Молодой человек еле увернулся от старой диванной подушки, которую в него швырнула разъяренная подруга. И вот уже в сотый раз за последние сутки пожалел, что привёз эту стерву сюда, на дачу, в эти выходные. И в тысячный — что вообще познакомился с этой фурией, казавшейся ему ранее скромницей и тихоней.
— Это стопудово твои дружки увели мой телефон! — кричала она, переворачивая в очередной раз весь деревенский домик вверх дном.
— Да зачем им твой телефон, Лиз, ну правда?..
— Да твои дружки все сплошь отмороженные, от них можно ожидать чего угодно!
— Вот как, — Ваня тяжело вздохнул. — И я, видимо, такой же?
Девушка замерла, убирая белокурые пряди с лица, вдруг осознав, что сморозила что-то лишнее.
—Нет, ну что ты, ты особенный. Меня бы не было рядом, если б ты был такой же… — это не помогло: парень уже обиженно отвернулся, скрестив руки на груди. — Ну или они случайно, схватили мой вместо чьего-то другого. Ведь напились вчера все в хлам, сегодня еле выгнали их.
Лиза подсела к нему на диван и примирительно погладила по руке.
— А твои варианты?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Я уже всех обзвонил: ни у кого нет твоего телефона. Разве что домовой унёс…
— Блин, Вань, ну я серьезно, а ты…
— А что я? Бабка всегда говорила, что у них здесь домовой жил, она ему всегда молока за печку в блюдечке ставила.
— Да, а теперь молока ему мало, он стал телефоны у людей уводить, — скривилась подруга.
— Я серьёзно, Лиз…
— Ну вот и спрашивай теперь своего домового, где мой телефон! — девушка вскочила, вновь с раздражением бросив в парня подушкой. — И спать сегодня с ним будешь, понял?!
Что-то еще бормоча про него, его друзей, древнюю дачу в глухой дыре и заодно всех его треклятых родственников, Лиза отправилась спать, надеясь завтра же с утра пораньше убраться отсюда.
Иван же пошел на кухню, достал оставшуюся со вчерашней гулянки бутылку водки и решил успокоить таким образом свои расшалившиеся нервы. Горячительное шло хорошо, он постепенно расслабился и решил уже идти мириться с подругой, как услышал шум в сенях. «Наверно, Лиза пошла в туалет на улицу и обо что-то споткнулась», — улыбка парня, представляющего, как он вызволит её и получит благодарность за это, расцвела на его лице. Он включил на телефоне встроенный фонарик, так как ещё вчера в сенях разбили лампочку, и вывалился наружу. В сенях никого не было, но дверь, ведущая в чулан, была открыта, и там моргало что-то яркое.
Иван хотел крикнуть девушке, что она заблудилась в темноте, но вдруг услышал тихие проклятия и шорох. Голос был точно не женский. Парень торопливо сунул телефон в карман джинсов, чтоб не выдать себя, пока не поймет, кто это забрался в дом посреди ночи, и осторожно шагнул вперёд, заглянув в чулан.
Кто-то светил экраном телефона и пробирался к окну, запинаясь о стройные ряды пустых бутылок, выпитых вчера, и чертыхался. Телефон отсвечивал розовыми блестками и не мог быть спутан ни с одним другим: это был смартфон Лизы. Иван задержал дыхание, пытаясь разглядеть гостя. Тот точно был невысокого роста, а пальцы, держащие «светило», походили на короткие сосиски.
Наконец, воришка добрался до окна и с ловкостью трюкача вскарабкался на подоконник. Луна услужливо осветила незваного гостя: это был маленький мужичок, заросший рыжей паклей волос, на голове у него был какой-то странный головной убор, похожий на шапку танкиста. Пухленький живот, короткие ножки. За спиной увесистый рюкзак, похожий на тот, что подарила Ване когда-то бабка, но он так его и оставил в деревне, потому что посчитал, что его, тогда парня десяти лет, засмеют с ярко-салатовым рюкзаком за плечами.
Мужичок резво сдвинул щеколду и распахнул окно в теплую летнюю ночь. Практически сразу за домом начинался лес, только огород перейти.
