Отрывок из предисловия к книге Леонида Просветова "Новые горизонты. Не слепой часовщик"
Современная наука, объявившая себя истиной в последней инстанции, убеждает всех, что она и только она знает ответы на все вопросы, а само существование ядерного реактора или любого другого чуда техники обычно представляется как веское этому доказательство.
Мой собственный опыт погружения в традиционную культуру привёл меня к мысли о том, что наука всего лишь пытается убедить нас в своём величии посредством таких служителей, как Ричард Докинз, а то, что выдаётся, за величайшие достижения человечества, в действительности, всего лишь дешёвые фокусы, по сравнению с мудростью, заложенной в глиняном горшке, а атомный реактор работает всего лишь, как обычный паровой котёл изобретённый ещё в XVII веке, который в свою очередь родился как раз из глиняного горшка поставленного на огонь.
Наука, в своём современном виде, а точнее научное сообщество, присвоившее себе право быть единственным, кто может говорить об устройстве мира, и допускающее в свой круг только мыслящих в рамках установленных правил членов, сама же и определила рамки того, что может считаться наукой. При этом, в основе так называемых научных взглядов, в отличие от ненаучных или лженаучных, лежит всего лишь гипотеза о том, что мир существующий вокруг нас возник без вмешательства бога, а эта гипотеза имеет право на существование ничуть не более чем гипотеза, что наш мир возник путём его создания силой или силами, наделёнными разумом, имеющими какие-то собственные цели, «не слепым часовщиком», и только лишь священный трепет, охватывающий каждого при входе в «храм» науки при виде её жрецов в белых халатах, мешает это понять.
И хотя в саму трактовку научного метода заложено требование объективности, исключающее субъективное толкование результатов, что подразумевает не принятие на веру каких-либо утверждений, даже если они исходят от авторитетных учёных, гипотеза о существовании Творца была изначально выброшена из рассмотрения научным сообществом. Более того, если рассмотреть поглубже и проанализировать все современные научные теории и направления фундаментальных исследований, то выяснится, что они все направлены на то, чтобы доказать отсутствие Творца и полное отсутствие исследований, чтобы проверить обратное.
Казалось бы, теория возникновения жизни на Земле под влиянием внешних энергетических и селекционных факторов, в силу развертывания процессов самоорганизации, свойственных всем относительно сложным системам представляется весьма сомнительной. По своей правдоподобности данная теория сопоставима с теорией о том, что ураган пронесшийся над мусорной свалкой способен собрать истребитель, но наукообразное высказывание о процессах самоорганизации здорово помогает скрыть то, что процессы самоорганизации если высказаться попроще означают: "само по себе". Однако, несмотря на это голоса высказывающие сомнения в её отношении очень одиноки, а говорить о каком-то целенаправленном поиске в другом направлении не приходится вообще.
В действительности, эволюционная теория (от лат. evolutio — «развёртывание»), как теория развития живых существ от низших к высшим, вероятно была заимствована из идеи прогресса (лат. progressus — движение вперёд, успех), возникшей ещё в Эпоху Просвещения. Идея прогресса оказала огромное влияние на идеологию марксизма, в которой она и сформировалась окончательно, как основанное на законах диалектики движение природы и общества в направлении большей целостности и сложности, гармоничности и структурной упорядоченности, и прочно вошла в наше мышление в эпоху диалектического материализма в советском обществе и науке.
Общее понятие прогресса сегодня звучит, как направление развития от низшего к высшему, поступательное движение вперед, повышение уровня организации, усложнение способа организации, характеризуется увеличением внутренних связей.
Попытка переноса принципов развития человеческого общества на развитие живой природы представляется довольно сомнительной. Хотя, учитывая склонность научного сообщества при поиске первопричин выбирать, в качестве теории наиболее правдоподобно объясняющей природные явления – теорию, основанную на практически невероятных случайностях, то ничего удивительного в том, что в основу теории возникновения видов живых существ была заложена теория прогресса нет.
