В России около 600 тысяч заключенных. Узнали, как им и их близким помогают представители НКО
«Ты знаешь, что за углом убивают котенка и держат девочку за руки, чтобы она это видела. Ты можешь пойти и что-то сделать: спасти, надавать тумаков, можешь отнять котенка и выпустить девочку. А теперь иди мимо. Ну как?» Узнали, как зарождалась организация «Русь cидящая» и что удалось изменить за 10 лет. Также выяснили, почему волонтеров движения не пугают тюрьма и гонения со стороны государства.
Слушать подкаст полностью на SALT.ZONE и в iTunes.
__________________________________________________________________________________________
Ольга Романова — исполнительный директор движения «Русь сидящая»:
Сейчас «Русь сидящая» — это организация, которая объединяет порядка 12 тысяч семей по всей стране, это 400 действующих волонтеров и 28 штатных сотрудников. Есть большие отделения в Сибири, на Северо-Западе и в Поволжье. Это организация, которая сотрудничает с Европейской комиссией по строительству больших юридических клиник по всей стране. Это организация, которая сотрудничает со многими крупными и известными правозащитными организациями, и занимается ресоциализацией, концепцией пенитенциарной реформы, юридической и материальной помощью.
У меня не было понимания, что я хочу помогать другим. И сейчас нет понимания, что хочу помогать. Дело не в помощи. Дело в том, что ты не можешь из этой ситуации просто так уйти. У меня в школьном детстве была подруга Рита, у нее был котенок. И как-то раз плохие мальчики ее поймали. С нею они ничего не сделали, а котенка долго мучили. Они убивали его на ее глазах. И Рита изменилась навсегда. Примерно тоже самое произошло со мной и происходит с людьми, которые попали в эту ситуацию [столкнулись в пенитенциарной системой]. Ты знаешь, что за углом убивают котенка и держат девочку за руки, чтобы она это видела. Ты же не можешь пройти мимо. Ты уже большая, взрослая. Ты можешь пойти и что-то сделать: можешь спасти, надавать им тумаков, можешь отнять котенка и выпустить девочку. Ты можешь это сделать. А теперь иди мимо. Ну как?
Когда женщина остается с этой проблемой один на один — а у тюрьмы женское лицо, так как сажают в основном мужчин — у нее появляется выбор: либо она занимается семьей, либо тюрьмой. Так как тюрьма занимает все время, если чего-то хочешь добиться.
Оно [создание «Руси сидящей"] само собой пошло. Ты встречаешься с женщинами, которые знают меньше тебя, встречаешься с женщинами, которые знают больше тебя. В конце концов понимаешь, что это какая-то неправильная логистика, потому что вы все скопом делаете одно дело. Совершенно незачем стоять всем в очереди. Пусть стоит одна, вторая пусть идет к следователю, третья пусть идет на суды, четвертая — сидит со всеми детьми, пятая — идет на работу, шестая — собирает посылки, а седьмая ходит по магазинам и закупает все необходимое. И не надо делать это все каждой. Потом ты просто собираешься вечером в кафе напротив тюрьмы и обмениваешься тем, что кто сделал за день и что предстоит дальше. Сама по себе выстраивается структура, какая-то организация. Она так и выстроилась сама по себе.
Здесь никто не боится тюрьмы у нас [в организации]. Ни обысков, ничего. Это наша ежедневная работа и просто иногда это случается с тобой. Это прибавляет технической работы, но не разбивает сердце, не рвет душу, не особенно сильно вредит организации. Самое сложное — это предательство. Когда люди, которым ты помогал, выходя и становясь на ноги, начинают работать против тебя.
Алексей Федяров — руководитель юридического департамента фонда «Русь cидящая»:
Количество действующих правозащитных организаций, которые могут сделать что-то полезное и каким-то образом отреагировать на обращения [осужденных граждан] критически мало. Их все можно по пальцам пересчитать. Это «Общественный вердикт», «Комитет против пыток», «Агора», «Мемориал», ну и еще несколько. Возможности крайне ограничены. Вы представьте, более 600 тысяч заключенных по стране, и такое количество людей, которые могут и имеют желание как-либо действенно помогать. Я пришел к убеждению, что системной эффективной правозащиты, именно массовой работы, в России нет. Не потому, что нет правозащитников — они есть, готовы расширяться и развиваться, это опытные и умные люди. Но нет какого-либо диалога и взаимодействия с властью, нет полномочий.
Какого-либо содействия и диалога нет со стороны ни одного правоохранительного органа в России. Мы были бы согласны совместно поработать, поучаствовать в каких-то межведомственных группах. Но правоохранительные органы в России окружили себя симулякрами правозащитных организаций. Это прежде всего ОНК в нынешнем виде. Там единицы работают, а основная масса в ОНК — это люди, которые симулируют деятельность. Они [правоохранительные структуры] просто находят кого-то, назначают правозащитником, и тот транслирует их точку зрения в массы.
Я беру 100 дел и вижу, что в этих делах примерно одна и та же либо ошибка, либо существенное нарушение законодательства, которое связано с фальсификацией доказательств, провокацией в оперативно-розыскной деятельности, с отсутствием оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий. Стараемся обобщить и по двум-трем самым громким делам протащить кассационные жалобы через судебные инстанции. В случае положительного результата, мы это публикуем, раздаем людям. И люди потом звонят и пишут, говорят спасибо, что наши наработки тому-то снизили срок, этому снизили наказание. Создается комьюнити с неопределенным кругом лиц. То есть мы даже не знаем, кто пользуется нашими наработками. Но мы их выдаем, и они стреляют.
Наверное я бы счел победой ситуацию, когда сама система изменилась бы и дела на потоке, в котором они сейчас идут, стали бы идти в суд. Если суд начнет выносить больше оправдательных приговоров, если прокуроры перестанут глупые обвинительные заключения утверждать — вот это, наверное, будет победой. А пока это, знаете, как в теннисе настольном — ты можешь выиграть несколько розыгрышей, а партию проиграть. Вот и у нас тоже самое происходит. Мы выигрываем какие-то красивые розыгрыши, а партии все равно проигрываем, встречи проигрываем. С другой стороны, назвать поражением ситуацию, когда ты заставил судей увидеть проблемы в делах и хоть как-то сдвинул систему — тоже не правильно. Идет постоянная борьба с переменным успехом.
