История не имеет сослагательного наклонения.
Все это слышали, но мало кого это остановило даже от самых безумных спекуляций на тему альтернативной истории.
Однако, это выражение глубже, чем принято считать: история не имеет сослагательного наклонения не потому, что прошлое нельзя изменить.
Сослагательное наклонение по определению предполагает не возможность изменения прошлого, а возможность рассуждать об изменении прошлого.
Однако история не имеет сослагательного наклонения — иными словами,
Отсутствие сослагательного наклонения в истории означает невозможность знать, какие существовали нереализованные альтернативные варианты случившегося, вероятность их реализации вместо случившегося и даже сам факт существования альтернативных вариантов случившемуся.
Мы можем предположить любой альтернативный сценарий, но он будет заметно хуже: с белыми пятнами, допущениями, натяжками и разрывами причинно-следственных связей, суммарная погрешность которых будет достаточно значительной, чтобы признать нежизнеспособность этой модели в качестве альтернативного пути развития событий в нашей реальности; что делает забракованный сценарий тем, чем он и является, по сути — вымыслом.
Это верно для
- детерминистской физической модели: в ней и будущее, и прошлое безальтернативны по определению;
- индетерминистской физической модели: в ней будущее не предопределено, а представляет собой набор вероятностей; но прошлое уже определено;
- мультивселенной: в каждой из всех возможных вселенной есть только одна ветка прошлого.
Как только выбор сделан — все альтернативные варианты закрываются (или получают развитие уже в таймлайне альтернативных вселенных).
Перед нашими глазами будут полные причинно-следственные цепочки, уходящие в прошлое — и ни малейшего представления о том, какие возможности скрывались за поворотом, который не был сделан.
И этого уже не вернуть ни в мысленном эксперименте, ни мощнейшей компьютерной симуляцией. Иными словами,
Гипотетически возможно:
1. Извлечение из события до 100% сформировавших его цепочек причинно-следственных связей;
- и, как следствие — получение представления обо всех задействованных в событии факторах и степени влияния каждого из них.
2. Существование неповлиявших (потенциальных) факторов: то есть, имевших нереализовавшуюся вероятность быть задействованными в событии;
- как следствие, в событии не возникло причинно-следственных цепочек, основанных на неповлиявших факторах;
- как следствие — невозможно получить представление о том, имело ли событие неповлиявшие факторы, какие именно и с какой вероятностью повлиять на событие;
- как следствие — невозможно определить возможность, характер или вероятность альтернативного развития события, какие бы судьбоносные перемены неповлиявший, в итоге, фактор ни означал.
Конечно, можно сделать некое допущение — и добавить в эту модель некий произвольный неповлиявший фактор X — но это уже будет пространство литературы, а не науки, фикшна, а не истории.
Вроде «России, которую мы потеряли»: огромное количество людей добровольно запираются в раковине своей психологической травмы, идентифицируя её кто с 1917-м, кто — с 1991-м — годами пытаясь «переиграть» давно завершившиеся конфликты, как будто это изменит их исход.
Люди, «болеющие» за ту или иную сторону в истории, думают, что так выражают свою лояльность. Представьте себе такое же поведение у болельщиков спортивной команды: пересматривать старые матчи, подсказывать игрокам, пересчитывать турнирные таблицы так, как им кажется справедливее.
Спортивные фанаты — не та публика, которая славится своим благоразумием, но даже с их точки зрения это будет поведение тронувшегося умом собрата-болельщика.
Люди, «болеющие» за ту или иную сторону в истории
- не привносят в историческую науку ничего нового.
- производят и распространяют ложные нарративы.
- дискредитируют историю,
- даже для себя из этого не открывают ничего нового.
Корни этой проблемы лежат в психологии.
Для людей прошлое — это часть реальности, контакт с которой воспринимается как двусторонний: то есть, интуитивное восприятие прошлого людьми — как чего-то, что воспринимается и на что восприятие может повлиять.
Звучит абсурдно вслух, не так ли? И тем не менее, соответствует поведению, отношению многих людей к прошлому.
Эта двойственность вытекает из путаницы прошлого как объективной реальности и субъективного восприятия прошлого.
