4-го октября 1949-го года, то есть 69 лет тому назад, Эшреф Шемьи-заде был арестован во второй раз.
От моего рождения до первой разлуки с отцом было отпущено Аллахом семь лет и десять месяцев. За этот огромный промежуток времени родители научили меня не только говорить на двух языках, но и петь и декламировать стихи на этих же языках. От Саиде-анам я научился петь «Ай-ненни» - колыбельную. Эшреф-бабам научил меня любить стихи Пушкина и наших старых поэтов. Я часто просил его читать мне «Узун къулакъ азиз» и «Ногъайнынъ адагъы» Мемет Нузета (он все это знал, естественно, наизусть).
Но с особым вдохновением я выступал перед двоюродными братишками и сестренками со строками из поэмы Эдип-эфенди «Сефернаме», сопровождая речь сценическими манипуляциями с шапкой и с палкой:
……. Алашалар наллансын, окъ-яйлары майлансын,
Эгер агъач бакъылып, къавурмалар къайналсын.
Ал къылычны аскъыдан, чек къайракъны юзюне,
Къылычынъ эгер акъ болса, къара тюшмез козюнъе.
Чекменинъни тартып кий, къалпагъынъны басып кий,
Ёлда ёкътыр анайынъ, керегинъни бакъып джый.
Подкуем гнедых и смажем маслом тугие луки,
Наладим телеги и зажарим мясо для похода.
Сними саблю со стены, заточи лезвие.
Если лезвие заточено до белизны, чернота не упадет на твои глаза.
Плотно приладь чекмень, прочнее натяни колпак,
В походе мамочки рядом не будет, сам позаботься о себе.
(Здесь и далее - перевод автора. - прим. редакции)
В первый раз отца двое энкаведешников увели вечером на второй день войны.
Летом сорок первого Тюремным управлением НКВД СССР был распространен документ об "эвакуации по 1-ой категории". Вот выдержка из этого документа, который опубликован в мае 1999 года в газете "Известия":
"Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы считаем нецелесообразным. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага. Ко всем остальным заключенным применять ВМН - расстрел".
Внесудебная расправа над людьми получила название "эвакуация по 1-ой категории". Например, в отчете от 12 июля 1941 года капитан, сотрудник управления НКВД одного украинского города, пишет: "Все убывшие по эвакуации 1-ой категории погребены в ямах, вырытых в подвалах тюрем…".
Эшреф Шемьи-заде был, к великому счастью, отнесен к особо важным преступникам, которых надо было эвакуировать по второй категории.
В годы войны мама научила меня петь две песни на слова отца (музыка Ильяс-агъа Бахшыша) – «Иль корьгенде дживан сени къанатларым къырылды» и «Мермер ташлы авутларда ойнашалар балыкълар». Анифе-битам (бабушка Анифе) научила меня петь «Ант эткенмен». Ну еще бы! Чему могла еще научить старшего внука Анифе Боданинская, одна из четырех женщин, избранных на Первый Курултай. Сама Анифе-битам чудесно пела многие наши песни, особенно мне нравилась в ее исполнении песня «Мени гъамдан азат эйле».
А еще в войну моя маленькая кузина Сибиллочка, дочка Ибраим-дайым, научила меня песне, которая мне очень понравилась:
Юксек минаре,
Къашлары каре.
Эфкярымдан чалайым
Кемане, даре.
Минарет высокий,
Брови черные.
Я в печали
Играю на скрипке.
Сибилла умерла от голода в сорок пятом, а до нее, в сорок четвертом, умер тоже от голода другой мой двоюродный братишка Диянчик.
С сорок четвертого по сорок шестой годы выжившие в азиатской крымские татары немного оклемались. В нашей семье родился Вильданчик. До его первой разлуки с нашим отцом Всевышний отпустил совсем мало времени – три года и девять месяцев. После второго ареста отца 4 октября 1949 года песням на родном языке и стихотворениям отца и старших наших поэтов учил братишку я…
