Дело было в славном городе Питере, где я проходила обучение на магистерскую степень. В одной общежитской комнате на трех персон со мной оказалась полненькая Таня – она приехала аж из Абакана учить английский на какой-то супер-мегауровень. Полгода мы прожили вдвоем, успели подружиться, и были очень довольны тем, как устроились. Однако судьба-злодейка подкинула нам подлянку. Январским днем в нашу дверь гордой поступью вошла белокурая синеглазая девица, тащившая за собой стильную пару чемоданов на колесиках. Царским жестом откинув со лба развившуюся прядь волос, она покрутила лебединой шеей и вдруг обнаружила нас.
- Привет, - сказала красотка с легким французским акцентом, - Меня зовут Анна-Мари, я к вам из Парижа по обмену.
- Здравствуйте, - подскочила я со стула. Я в принципе хорошо отношусь к людям и решила, что иностранке нужно помочь расположиться, все объяснить – мы-то уже полгода живем, все знаем, а она может чего-то не понять. Некрасиво получится.
В итоге к концу вечера гостья была уютно водворена на своем месте, проинструктирована по всем правилам общежития, и сидела вместе со мной и Таней, попивая чаек. Попутно мы узнали, что по сути, никакая она не француженка. В возрасте 12 лет девочка была удочерена из тульского детского дома какой-то женщиной. Вскоре ее приемная мать вышла замуж за француза, и они всем семейством отчалили в Париж. Так Аня получила новое имя и новую жизнь – и – вернулась – учить русский (кстати, девушка неплохо на нем разговаривала – если она и забыла что-то, то самую малость) на семестр – то есть – полгода.
Сначала все шло нормально и мы вроде бы даже подружились. Но потом Анна-Мари начала проявлять самые худшие черты, какие только можно было бы заметить в человеке. Ее поведение совершенно не вязалось с ангельской внешностью, так поразившей нас вначале.
К тому же мы поняли, что справиться с нею будет не так уж просто, и правда – впереди нас ожидало настоящее сражение за собственный комфорт и спокойствие.
Начнем с того, что Аня грубила. Просто и по-хамски отвечала она на вопросы типа «Как учеба»? «А тебе не пофиг…»? – неслось в ответ. В какой-то момент стало настолько неприятно, что мы перестали с ней общаться. При том, что не были в ссоре, ничего не предвещало.
Дальше-больше. Француженка стала демонстрировать откровенное пренебрежение к нашему личному пространству – приводила друзей со своего факультета (и откуда только они у нее брались? Может, она им платила?) в огромных количествах, и, несмотря на наши протесты, болтала с ними в комнате по несколько часов, мешая нам заниматься и отдыхать. Причем, гости размещались на наших же кроватях самым бесцеремонным образом, а попытки согнать их оттуда обычно заканчивались только тем, что они вставали, но тут же садились обратно, словно пассажиры с верхних полок поездов, которым разрешили попить чаю на нижних.
Периодически они с компанией этих полуфранкоговорящих выбегали в коридор и начинали колотить по железным дверям других блоков, при этом орали что-то труднопереводимое типа: «Русские студенты, как вы только тут живете»? «На какие копейки, на какие шиши»? И несли уже на ломаном русском полную нецензурщину.
Но апофеозом наглых выходок «европейки» стали ее разговоры по скайпу до пяти утра. Я на тот период уезжала, поэтому об инциденте узнала по возвращении от возмущенной до предела Тани. «Представляешь, - чуть не плача, делилась соседка, - Врубает в два ночи скайп и до пяти с каким-то своим другом орет по нему. Я ей пытаюсь объяснить, что так нельзя, и закон такой есть, но куда там – они только смеются, она пальцем на меня показывает, и этот… лягушатник тоже ржет как конь…»
В общем, в тот же день мы пошли к комендантше, обстоятельно изложили ситуацию и через каких-то два часа Анны-Мари в нашей комнате уже не было. Ее переселили куда-то далеко, на один из верхних этажей.
Уходя, парижанка прищелкнула ручкой чемоданчика и, вероятно решив преподать нам урок, гордо произнесла:
- Не умеете вы ценить хорошее общество. Радовались бы, что я с вами живу. Так бы, может, в гости бы пригласила. А теперь все – останетесь в этой дыре, в России. А я в Париж уеду. Впрочем, так вам и надо. – И с этим отчалила, захлопнув за собой дверь.
Мы с Таней переглянулись. Париж – это, конечно, хорошо, но что толку в твоем европаспорте, если ты не умеешь уважать элементарные человеческие ценности: других людей, дружбу, хорошие манеры?
Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь мнениями в комментариях!