1. Как объективной реальности прошлого не существует.
Как и будущего тоже. Существует только сейчас. Каждый атом во вселенной занимает какое-то положение. Например, в составе часть некой молекулы. Допустим, как этот атом углерода в составе молекулы метана CH₄:
В результате реакции метана с кислородом из набора атомов, составлявших молекулу метана и две молекулы кислорода (O₂) получается две молекулы воды H₂O и молекула углекислого газа CO₂,
Атом углерода стал частью молекулы углекислого газа, а той молекулы метана больше не существует — она осталась в прошлом.
Самого прошлого ни в каком виде не существует.
Но у свидетеля этой реакции появилось воспоминание о том, что раньше этот атом углерода был в другой комбинации.
Воспоминание — это не часть прошлого, это настоящее: сделанная мозгом нейронная заметка, которая точно так же разбивается с уровня нейронов до конкретных атомов.
Для простоты представим, что эта заметка есть только в одной голове и больше нигде.
В этот случае в этой голове не просто хранится воспоминание о прошлом, а воспоминание и есть прошлое. Точнее, представление о прошлом.
А воспоминания способны меняться — и ложное воспоминание об этом атоме углерода станет ложным представлением о его прошлом. Это объясняет, на мой взгляд, трепетное отношение людей к собственным представлениям об истории: интуитивно каждый человек ощущает, что знание о том, что славяне являются потомками Иисуса Христа уязвимо — если он позволит себя переубедить, то пропадёт не просто эта мысль, а сотрётся прошлое.
Но на самом деле пропадёт только мысль, а прошлое и так стирается каждую микроскопическую долю секунды, с которой происходят химические реакции. Точнее, оно никогда и не возникало: у атомов есть только «сейчас».
Не углубляясь в то, чем же тогда является прошлое, подчеркну чем оно ещё, кроме реальности, не является:
2. Память о прошлом тоже не прошлое
А значит:
3. Изменением образа мыслей прошлое не изменить.
Прошлое вообще ничем не изменить, потому что его не существует.
К счастью, память об исторических событиях хранит не одна голова. Эта память есть во многих головах и различных носителях, начиная от археологических артефактов и заканчивая серверами «Википедии».
Совместно они образуют массив общего знания, common knowledge.
Для нужд истории достаточно того, чтобы эти данные были синхронизированы между носителями, потому что любое отклонение будет заметно — по сути, это распределённая система хранения, напоминающая естественный блокчейн.
И настройка этой синхронизации как раз и является темой этого размышления.
Историческое знание в каждой конкретной голове относительно common knowledge может находиться, условно, в одной из трёх позиций: плюс, минус, ноль.
Ноль (0) — это знание, соответствующее common knowledge
Минус (-) — это знание, портящее common knowledge. Это индивидуальное или групповое заблуждение, ложное воспоминание или сознательная ложь.
Плюс (+) — это знание, улучшающее common knowledge. Например, новое историческое открытие.
В независимости от того, к какой категории относят содержимое конкретной головы окружающие — принять решение, что в ней хранится и что с этим делать может только хозяин этой головы.
Объективных правил тут нет. На каком-то уровне и сама объективность — это абстракция. Но историческая дискуссия оперирует на менее глубоких уровнях.
Многие люди захвачены историческими фантазиями и живут прошлым буквально на уровне психологического расстройства — им это объяснение не поможет.
Кому-то в глубине души понятна вымышленная природа его взглядов на историю, но они слишком ему дороги, чтобы делать усилие над собой, отказавшись от - в пользу 0.
Но больше всего людей, кто в глубине души ощущает субъективность своих представлений об истории, но там же, в глубине души, ощущает эту неясную связь своих представлений с самим прошлым.
Вот этим людям объяснение иллюзорной природы этой связи и понимание, что прошлого не существует, а воспоминание о прошлом — это не прошлое, может помочь сделать усилие и разорвать эмоциональную связь с прошлым — то есть, разорвать привязанность со своими представлениями о нём.
Иными словами, коммунисты, монархисты и язычники должны сделать сознательное усилие и принять тот факт, что СССР, Российской империи и дохристианской Руси не существует. И неважно, как долго — 5 минут или 5000 лет. Когда существует только «сейчас» — всё остальное это «не сейчас». Если атом углерода сейчас в молекуле углекислоты — то молекулы метана не существует.