— Домовой… — Иван смотрел на гостя круглыми от удивления глазами и не мог поверить им. — Права была бабка…
Домовой навострил уши, обернувшись, и тут же спрыгнул с подоконника. Уйдёт ведь сейчас, и не видать Ивану ни домового, ни телефона, ни Лизки!
— Стой! — вдруг закричал он и, гремя разбросанными бутылками, рванул к окну. — Стой, ворюга! Отдай телефон!
Ловко, как ему казалось, он впрыгнул в оконный проём, и, как куль с картошкой, вывалился из окна, кувырнувшись через голову и распластавшись там же, под окном, глядя не только на «живые» звёзды на небе, но и на искусственно созданные неудачным падением.
Еле поднимаясь и вытряхивая из светлых, давно не стриженных волос чернозём, Иван увидел горящий экран смартфона уже на заборе, отделяющем огород от леса. Мелькнул зеленый рюкзак — и исчез за забором. Но, набравшись то ли водки, то ли храбрости, к тому же немало разозлившись за своё падение, молодой человек не собирался отступать. С высоты больше падать не хотелось, поэтому он просто выломал несколько штакетин из гнилого забора и выбрался к лесу, сразу определив по мельтешащему вдалеке огоньку направление своей погони.
В лесу пыл сразу поубавился, но отступать уже жаль, тем более огонёк был вроде бы так близко. Ваня теперь не шёл напролом и не орал, а осторожно пробирался от дерева к дереву, стараясь не показываться на глаза преследуемому.
Вскоре он увидел в лесу более яркий свет, чем от экрана смартфона. В лесу горел костёр. Вкруг него сидели такие же невысокие человечки, как и тот, кого преследовал. Они очень походили на людей, только уши у них заметно выпирали из-под густой шевелюры и, кажется, шевелились, улавливая звуки. Все были курносые, густо заросшие волосами до самых этих «картофельных» носов, и множественные морщинки лучами расходились от центра лица, давая схожесть то ли с котами, то ли с тупомордыми собаками. Иван смотрел на всё это с любопытством. Отобрать телефон у толпы точно не получится, хоть они и маленькие. Остается наблюдение.
Воришка подошёл к костру, и Иван наконец увидел, что странная шапка на его голове не что иное, как лифчик Лизки, который она сегодня тоже искала. Все сидящие кругом мужчины перецеловали его в обе щеки, вытащили картофелину из костра и вручили ему.
— Ну и чего ты как долго? — спросил один из них, с самой длинной седой бородой.
— Да еле выбрался! Этот шалопай столько вчера народу нагнал, кутели до утра…
— Ты, чай, присоединился, Кузьмич, а? — крякнул один из домовых, выгребая из костра оставшуюся картошку. — Всосал, поди, пузырь горилки? Вон шапочку какую угнал, — хихикнул.
— Нее, что вы, пьют они какую-то дрянь…
— Скажи еще, ключница делала? — все хохотнули.
— Доставай уже, чего принёс в своём моднючем рюкзаке, — сказал старший, глаза его задорно блестели.
— Не, погоди, Макар, дождемся. Недолго осталось.
— Горячего тоже принёс?
— Только для дела, — качнул головой Кузьмич и отставил рюкзак подальше от глаз собратьев.
— Нуу, так не интересно. А этого-то чего притащил за собой?
Иван замер, прижавшись к дереву. Они, явно, говорили о нём.
— Он сам погнался за мной. А я решил: к лучшему. Понимаешь ведь, чего я хочу от него…
— Ишь…мечтатель! — седой покачал головой недоверчиво.
Дело пахло жареным. Любопытство любопытством, а одному в лесу с толпой странных существ жутко. Иван шагнул было прочь, но вдруг услышал:
— Вань, ну что ты, как не родной. Проходи, погрейся, продрог, наверно.
Молодой человек испуганно выглянул из-за дерева: все лица были обращены к нему. Кузьмич поманил.
— Иди, иди, не бойся. Можешь хвороста захватить для костра.
Иван зачарованно потянулся к ветке над головой, что постоянно его задевала, и дернул.
— Эээ, малой, не трожь, руки вырву! — вдруг услышал он около самого уха. Поднял голову. — Бу! — улыбнулось ему дерево — и мир померк. Молодой человек свалился без сознания.