Представить себе, что законы природы подчинены принципам прогресса довольно сложно, для этого надо обладать изрядной долей фантазии. С геологической точки зрения Земля на протяжении миллиардов лет постоянно меняется, происходят сдвиги земной коры, континенты находятся в движении постоянно смещаясь относительно друг друга, иногда объединяясь и формируя суперконтиненты, суша опускается и поднимается, возникают и исчезают моря, под действием внутренних сил Земли вздымаются и разрушаются горы. Можно ли сказать, что нынешняя геологическая эпоха Земли является более развитой и прогрессивной чем предшествующие ей? По геологическим меркам, мы живём в ледниковую эру, которая началась около 40 миллионов лет назад, этому периоду предшествовали эпохи с гораздо более благоприятным климатом для развития жизни, как оценить такое изменение климата, как прогресс или регресс? Что мы будем считать прогрессом, возникновение суперконтинента или его распад? Является ли элементом прогресса массовое пермское вымирание видов, одна из крупнейших катастроф биосферы в истории Земли, которая привела к вымиранию 96 % всех морских видов и 73 % наземных видов позвоночных, катастрофа, которая стала единственным известным массовым вымиранием насекомых, в результате которого вымерло около 83 % видов всего класса насекомых?
Само понятие прогресса в данном случае очень субъективно и совершенно неопределенно. Гораздо более уместно в данном случае использовать выражение Гераклита – «панта рей» – всё течет.
Одновременно с геологическими и климатическими изменениями на планете Земля появляется и периодически исчезает огромное разнообразие видов живых существ в том числе и человек. Эти виды живых существ периодически сменяют друг друга, вслед за изменениями, происходящими на планете, являя собой прекрасно вписанных в соответствующую геологическую эпоху и климатические условия животных, грибы и растения. При этом, с точки зрения современной общепризнанной научной теории единственным фактором, влияющим на изменение видов, является естественный отбор или «слепой часовщик», как называет его Ричард Докинз. Хотя, надо отметить, что естественный отбор, как единственный фактор влияющий на изменение видов сегодня уже не удовлетворяет научное сообщество, в наши дни, к не менее значимым факторам изменения видов живых существ относится мутация.
Однако, если задуматься, сама идея мутации вызывает множество вопросов. Почему мутации генов и возникновение новых видов очень удачно совпадает во времени с изменением окружающей среды и не происходит, например, на наших глазах? И почему мутации направлены в сторону усложнения живых существ, а не наоборот, в том смысле, что почему динозавров сменили млекопитающие, а не бактерии? Если часовщик действительно слепой, то почему мы действительно наблюдаем развитие живых существ от простейших к высшим, а не в другую сторону или, что должно быть более вероятно, мы не наблюдаем мутации в случайном порядке? При этом изменение видов затрагивает абсолютно всех живых существ без исключения и обитающих на суше, и обитающих в океане, хотя при случайном ходе мутаций, как минимум мы должны были бы наблюдать совершенно разные изменения в столь различных средах обитания, и при случайном ходе мутаций и изменений мы должны были бы наблюдать огромное разнообразие живых существ живущих и мутирующих в случайном порядке, представляющих из себя жуткую смесь млекопитающих и динозавров возникших в разные эпохи, продолжающих мутировать, эволюционировать и изменяться порождая бесконечное количество случайных особей. Однако изменения затрагивают все без исключения виды живых существ, в одни и те же периоды времени, действительно создавая ощущение прогресса в своём развитии и даже позволяя создать научную классификацию биологических видов, иными словами, все изменения следуют некоему разумному порядку, а не носят случайных характер, а сама возможность классификации видов служит этому лучшим доказательством.
Возвращаясь к Ричарду Докинзу, можно отметить, что в своей книге «Слепой часовщик» он привел довольно много описаний живых существ, использующих для своего выживания уникальные способности, начиная с летучих мышей, использующих эхолокацию, и заканчивая историей про белого медведя, который приобрел белый цвет, чтобы незаметно подкрадываться к тюленям во время охоты.
Про белого медведя стоит поговорить особо. Первый вопрос, над которым стоит задуматься, если бы медведь был бурым, смог ли он охотиться и выживать в условиях Арктики или же он был бы настолько заметен, что изначально был обречен на гибель? Если да, то было бы разумным задать следующий вопрос, раз бурые медведи не могут выживать в арктических условиях, то каким образом появились белые медведи если бурые даже не заходили бы на ледяные поля где их неминуемо ждала голодная смерть, а причин заблаговременно поменять свой цвет на белый у них просто не было, с учетом того, что зимой они вообще впадают в спячку и со снегом по большому счету не знакомы. Идея того, что на Земле наступило оледенение, которое пришло быстро и неожиданно, заставив медведей приспосабливаться к окружающей среде и тут же удачно случившаяся в нужное время нужная мутация, одновременно с оледенением превратила их в белых, не годится, потому что тюлени составляющие основной рацион белых медведей водятся исключительно в морях и даже если вся территория Сибири вдруг покроется льдом, а медведи с помощью чудесной мутации станут белыми, то тюлени или моржи там все равно не появятся, а значит белый цвет им не пригодится.