Это важно — не вестись на метафоры времени и истории, подразумевающие протяжённость — мол, поезд ушёл. Ушедший поезд можно догнать и даже вернуть, но секунду назад, а не то, что 1917 год, уже не вернуть.
Осознав это, можно начинать эмоционально отлипать от своих собственных представлений о прошлом и переносить фокус на представления о будущем.
Это значит, что от взглядов отказываться необязательно. Марксист может оставаться марксистом, монархист — монархистом, язычник — язычником.
Все три взгляда описывают некую среду, условия, в которых их носитель желает оказаться.
Иными словами, все три взгляда, как и любые взгляды, системы ценностей, идеологии — это образ будущего.
Вот на него и нужен фокус.
Марксист с монархистом могут договориться о единой реальности 1917 года — хоть это и потребует от каждого уступок. Но только лишь потому, что у каждого из них — минусовая, искажённая версия представлений о том, какова была та реальность.
Тем не менее, сделать это следует:
- во-первых, в личных целях — чтобы обрести более ясный и здоровый взгляд на мир вообще;
- во-вторых — признание прошлого, его ошибок и достижений — это лучшее, что может сделать человек для приближения желаемого будущего.
Иными словами, монархист, мечтающий о царе, приблизит возможность реализации своей мечты (или здраво и без боли сможет её отпустить), если отпустит образ прошлого и перенесёт свою энергию на образ будущего.
Это значит, что той кисточкой, которой он закрашивал всё неугодное монархистскому взгляду в образе прошлого, ему следует начать рисовать образ будущего. В отличие от прошлого, образ будущего у каждого — идеально пустое полотно, которое как раз только и ждёт видение человека.
А замазанное в образе прошлого нужно, по возможности, размазать. Потому что — и это важно! — это ваш образ прошлого.
Монархист, замазавший кисточкой Кровавое воскресенье — замазал его только у себя, в своей голове, в своём образе прошлого. Коммунист, замазавший кисточкой расстрел в Новочеркасске — замазал его только у себя, в своей голове, в своём образе прошлого. Язычник, замазавший какие-нибудь неприятные особенности племенного уклада — аналогично.
Это не исправит common knowledge. Чтобы этого добиться — нужно убедить каждого из множества людей взять кисточку и замазать в своих представлениях те же самые места, что замазали вы. Этого невозможно добиться — узлов этого коллективного блокчейна слишком много.
Искажение common knowledge ничего не даст. Прошлое это не исправит — его не существует. Исправятся представления о прошлом в головах людей. Но что это даст? Если сталинист убедит всех людей на земле, кто слышал фамилию Сталин перерисовать представления сталиниста в своих головах, не важно, какими бы правильными и нужными они не казались сталинисту, всё, чего он добьётся — это миллионы человек, солидарные в своём представлении о чём-то несуществующем.
Проблемы прошлого можно решить только в будущем. Сталинист, как и монархист и все остальные не хочет исправления прошлого. Разумеется, если речь не идёт о болезненной зацикленности. В остальных случаях, он хочет того же, что и все: жить при Сталине, а не в воображении о Сталине. И решение для него то же самое: взять кисточку и обратиться к пустому мольберту, начав представлять там, как это в его случае возможно, каков его желаемый образ будущего.
Переключиться на образ будущего невозможно, пока не очищен образ прошлого. Переключение на образ будущего не означает перестать говорить о прошлом — речь об истории, в конце концов. Речь о том, чтобы перестать сражаться за прошлое. Особенно за свою версию прошлого. Коммунисты, монархисты, либералы, атеисты, христиане, сатанисты — для всех существует некое достаточно объективное представление о прошлом, с которым можно согласиться, если перестать считать каждый признанный грех на стороне своей команды — ударом, а каждый грех, приписанный команде соперника — успехом. Если речь о прошлом, то это в обоих случаях провал.
Договориться нужно только по фактической стороне: был или не был Голодомор? Можно по-разному к нему относиться, не обязательно менять свои взгляды, но выяснить, умирали ли люди в такой-то период на такой-то территории от голода и если да, то почему им нечего было есть — можно и нужно.
