Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров.
Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. ога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. ога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров.
Чай с изюмом Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. ога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. Нога была мёртвой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров. вой. Там, где должна быть правая нога, торчала культя на двадцать сантиметров.
Лиза вздохнула и принялась тренировать культю, вверх-вниз, вправо-влево. Когда перебегала дорогу, подслеповато щурясь на солнце, мотоциклист неожиданно сбил её. Тут же остановился, отвёз домой, так как в травму отказалась ехать - некогда. Потом нога болела долго, все же пришлось лежать в больнице, но поздно - гангрена и ампутация. Такой вот подарок на семидесятилетие.
Шло время, Лиза освоила костыли, но другие бабульки шли с палками или без них в церковь по утрам, а Лиза смотрела в окно. Только когда кто-то соглашался тащить с матюгами по колдобинам инвалидное кресло, тогда Лиза посещала церковную службу. В основном летом, а зимой смотрела в окно. По снегу шли бабки, в платках, шубах и валенках, переваливались с ноги на ногу, румяные.
Один раз Лиза проспала, и не отдернула занавески с окна утром. После церковной службы три бабульки, разволновавшись, разбередившись и расхрабрившись, полезли к Лизе через забор. А вдруг померла?
- Ты чего, Лизавета, расхристанная сидишь? - спросила строгая бабулька, потирая поясницу после преодоления забора.
Лиза покраснела.
- Да, так, - встала и попрыгала с табуреткой к плите, ставить чайник и угощать гостей сладким изюмом, что присылал сын из Ташкента.
Однажды случилось то, что рано или поздно случается со всеми: Лиза захворала. Соседка из дома с расписными ставнями, принесла бульон. Как раз невестка молоденького петушка зарубила на мясо, и соседка бегом с горячим бульоном бежала к Лизе. Соцработница заглянула вне рабочего графика разузнать насколько все серьезно. Церковные бабульки заходили по дороге со службы, ставили чайник, доставали сладкий изюм, да чаевничали рядом с Лизой. Батюшка пришел причастить и соборовать, отряхивая снег в сенях, шутил с бабками.
- Кумушки, - говорил сочным голосом, - когда квохтать перестанете? Никто не помер есчо, больно рано гульнуть собрались!
“Ишь, какой…”, думала Лиза, и у неё теплели усталые выцветшие глаза.
Строгая бабулька, что лезла через забор, отправила телеграмму сыну: мать плоха зпт приезжай тчк.
Студеное серое декабрьские небо висело рваными простынями на коньках крыш. Морозный ветер прихватывал смертельной хваткой, мерещилась беда и печаль в воздухе. У-у, гудело ночами, и сердце сжималось безнадёжно и больно.
Однажды за стеной дома застучало. Лизу ткнуло в грудь - смерть пришла, стучится, вежливая. Иль это муж покойный? Она лежала и слушала стук, поскрипывание, шаги, отрывки фраз. Беззвучно плакала, проклиная свою немощь, костыли, культю. Невозможно так жить и так долго ждать конца!
К утру решила съесть все снотворные "капсюли", что врач выписал, когда она мучилась от болей в мертвой ноге.
Поднялась рано, отдернула занавески, посидела, дотянулась до тумбочки. Заварила чай, достала "капсюли" и перемешала с изюмом. Пила чай, ела изюм и снотворное, не чувствуя вкуса. Легла на кровать, закрыла глаза, чтобы ничего больше не видеть. Вновь послышался скрип, шаги, говор - чья-то ухмыляющаяся морда склонилась над ней.
Сын узнал о несчастье днем, как сошёл с поезда, и сразу поехал в больницу. Зашёл в палату, отстранил доктора.
- Сейчас лучше не надо…пусть она.., пояснял доктор.
Лиза лежала на спине, бледная с заострившимся носом, какая-то незнакомая. Сын ссутулился вдруг, как от удара под дых.
- Дождалась бы меня, я бы хоть чаю с тобой попил. Изюма вот привез, свежий, твой любимый.
Лиза скосила на него глаза, пошевелила губами.
- Больно? - спросил сын.
Лиза прикрыла глаза, больно.
- Всё зависит от того, что хочет она, - начал опять доктор, - как себя настроит - жить или нет, тогда организм сам…
- А вы тут для чего тогда? Организм.., - горько и зло бросил сын, - эх...
Вышел из палаты, стоя во дворе, курил, смотрел на облупленные жёлтые стены больницы, замызганную урну, полную окурков. Сплюнул, пошёл пешком до дома.
- Как она? - дома бабки прибрались чисто, и с порога облепили его, заглядывая в глаза.
- Бледная, плохо, болит у неё, - сын потемнел от горечи.
- Господи, Господи, да как же она так, - запричитали бабки, - что теперь батюшке сказать, грех-то какой Лизавета свершила.
- Что “господи”, только и знаете своего господа, молиться горазды. Вот что вашим молитвам, - трах! сын резко столкнул икону с тумбочки на пол, - почему сделать ничего нельзя!
- Это из-за ноги она… не могла с костылями дойти по снегу до церкви. Любит она батюшку нашего шибко, летом ещё молодцом была, а сейчас как уставшая все время.
Бабки прижалась друг к другу как котята на ветру, и ревели всхлипывая попеременно.
- Нога? - сын тупо смотрел на табуретку у кровати, с которой мать сгорбившись прыгала по дому на одной ноге.
В глазах пронеслись картины детства - вот мать танцует, с королевской осанкой, кружится так, что улыбка мелькает перед глазами. Вот она в церкви, всегда в первом ряду после смерти отца, а батюшка благословляет крестом…
- Так. Она поправится, скажете батюшке, что нечаянно капсулы с изюмом смешала и не заметила. Врач сказал, если сама захочет, то… не плачьте, чего сразу в слезы? А мне надо...
Сын заспешил куда-то, заторопился.
Вечером в больнице Лиза лежала в том же положении, смотрела в потолок.
- Был дома сейчас, - сын часто задышал, поправил складки брюк на коленях, - бабкам велел батюшке говорить, что случайно изюм с капсулями смешала.
Лиза вскинула удивлённый взгляд на сына. Слегка зарумянилась в скулах, прикрыла глаза.
- Не надо врать, сынок, и так стыдно.
Сын сидел и молчал, не зная как подступиться к матери. Вздохнул тяжко.
- А тебе вот, что привёз, - достал протез стройной женской ножки, - доктор говорит, что можно выучиться ходить на нем, сначала с костылями, а летом вообще только с палочкой, красавица будешь.
Сын оставил протез у кровати, поднялся и сгорбившись вышел из палаты. Около дома встретили бабки, стали заверять, что скажут батюшке все как он велел.
- Не надо, - хмуро сказал он, - только хуже от вранья, и так поправится.
Лиза поправилась. Через неделю уже тренировала культю вверх-вниз, вправо-влево, приноравливаясь к модному протезу.