Я пытаюсь начать думать, как авторы теории эволюции, и не могу, вся теория оказывается построенной на совершенно невероятных вымыслах, опирающихся на столь удивительные случайности, что больше всего это напоминает чей-то сон. Как можно было убедить весь мир в правдоподобности данной гипотезы?
Рассуждение об окрасе медведей с неизбежностью приводит к вопросу о том, почему бурый медведь бурый, а не зелёный или даже не смешанного окраса, как камуфляж военных, что обеспечило бы ему максимальную маскировку в условиях лесной растительности, а зимой он просто спит и не нуждается в маскировке. Вопрос окраса живых существ затронутый Ричардом Докинзом очень непростой, и по моим ощущения именно, через этот вопрос лежит путь к понимаю окружающего нас мира, ведь если объяснение, что белый медведь белый, чтобы маскироваться во время охоты, нами легко принимается, то почему лиса рыжая, но это никак не мешает ей охотиться зимой, объяснить так легко вряд ли получится. Что же тогда говорить про зебру, имеющую совершенно невероятный окрас или морских обитателей какого-нибудь кораллового рифа, чьё разнообразие и обилие красок потрясает воображение даже художников?
В действительности, нам очень мало известно о цветоощущении у тюленей и говорить о том, что белый цвет помогает белому медведю стать незаметным на снегу объективно можно только тогда, когда мы говорим о человеческом цветоощущении. Другие живые существа пользуются зрением гораздо меньше чем человек, а опасность определяют, полагаясь на чутьё, которое в современной зоологии сводится к способности ориентироваться по запаху, но вполне вероятно это совершенно иная способность, но об этом уже далее в самой книге.
Чтобы попробовать понять в чем кроется причина того почему медведь белый, можно попробовав посмотреть на одну любопытную птицу – белую или полярную сову. Википедия безапелляционно утверждает, что белое оперение полярной совы маскирует её на фоне снега, казалось бы, как тут поспоришь, но это если не думать…
Сова хищник, у которого в природе нет естественных врагов, поэтому, если быть в логике Ричарда Докинза, можно предположить, что белая сова имеет белый цвет для того, чтобы маскироваться во время охоты, но белая сова – ночная птица, хотя и большую часть охотничьих вылетов она совершает в утренних или вечерних сумерках. Маскироваться ей надо на фоне ночного или сумеречного неба, а не снега, когда она атакует свою жертву с воздуха и вот тут получается, что белый цвет ночью виден лучше всего, он её явно не маскирует, а совсем наоборот, демаскирует. Выбирать белый цвет для маскировки ночью это самая безумная затея и всё-таки она белая!
Основной ареал обитания белых сов - это тундра, которая белая только зимой, а летом, она совсем не белая, а зелёная и тем не менее белые совы не умирают с голоду им белый цвет вообще никак не мешает охотиться на фоне зелёной тундры, а значит цветовая маскировка хищникам не нужна, в отличие от человека, животные на которых они охотятся вполне вероятно вообще не видят её и к естественному отбору их цвет не имеет никакого отношения.
Всё рассуждение о цвете животных меня приводит к мысли о том, что естественная наука, которой служит Ричард Докинза изучает не окружающий нас мир, а мир, который видит человек и такой каким его видит человек. Само наличие в животном мире столь ярких примеров, как лиса, зебра или белая сова не вписывающихся в теорию естественного отбора, но тем не менее успешно выживающих в окружающем их мире говорит о том, что их окрас — это не средство маскировки или выживания, а то чем их наделяет воображение человека.
И если человек в своём сознании наделяют окружающих его живых существ цветом, то исследование цвета живых существ может привести к ответу только на один единственный вопрос, почему человек видит мир именно так?
С этого вопроса начинается дорога к следующему допущению – возможно мир устроен не так просто, как пытается его представить и описать естественная наука.
Продолжение следует