После возвращения отряда «Большевик» из чечерских лесов, когда партизанское командование решило усилить боевые действия в тылу врага, и прежде всего развернуть диверсии на железной дороге, возникла необходимость поддерживать еще более тесную связь с гомельским подпольем.
Еще тогда секретарь подпольного горкома партии просил гомельских подпольщиков выяснить возможность взрыва городской электростанции, восстановленной оккупантами. Теперь же Барыкин через связных дал задание подпольщикам постоянно следить за движением воинских эшелонов, узнавать, когда и в каком направлении они следуют, характер грузов и порядок охраны и сообщать партизанам.
Выполняя задание секретаря горкома, Иван Шилов с помощью верных людей устроился на электростанцию и начал сколачивать там подпольную группу. Изучив обстановку, порядки, заведенные оккупантами, Иван предложил взорвать электростанцию.
Тем временем гитлеровцы пытались выявить и ликвидировать гомельское подполье. Шеф абвергруппы-315 Дрейс получил нагоняй от вышестоящего начальства: готовится новое наступление, Гомель находится в зоне армейского тыла, а в нем хозяйничают большевики!
Дрейс вызвал одного из своих ближайших сотрудников, Вильгельма Крафта, и приказал принять решительные меры, чтобы раз и навсегда покончить с коммунистическим подпольем в Гомеле. Абверовец усердно принялся за работу. Одним из первых, кто ощутил последствия бурной деятельности контрразведчика, был, пожалуй, Иван Шилов. На электростанции до предела ужесточили пропускной режим, появились новые рабочие. И по тому, как они совали свой нос во все дела, Иван заподозрил неладное. Операцию по взрыву электростанции, однако, продолжали готовить...
Той весной советская авиация регулярно бомбила вражеские объекты в Гомеле. Однажды ночью, когда раздался сигнал воздушной тревоги, Вера Андреенко и Полина Чистякова из группы Ивана Шилова заняли свой «пост» неподалеку от электростанции, чтобы подавать сигналы нашим летчикам — объект можно было уничтожить и так. В небе послышался гул моторов. Замирая от страха — бомбы могли обрушиться и на них, — подпольщицы мигали электрическими фонариками.
— Хальт! Стой! — раздались хриплые, злые голоса. Патруль! Девушки бросились прочь. Сзади раздался топот тяжелых кованых сапог.
— Девчата! Сюда! — кто-то молодой и сильный крепко ухватил Веру за руку — она бежала первой — и будто сдернул с улицы в переулок. За ней бросилась Полина. Нырнули в подворотню, перелезли через полуразрушенный кирпичный забор и наконец очутились в каких-то развалинах. Стояли, никак не могли отдышаться. Гомонящий, орущий, стреляющий клубок из человеческих тел прокатился стороной и умолк.
— Кто ж так делает? — с укоризной выговаривал им их спаситель, крепкий, рослый парень в шерстяном свитере и кепке-малокозырке. — Почему одни? Почему никто не прикрыл? Ну да ладно, — оборвал он сам себя. — Разворчался, как старик. Главное, живыми остались! Давайте знакомиться. Женя! — парень назвал себя и протянул руку. — В другой раз меня с собой возьмите. Пригожусь! Гады! Как я их ненавижу! — горячо произнес он по адресу немцев.
Тут же стал рассказывать о себе. Он лейтенант, был ранен, попал в плен, бежал из концлагеря. Сейчас пристроился в Новобелице, на лесокомбинате. Пытается вредить оккупантам, но этого слишком мало. Его командирский, военный опыт мог бы пригодиться в партизанском отряде.
— Девушки, милые, — взмолился Женя, — не спрашиваю, кто вы и откуда, но раз вы заняты таким опасным делом, значит, вы наши. Помогите уйти к партизанам!
— К партизанам? — насторожившись, переспросила Вера. Они впервые видят этого человека. Вдруг шпик, провокатор? Но он спас им жизнь! Надо доложить Бородину, и он решит, как поступить. — Я не знаю... Давай встретимся через два дня, в парке Луначарского, — поколебавшись, продолжала она.— В четыре дня.
— Смелые люди нам нужны, — сказал Бородин, выслушав рассказ девушек о приключениях минувшей ночи и об их неожиданном спасителе. — Но надо проверить этого человека. Передайте: пусть разведает подходы к транспортному мосту через Сож. Охрану, ну и все остальное. А там посмотрим...
Вера встретилась с Женей, передала ему задание Бородина.