Если краснеющий сталинист продолжит замазывать это место белой краской по образцу своих представлений, а пунцовый либерал — разбрызгивать красную по образцу своих — оба так в прошлом и останутся. А образ будущего за них нарисует кто-нибудь другой.
Вырваться из ловушек прошлого означает договориться по объективным фактам и представлениям о прошлом. Как только со вчерашним оппонентом достигнуто признание некоей полагаемой обоими объективной реальности и спорить на тему было/не было, мог/не мог больше не требуется — одной ловушкой сознания, прилепившего человека к войнам из прошлого стало меньше.
Ловушка прошлого — это разногласие о прошлом. Закрыть их в интересах любого человека, который увидеть прогресс своих убеждений в будущем. Никакого счёта выиграл/проиграл тут не существует. Попытка закрыть разногласия «в свою пользу» — продолжение несуществующей битвы. Тем более, что речь о common knowledge, который формируется как некий глобальный компромисс точек зрения — и если ваша точка зрения далековата от консенсусной, то прогнуть его в свою сторону всё равно не удастся. А если ваша мотивация — «очки своей команде» — то не стоит и пытаться. Никакого счёта уже не ведётся, игра закончена, и счёт известен — речь, скорее, о том, чтобы его открыть и признать. Но точно не исправить.
Согласие в прошлом — единственный ключ к будущему. Причём, от того, насколько радужным или страшным получается прошлое, успех в будущем не зависит никак. Только от объективности и стремления договориться. Иными словами, сталинисту, который доказывает, что жертв репрессий было всего 500 тысяч, тайно верит в 5 миллионов, но считает, что «так надо», но узнаёт, что common knowledge — то есть, не мнение трёх человек, а широкий консенсус историков не только и не столько русскоязычных, а по всему миру — 50 миллионов жертв, то, при условии, что эти расчёты отвечают критериям научности, ему следует принять этот консенсус. Идея же сталиниста, наверное, в том, что надо взять из сталинизма всё хорошее и не повторять плохого. Сделать это позволит признание плохого, а не отрицание. Прошлое это всё равно не изменит, а из ловушки прошлого выпустит.
Представьте себе Наполеона, получившего возможность из 1811 года заглянуть в 1815 — узнав, что ему грозит, он, вероятно, не стал бы отрицать увиденное и своё поражение, а заинтересовался бы тем, какие он допустил ошибки — и как их избежать.
Это и есть конструктивная линия обсуждения: если вы считаете, что история в каком-то месте совершила поворот не туда — например, вы сожалеете о распаде Советского Союза, или крушении Российской империи — или гибели Римской империи, то сперва нужно признать и принять, что эти события произошли — и произошли невозвратно и неслучайно.
Рим погиб не просто так — фундамент его будущей катастрофы начал закладываться ещё во II веке н.э. Российская империя не рухнула бы так стремительно, не будь она колоссом на глиняных ногах.
А развал СССР может быть и не был очевиден до самого конца, но все «безопасные повороты» были пропущены ещё в 50-е.
Монархисты, сталинисты, коммунисты, республиканцы — какой бы момент в истории вам ни хотелось бы отменить, здравый исторический подход начинается с признания исторической неудачи и максимального взвешенного и объективного анализа её причин.
Всем ли это нужно
Многие не-сталинисты могут сказать, что лучше пусть сталинисты так и пропадают с концами с дебатах о прошлом, чем закроют разногласия и за образ будущего сталинизма засядут — но я, хоть и сам не-сталинист, с этим несогласен. Ловушки прошлого и токсичные дискуссии, которые они вызывают — мешают всем.
Умение находить общий язык и соглашаться в восприятии объективной реальности куда важнее, чем согласие во взглядах. Потому что научившись договариваться по фактам — можно будет найти решение для всех и с оценками.
Не научившись договариваться по фактам — тем более не договоримся ни по чему остальному.
А история, хоть и кажется многим поводом для холиваров — идеальная площадка для тренировки. Потому что ей уже ничем не повредить.
Прошлого не существует. Историю не переписать. Зато можно избежать её повторения.