянница рассказывала, что у нее было необычное чувство. Около десяти вечера она вышла из ванной и вдруг стала задыхаться, словно в легких закончился весь воздух, открыла окно, но это странное удушье не отпускало. Позже мы узнали, что именно в это время Диму жестоко избивали там, в гаражах за «Райтом».
Засыпая, Лена каждый вечер вспоминает своего сына — вот он в походе с рюкзаком за спиной, вот он за дверью защищает диплом, который они вместе писали ночами, вот он играет с Марком, позволяя ему буквально сидеть у себя на шее, вот он в морге, голый, под одеялом. Огромная голова, синяки под глазами сине-черного цвета, лилово-багряные уши — «конечно, это мой Дима,но что же они с ним делали?» Он был изуродован так, что только мать могла его опознать. Остальные — по крестику и браслету, с которым он не расставался.
Процедуру опознания Лена вынесла довольно стойко,она не падала в обморок, не хваталась за сердце, она видела, что это ее сын. Но не могла поверить, что это он. И даже сейчас, спустя три месяца после Диминой смерти и два месяца еженедельных занятий у психолога,она признается, что до сих пор не до конца верит случившемуся, не верит, что Димы больше нет.
Но уже может об этом рассказывать, как советуют психологи, «вынимать беду из себя».
«Мама, ему же тут скучно, давай заберем его домой!»
Младшему сыну Марку Лена не решилась сразу рассказать, что произошло. Да и как объяснить второклашке, что пятеро подростков, включая одну девчонку, прыгали на голове его старшего брата, били, издевались и глумились, пока тот не умер? В итоге, Марку Лена сказала, что Дима подрался и попал в больницу, но его организм не справился с травмами и брат умер.
— Проходит неделя, Марк был во дворе с друзьями, потом пришел домой и говорит — «Мама, зачем ты мне наврала? Мне ребята сказали, что видели по телевизору, как моего Диму убили». И после этого его первый вопрос был —«Мама, ты мне покажешь их?» Я, конечно, была в ступоре, как-то увела разговор в сторону. Потом про них он больше не вспоминал. Но с Диминым портретом Марк не расстается до сих пор. Наверное, он всегда будет с ним. Если он пьет сок, то сначала наливает Диме, а потом только себе. Ему купили недавно новый конструктор, он его поставил к Диминому портрету и сказал — это брату. А когда к нему пришли ребята и попросили этот конструктор, чтобы с ним поиграть, он сказал: «Нельзя, это Димин!»
Братья были действительно очень дружны. Когда Марку был годик, Лена вышла на работу в школу учителем физкультуры: «У меня, к сожалению, нет родителей. Мамы ушла 15 лет назад, а папы — восемь. У нас была очень дружная семья. Но так получилось, что забота о малыше — накормить,напоить, прибраться, поменять подгузник — все легло на старшего брата». Дима тогда учился в восьмом классе со второй смены. «Первую смену» работал дома нянем.
— Я спокойно могла оставить Марка на Диму. Он помогал мне во всем. На кружки, на секции водил его. В садик, в школу. И, знаешь, никогда не жаловался. И не ругался. Он был очень добрый и открытый. И это не просто слова. Бывает, я ему за что-то выговариваю, а он мне — «ты, мам, только не расстраивайся». Никогда не таил обид и всегда извинялся, даже если извиняться должны были другие. Я была уверена на миллион процентов — этот человек точно принесет мне в старости тот самый стакан воды, — рассказывает Лена.
Марка на похороны брата не взяли. Это было твердое решение мамы. В детстве, когда ей самой было восемь,она оказалась на похоронах мужа своей старшей сестры. Тяжелое впечатление осталось на всю жизнь. Ей не хотелось, чтобы Марка всю жизнь «преследовали» картинки с Диминых похорон. Позже когда Марк уже все знал, Лена взяла его на кладбище. «Мама, ему же тут скучно, ну что он тут будет один, давай его выкопаем и заберем домой!», — со всей болью и непосредственностью просил младший брат.
Сегодня Марк вместе с мамой ходит по субботам к психологу. Их учат не прятать, но проживать горе. Услуги психолога, как и консультации московского адвоката и многая другая помощь — пришла неожиданно от совсем незнакомых людей.
«Нам помогали незнакомые люди»
— Лена, а родители обвиняемых выходили на тебя? Предлагали, быть может, свою помощь? Или выражали соболезнования?
