После того, как портал Канонер обнародовал проект нового хоккейного комплекса СКА, для возведения которого планируется снос СКК, депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский направил обращение врио губернатора, в котором вспомнил о матче 1984 года, ставшем чемпионским для футбольного клуба «Зенит».
И тут я задумался. А что в моих воспоминаниях связано с СКК?
Во-первых, тем, что я его видел ещё на стадии строительства. Когда эта стройка только начиналась, я ещё ходил в детский сад и был совершенно безопасен для человечества, города и его построек. А к 1978-му я уже перебрался из первого класса во второй и занялся активным освоением каменных джунглей. Ареал легко перевалил с Варшавской через Московский проспект и почти до линии железной дороги. А там была большая стройка. Летом вечера длинные, а делать особенно нечего. Вот и заглянули с приятелями внутрь. Правда в само здание спорткомплекса попасть не вышло. Бдительные сторожа быстро прогнали шайку малолетних лазутчиков.
Во-вторых, в СКК были выступления автородео. В те годы автородео было два – чехи (Шкода) и наши (ВАЗ). Тольяттинцы приезжали зимой (а может поздней осенью) и выступление под крышей, на сухой и чистой арене СКК было разумным. Правда и выхлоп автомобилей чувствовался куда сильнее, чем на автодроме на Жака Дюкло, где летом, на открытом воздухе бывали Чехи.
Шоу из Тольятти мне нравилось больше. Там было больше номеров. Всё происходило динамичнее. Главное, людей и машин было больше, чем у чехов. Автовазовская классика, тогда вставала на два колеса, прыгала через себе подобных, через огонь, через шеренги людей, просто с трамплина на трамплин. Копейки, трёшки лихо делали «полицейский разворот», синхронно, встав на два колеса, возили на своих боках смельчаков, которые на ходу прыгали с борта на борт…
Один и номеров назывался «Люди – кегли». Смельчака ставили на деревянную этажерку, а в неё на полной скорости врезался автомобиль. Этажерка разлеталась на мелкие щепки, а смельчак, сделав кувырок, легко вставал на обе ноги и, весело помахивая рукой зрителям, покидал арену.
Насколько это может быть опасно на самом деле я понял только много лет спустя. Несколько лет подряд мы с Владимиром Трошковым снимали автомобильные кольцевые гонки и мне приходилось по нескольку часов подряд стоять на хлипких партикаблях, в центре самых разных гоночных трасс, не зная когда, в какой момент, именно в мою «подставку» может «прилететь» автомобиль. А такое случалось.
В Мячково, под Москвой, однажды во время квалификаций Володя Трошков предложил мне пойти на точку в поворот за старт/финишной прямой. Я, понимая, что большая часть снимается просто на всякий случай – отказался. Лень было топать так далеко. Лезть на неудобную вышку со штативом и камерой. Минут через десять, после этого один из автомобилей, завершая квалификационный заезд, вылетел с трассы. Легко преодолев склон холма, спортивный снаряд со всего маха ударил прямо в середину опор партикабля. После, совершил «невозможный» кувырок через себя и рухнул в яму за холмом. Гонщик отделался обследованием в больнице и на следующий день участвовал в гонках на резервной машине. Автомобиль – под списание. Вышку на том месте больше не ставили, а фраза: «Так куда там Трошков посоветовал?», стала на некоторое время кодом, означавшим: «Куда точно вставать не нужно?».
Ещё одно яркое воспоминание – 1989 год. Перестройка… и т.д. и т.п. Я не был в городе некоторое время и вернувшись старался обежать все места, где давно не был. Город, кроме прочего встретил меня афишами концерта Вилли Токарева. Именно в СКК.
Сегодня меня смешат люди, картинно цокающие и шикающие при упоминании шансона. До 90-х слова такого не знали. Знали блатные песни. А ещё эмигрантские. И кассеты с записями этих песен были почти в каждом доме. И у работяги, и у «интеллигента» рядом с магнитофоном непременно лежала стопка таких кассет. Разве, что отдельные рафинированные меломаны тогда принципиально не слушали ничего подобного. Ну, так каждый сам решает.
Как попадали записи Токарева, Гулько и Ко в СССР? Попадали. Расходились – моментально. Чаще всего за «бесплатно». То, что авторы не получали тогда ни копейки – большая для них потеря. Спрос был колоссальный.
Когда, с большим трудом достав билеты, я выходил из метро «Парк Победы» людская река уже плотным потоком двигалась в сторону СКК. И это была именно река. И в зале свободных мест было не видно. Битком. Вероятно, это были единственные гастроли Вилли Токарева, когда он смог собрать такой зал.
То, что это были знаковые концерты, я тоже понял позже. Тогда, когда с крыш домов исчезли буквы «Слава труду!» и призывы за коммунизм, когда стало легче доставать записи действительно хорошего качества и действительно хорошей музыки.
Именно там, на тех концертах, а не в августе 1991-го состоялось знакомство и прощание. Знакомство с тем, что воображали, но не видели. Прощание с тем, что слышали, но совершенно не воспринимали, не понимали. А позже, когда игры кончились и началась жизнь без иллюзий – разлюбили. Любили-то от того, что за этим казалось есть нечто большее. Другая жизнь. Вольная и свободная. А жизнь оказалась неказистой, жестокой и голодной.
Есть ещё много воспоминаний, связанных непосредственно со Спортивно-Концертным Комплексом… им. Ленина? Кажется. А какими воспоминаниями можете поделиться Вы?
Делитесь и ставьте хештег #ЧемНамЗапомнилсяСКК