— Сделаю! — уверенно сказал он. Глаза его сияли. Ласково взяв Веру под руку, он проводил ее почти до самой улицы, где она жила. Попрощался, постоял, задумчиво глядя ей вслед, и направился в противоположный конец города, в один из незаметных тупичков, где в глубине цветущего сада стоял небольшой, аккуратный дом. Оглянувшись, парень поднялся на крыльцо, открыл дверь, миновал прихожую... В гостиной, утонув в мягком кресле перед журнальным столиком, заставленном бутылками, рюмками и тарелками с закуской, сидел сотрудник абвергруппы Крафт.
Анализируя работу своих коллег из ГФП, контрразведчик сразу увидел их ошибку: в секреты русских они пытались проникнуть сами. А нужно, чтобы с противником боролись его же соплеменники. И тут он вспомнил о неком Жене, сыне бургомистра одного из небольших городков на Смоленщине, возмечтавшего с приходом немцев вернуть свою собственность, которой он лишился при Советской власти. Сын тоже пошел на службу к оккупантам. В том городке он не мог принести много пользы, там его все знали. Крафт решил срочно перебросить его в Гомель.
Так предатель очутился в Гомеле. Здесь ему быстро сочинили легенду — пленный лейтенант, бежавший из концлагеря, — устроили на лесокомбинат в Новобелице. Он сразу же хорошо показал себя, выследил кое-кого — вели просоветские разговоры. И вот на «сигналыциц» вышел...
— Гут, Женя, зер гут! Очень хорошо! — мешая немецкие и русские слова, Крафт наливает водку в фужер, угощает агента. — Играйте в любовь, Женя! Любовь все может сделать, все двери откроет.
Женька опрокинул в рот содержимое фужера, взял бутерброд с колбасой, усердно жуя — зверски проголодался, пока по городу бегал, — стал рассказывать о полученном задании. Крафт тут же по телефону предупредил начальника охраны моста.
Поздним весенним вечером Женька проплыл под мостом. Часовые даже не шелохнулись. Когда вылез на берег, его била дрожь — вода в Соже была ледяной.
— Ох и замерз! — сказал он и жалобно посмотрел на подпольщика, встречавшего его. — Как бы не заболеть!
Делать нечего — он повел Женьку на улицу Комиссарова, 13, где жили Вера и Полина. Увидев своего нового знакомого, продрогшего, замерзшего, девушки всполошились, уложили его в постель, напоили горячим чаем с малиной. Проверяя, нет ли жара, Вера положила прохладную ладонь ему на лоб. Он взял ее руку, поднес к губам, поцеловал.
— Я тебя очень люблю, Вера. Эх, скорей бы войне конец! — мечтательно вздохнул он. — Поженились бы, уехали ко мне...
От таких горячих признаний у Веры голова шла кругом...
А Жене становилось все хуже. Позвали соседку, фельдшерицу Татьяну Сысоевну Отрожко. Она поставила градусник, осмотрела Женю. Вышла на кухню, стала мыть руки.
— Что с ним? — спросила Вера, подавая полотенце.
— Не нравится он мне...
— Так плохо? — ужаснулась девушка.
— Нет, температура нормальная.
— В чем же дело?
— Он здоров. Абсолютно здоров! — Татьяна Сысоевна будто холодной водой обдала девчат. — Кто он?
— Наш знакомый.
— Ваш знакомый — симулянт. Да и белье на нем... шелковое, заграничное. Ох, девчата, как бы не подвел он вас! — собрав свой нехитрый медицинский инструмент, фельдшерица ушла.
Однако подпольщицы не поверили фельдшерице и не приняли мер предосторожности. Ничего не сказали они и Бородину. Более того, привыкнув к своему неожиданному постояльцу, стали вести при нем разговоры не для посторонних ушей. А Женьке только того и надо. Однажды, притворившись спящим, он услыхал, как Вера и Полина, разговаривая, назвали имена Бородина и Шилова, день и час, когда они придут, чтобы познакомиться с ним, Женькой, а заодно обсудить план какой-то готовящейся операции.
В тот день, когда должна была состояться встреча с Бородиным и Шиловым, дождавшись, когда девушки уйдут, Женька мгновенно «выздоровел», встал, оделся, оставил записку, что скоро вернется, и исчез. Напрасно Вера и Полина ждали своего постояльца. Вместо него явились гитлеровцы, наглые, бесцеремонные, расселись в комнате как хозяева, встали по углам, за дверью. Полина кинулась к окну форточку открыть — условный знак «входить нельзя»,— но ее грубо толкнули, приказали сесть на стул и не двигаться.
Через некоторое время в комнату вошел Ваня Шилов, следом — Тима Бородин. Увидев посторонних, бросились к двери, надеясь уйти. Поздно! В спину и грудь им уперлись дула пистолетов. Злобно, будто собаки клыками, на запястьях щелкнули наручники.
Вместе с ребятами в подошедшую машину затолкали и девушек...
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!