— Нет, я никого из них ни разу не видела. Ребят этих я раньше не знала. И не знаю, был ли Дима с ними знаком. Наверное, они нам сами это расскажут на суде. На те слушания, что уже были [по мере пресечения для обвиняемых — ЕТВ], я не ходила — не смогла найти в себе силы. Знаю, что двое сейчас в СИЗО, двое под домашним арестом. Для всех остается непонятным вопрос, почему девочка осталась в стороне от разбирательства. Сейчас,насколько я знаю, она находится на домашнем обучении. Мы подали апелляцию, чтобы ее определили в спецшколу.
Лена храбро держится весь наш разговор, но начинает плакать, когда я спрашиваю о тех, кто помогал словом или делом, о тех, кто выходил на улицу или писал добрые слова в интернете. Помогали и соболезновали все — учителя и одноклассники, коллеги и просто незнакомые люди.
— Я благодарна в первую очередь своим друзьям — если бы не они, я не знаю,что со мной было бы. Димкиным учителям. Ему повезло, у него были очень чудесные учителя, такие мамы-курочки — им в любой момент позвонишь и сразу в курсе всего. Я всегда была на телефоне с классным руководителем. Мы все с Димой делали вместе. Даже когда он защищал диплом, я стояла в коридоре.
После смерти Димы, в осенние каникулы Лена с Марком ездили в столицу. Арбат, Воробьевы горы, Красная площадь. Совершить променад их пригласила коренная москвичка и многодетная мама Ирина, еще один человек, который не смог остаться в стороне от трагедии. После смерти Димы она написала его маме, чтобы выразить свою скорбь и сочувствие.
— Это невероятно — совершенно чужой человек. И сейчас мы переписываемся с ней каждый день. И это очень близкий мне человек. Еще один человек, которому я благодарна, это Таня Флеганова. Если бы не она, я, наверное, и сейчас еще не могла с вами разговаривать. Это она записала нас с Марком к психологу, посоветовала московского адвоката. Дима инвалид второй группы и в нашу историю очень активно включилось ВОРДИ, всероссийское общество родителей детей с инвалидностью.
И еще хотела бы отметить человека, который меня очень поддержал и до сих пор поддерживает. Я могу ей позвонить, написать или прийти поговорить. Она самая первая пришла ко мне на помощь. Мой бывший руководитель, она для меня как мама — это Ирина Витальевна Тимина.
Из-за неврологического расстройства Дима был на корректирующей терапии, принимал препараты,которые вызывали заторможенные реакции. Именно поэтому обвиняемые говорили, что «приняли Диму за наркомана».
— Он стоял на бирже труда, искал работу. Верил, что встретит однажды девушку, с которой построит семью. Для меня он был всем. Главным помощником, надеждой, опорой. А еще он всегда целовал меня вот в эту щечку, в левую. Кто-то скажет, что это маразм, но я до сих пор с ним каждый день разговариваю. Встаю и первым делом говорю ему «Доброе утро, сын!». Просто пока я не могу иначе.
P. S. 30 октября Елена Рудакова направила обращение в генеральную прокуратуру с просьбой оказать надлежащий надзор за законностью расследования уголовного дела об убийстве ее сына. С разрешения Елены приводим фрагмент из обращения.
«Прошу дополнительной проверки и переквалификации обвинения убийцам. Однозначно считаю, что ответственность за их действия предусмотрена ч. 2 ст. 105 — умышленное убийство группой лиц с особой жестокостью. И с использованием беспомощного состояния, а вовсе не ч. 4 ст. 111 уголовного кодекса. Их умысел был направлен именно на то чтобы лишить жизни, причиняя особые страдания и глумления. Это ясно и видно на видео, которое они сами сделали. Дима — инвалид второй группы, в связи с приемом препаратов его речь и реакции были заторможенными, и это явно было видно обвиняемым. Дима не мог сопротивляться, просил, чтобы его отпустили, на что убийцы продолжали его бить».
КТО ВИНОВАТ В СМЕРТИ ДИМЫ РУДАКОВА?
«МЫ СОЗДАЛИ ДЛЯ НИХ МИР РОЗОВЫХ ПОНИ»
«МЫ ОТНОСИМСЯ К ДЕТЯМ КАК К СОРНЯКАМ»
«СТРАШНО. КАК МЫ БУДЕМ ЖИТЬ БЕЗ НЕГО?»
Фото в тексте: личный архив Елены Рудаковой.