Семейный Хуторок

Марина аккуратно поставила чашку на стол, стараясь не звякнуть фарфором. В гостиной царила непривычная тишина — только мерное тиканье старинных часов да приглушённый свет вечерних фонарей за окном. Дочь, уткнувшись в телефон, перебирала пальцами по экрану, время от времени хмыкая или коротко отвечая кому‑то в мессенджере. — Лиза, — начала Марина осторожно, — может, чаю? Я как раз испекла… — Мам, — оборвала дочь, не поднимая глаз, — не сейчас. Я занята. Марина вздохнула, но не отступила: — Просто хотела спросить… Ты ведь знаешь, что в субботу у тёти Любы юбилей? Она очень ждёт нас обеих...

Когда‑то давно, ещё в детстве, я любила повторять: «Наша дача — мой маленький мир». Там пахло землёй после дождя, слышалось жужжание пчёл над малиной, а в старом сарае хранились отцовские инструменты — потрёпанные, но такие родные. Отец часто говорил, глядя на раскинувшийся за домом сад: — Всё это когда‑нибудь будет твоим. Береги. Я кивала, не задумываясь. Тогда слова «когда‑нибудь» казались чем‑то далёким, почти сказочным. Помню, как каждое лето начиналось с предвкушения. Ещё в апреле я начинала составлять список: что возьму с собой, какие книги прочитаю, какие эксперименты проведу в саду...

В просторной гостиной, где ещё пахло свежей краской после недавнего ремонта, стояла напряжённая тишина. Солнечные лучи пробивались сквозь лёгкие занавески, выхватывая из полумрака блестящие поверхности мебели и отблески на фарфоре. Марина аккуратно расставляла на столе чашки — фарфоровые, с тонким золотым ободком, те самые, что свекровь называла «парадными». Каждое движение она совершала с особой тщательностью, будто ритуал, призванный отогнать нарастающее беспокойство. Сегодня она пригласила подругу...

Она стояла у окна, глядя на дождь, который размывал огни ночного города. В комнате было тихо — только тиканье часов да отдалённый гул проезжающих машин. Он вошёл без стука, как всегда в последние полгода. Запах его парфюма — терпкий, с нотами сандала — мгновенно наполнил пространство, напомнив ей о бессонных ночах и украденных минутах счастья. Она не обернулась, лишь крепче сжала пальцами прохладное стекло, чувствуя, как внутри нарастает ледяной ком. — Я был пьян. Это была ошибка, — произнёс он, не глядя ей в глаза...

Всё началось с того, что мой муж, Сергей, в очередной раз сорвался к маме. «Маменькин сынок» — это про него. Каждый раз, когда у нас возникала проблема, он бежал к родительнице за советом, а то и за деньгами. На этот раз дело было серьёзное: он умудрился влезть в долги, проиграв крупную сумму в покер. — Мамка поможет, — бормотал он, закидывая в потрёпанный рюкзак пару футболок. — Она всегда выручает. Я стояла в дверях нашей скромной двушки и молча смотрела, как он уходит. В голове крутилась только...

Раз не работаешь, будешь нам готовить, — заявила сестра мужа с порога, едва переступив порог квартиры. Анна замерла у раковины, где мыла посуду после скромного ужина на одну персону. В прихожей, раскинув руки, стояла Лариса — эффектная, с идеально уложенными волосами и в дорогом пальто. За её спиной маячил муж Анны, Дмитрий, который виновато разглядывал носки своих ботинок. — Ларис, ты чего?.. — только и смогла вымолвить Анна. — А то! — Лариса прошла в гостиную, небрежно бросив сумку на диван. — Димка сказал, ты уже третий месяц без работы...

Анна аккуратно поставила чашку с травяным чаем на журнальный столик, стараясь не звякнуть блюдцем. В комнате царил полумрак — она давно перестала раздвигать шторы по утрам. Свет лампы едва пробивался сквозь густую пелену сумерек, выхватывая из темноты очертания привычной мебели, которая вдруг показалась чужой и враждебной. Тишина давила на уши. Только тиканье старинных часов на стене — их ещё бабушка подарила на свадьбу — отсчитывало секунды, будто напоминая: время уходит, а сказать всё равно придётся...

Андрей закрыл за собой дверь и медленно прошёл в гостиную. В воздухе ещё витал едва уловимый аромат её духов — тех самых, что он подарил ей на прошлый день рождения. Он сел в кресло, не снимая пальто, и уставился в окно. За стеклом медленно опускались сумерки, окрашивая город в оттенки серого и фиолетового. Мысли крутились в голове, словно листья в осеннем вихре. Он вспоминал её взгляд, когда она просила его прийти — взгляд, полный отчаяния и робкой надежды. «Ты единственный, кому я могу это сказать», — прошептала она тогда...

Мы познакомились ещё в университете — я, Артём и Лена. Я тогда только перевёлся на новый факультет, чувствовал себя чужим среди одногруппников. Аудитории казались огромными, лекции — бесконечными, а лица однокурсников — размытыми пятнами в пелене неуверенности. Всё изменилось в тот день, когда ко мне за парту подсел Артём. — Привет, ты ведь новенький? Давай дружить, — его улыбка была такой открытой, что сопротивляться не имело смысла. Так и началось наше знакомство. Артём оказался тем человеком, который умеет превращать обыденность в праздник...

Голос Лизы дрожал от ярости и боли. Она стояла в прихожей, сжимая в руках скомканное сообщение, которое он отправил вчера вечером: «Извини, дорогая, срочный проект. Останусь в офисе на ночь. Обнимаю». Андрей медленно опустил глаза. Он знал — отпираться бесполезно. Лиза всегда чувствовала ложь, как охотничья собака — след. В её взгляде читалась не только обида, но и растерянность человека, который вдруг понял: мир, казавшийся незыблемым, начал рассыпаться на куски. «Это… это не то, что ты думаешь»,...

Дождь за окном не утихал, а я вдруг понял: возможно, именно эта неопределённость и делает нашу историю такой притягательной. Непредсказуемой. Живой. Следующие несколько недель прошли в странном полусне. Мы продолжали жить вместе, но между нами повисла невидимая грань — словно тонкая пелена тумана, сквозь которую мы смотрели друг на друга. Я ловил себя на том, что изучаю её заново: как она пьёт утренний чай, как хмурится, читая письма, как непроизвольно улыбается, услышав любимую мелодию по радио...

Рано утром я шёл домой — вернулся раньше времени из командировки. Поезд прибыл на час раньше расписания, и я решил не предупреждать жену, чтобы сделать сюрприз. В голове уже рисовались картины её радостного удивления, тёплого завтрака и долгих объятий после недельной разлуки. Я даже купил по пути её любимые маковые булочки — представлял, как она зажмурится от удовольствия, откусив первый кусочек. Подходя к нашему дому, я заметил: в спальне горит свет. «Что это, так рано жена встала?» — подумал я, невольно ускоряя шаг...