Пожилая женщина, похожая на Дэвида Боуи, в старом пальто с облезлым меховым воротником продает розовые хризантемы у метро Белорусская. Каждый цветок размером с голову младенца, как в храме Мейдзи в Токио. Цветы отражаются в луже, и вода тоже розовая.
Японский император обязан любить хризантемы, это его символ. У нас многие их не любят, потому что они появляются осенью, и в хризантеме печаль, приближение мозглого темного ноября и запах первого льда на лужах.
В России принято умиляться василькам, это любимый цветок пожилых дачниц. Летом они идут в поля, собирают букетики, ставят их в вазы из Гуся-Хрустального с отколотыми краями и грязным дном, а ближе к вечеру, лишь вызвездит и месяц покажет рога, зовут подруг, сидеть за столом на террасе, пить черный чай с кусочками манго, и чтобы мотылек бился в стекло лампы.
Мужчины попроще дарят девушкам розы на длинных стеблях с шипами, потому что так принято. Девушка скажет «вау» и побежит наливать воду в вазу, а потом как пойдет. Те, кто с томлением, ищут пионы, гиацинты, фиолетовые тюльпаны – девушки тоже бегут ставить их в воду, кроме того, в этом чувствуется забота и поиск нестандартного. Но там тоже как пойдет, конечно.
Хризантемы же дарят когда больше ничего не найти. А жаль. В них тонкая радость встречи, грусть закатного солнца, губы с легким привкусом вина, тлеющая в пепельнице сигарета, неуверенность в завтрашнем дне, звук саксофона в пустом подземном переходе, смерть и бесконечное путешествие после. А еще хорошо, когда ты один, и луч закатного солнца на хризантемах, а вокруг сумрак, тишина и время уходит безвозвратно.
Но не любят у нас хризантемы. Женщина на Белорусской сидит одиноко, и мех на воротнике ее пальто мокрый и старый. Нет на нас японского императора