С бывшей Юра не виделся уже более года. Да и какой смысл? Видеть ее вечно сопливое выражение лица не хотелось. До дрожи. Вроде Юлька ничего такого плохого ему не сделала, но даже воспоминание о ней вводило Юру в состояние комы.
На кого же она была похожа? На грустную макаку. На бассет хаунда. На слоника из «Тридцати восьми попугаев» И голос был как у слоника.
- Н-у-у-у пожалуйст-у-у-у, ну давай сегодня никуда не пойдем, - тянула Юля, когда Юра звал ее в клуб или в гости.
Не пойдем, так не пойдем. Юра был покладистым малым, и спорить не любил.
И что же дальше?
А дальше было просто до озверения: Юля начинала вздыхать и смотреть на потолок грустными глазами.
- Ты чего?
- Ничего.
- Да что случилось-то? – парней всегда приводит в панику это «ничего». Юрка не был исключением.
- Мы с тобой вообще никогда и никуда не ходим…
Тьфу ты, дура невозможная! Ну тогда еще: дурочка. Юрик все-таки Юлю любил. Все-таки, там было, что любить. Если завесить Юлино лицо чадрой, то получится очень миленько: стройные ножки и узкая, узенькая такая талия. Как у стрекозы. Как у Шамаханской царицы из нескромного советского мультика. Где она такая:
- Эй, Полкан!
И старый царь сразу:
- Что ты, горлинка моя!
А Юрка старым не был. Он был очень даже ничего. Высокий, стройный, с гривой смоляных кудрей…
И она была хороша. Но даже узенькая талия переломается от бремени в виде кислого лица. И один раз Юрка не выдержал, послал Юлю далеко и надолго! И постарался забыть, как страшный сон!
И жил хорошо. И девушки ему попадались веселые и покладистые. До последней поры. А точнее – звонка одним прекрасным утром.
- Юра. Это очень важно. Мы должны встретиться, понимаешь.
- Юля, отвяжись ты нафиг, - взмолился Юра.
- Это вопрос жизни и смерти! Ты ПОНИМАЕШЬ? Ты можешь умереть. Не сегодня. И даже – не завтра. Может, через год. Через два! Юра! – в трубке раздались рыдания.
Юрик прохрипел разом пересохшим горлом:
- Говори адрес.
Юра жал на педаль газа со страшной силой. В голове мелькнуло: Врежешься в столб, идиот!
Пофигу. Что теперь… Сколько ему осталось? Итак, кроссворд. Неизлечимое заболевание, передающееся половым путем и через кровь. Четыре буквы. Первая – «С» Последняя – «Д». Что это? Зал, подскажите гражданину Юрию Олеговичу, вразумите этого болвана, как называется заболевание?
Юрик взвыл. Двигатель рычал громче. Рык двигателя привел Юрика в чувство. Не надо быть козлом! Хочешь сдохнуть – подыхай. Но ведь безумный автомобиль умеет врезаться не только в столбы, но и в автобусные остановки с живыми, ни в чем неповинными людьми. Успокоился! Быстро!
Машина сбавила скорость и превратилась в нормальное, вменяемое существо.
Так. Хорошо. Хотя – ничего хорошего. Ай, да мышка-норушка, ай да Юлечка – скромняшка. Вот так сюрприз! Интересно, что Юрик с ней сейчас сделает, когда доедет? Очень интересно… Но мысль пошла в другом русле: а сам? Сам – святой? Что за привычка – скидывать вину на другого человека?
Вот честно, как на духу – сколько женщин было у тебя до Юли? А? Сбился со счета? То-то же. Все искал свой идеал, да так и не нашел? Ну, посчитай!
Вот, например, Даша. Та еще штучка, честно говоря. Жениться Юра на ней и не собирался. Почему? Потому что, Даша была демоном во плоти! Даша любила кожаные куртки, и кожаные штаны. И еще она любила мотоциклы. И, чтобы ее зацепить, Юре пришлось одолжить у друга «Яву». Винтаж, между прочим! Даша клюнула. У них случился чудесный роман длиною в месяц. А потом Даша клюнула на бородатого владельца «Харлея». Вот такая ветреная девица.
Не идеал. Но кандидат на «нулевого пациента»
Потом была Света. Умница. На водителей мотоциклов не кидалась. Она вообще на водителей не кидалась. Света много читала. И с упоением училась. Смысл в жизни Светы – знания. Она поражала Юрин серый мозг глубокими познаниями мироздания. От этого мозг Юры вибрировал и сверкал, как начищенный таз. Духовная пища возвышала и превращала Юрино существо в сгусток энергии.
Правда, этого был один нюанс. Света, этот светочь, совершенно была равнодушна к гигиене. Пыль с книг не стирала, полы никогда не мыла – организм, живущий в пыли, никогда не будет страдать всевозможными аллергиями. А частый душ уничтожает естественные бактерии, живущие на тонкой жировой смазке. Отсюда и отвратительные запахи. А если не мыться несколько недель – запахи пропадают. Факт! Вот поэтому Юрий, начитавшись умных книжек, сбежал от Светы, сверкая пятками…
Не идеал. Кандидат на звание самого умного бомжа с запущенным педикулезом. И, скорее всего – нулевой пациент. Мало ли…
Ленка была. Ну, с этой Юрик встречался ровно две недели. Не ахти умная, вовсе не развратная. Обычная сельская деваха. Заблудилась в городе. Понравилась здоровой русской красотой и алым румянцем во всю щеку. Вот и все прелести. Квартировала у Юрки, а потом, научившись ориентироваться в городе, собрала свой чемодан (чемодан!) и умотала. На прощание бросила обидно-оскорбительное:
- До чего вы, городские, хлюпики и лентяи, фу! Сидите целыми днями у компьютера, жрете хрень всякую ценой в половину бабушкиной пенсии. Пьете кофе в пластике и ничего в этой жизни не смыслите. Противно глядеть! Отблагодарила за постой. Молодец. Кстати, после ее пафосного отбытия Юрий не досчитался наличности в банке. В смысле: не в БАНКЕ, а в обычной баночке из-под компота «Сливовый». Там были деньги и монеты. А теперь – не было.
Не идеал. Но и не кандидат. Наверное. Но это не точно.
Машка… Машка – почти «селебрети». Вся такая гламурная и блестящая. Звякала сережками и браслетами. Юрка боялся ее целовать. А если силиконовая губа треснет? И грудь сдуется? И еще – Юрке казалось, что упругий Машкин зад съезжает куда-то налево, когда Машка бегает трусцой. И вишенка на торте – Машка была абсолютно безмозглой. От слова – вообще. Даже в ресторане она не ела, а фотографировала еду. В гостях – чилила в инсте. В постели с Машкой Юрке казалось, что он спит не с Машкой, а с айфоном. Через месяц разбежались. Напоследок, Машка выставила счет за «эскорт». Нормально так…
Не идеал, упаси боже от таких «идеалов». И не кандидат. Точно. Эта всех переживет, от нее любая проказа в ужасе отскочит. Инфузория, че…
А потом появилась Юлька. Юлька – нюнька. Она была красива, как юношеская мечта. И эта узкая, узенькая талия… Она жарила картошку, и картошка получалась хрустящей, как у бабушки в деревне. Она пекла шарлотку с корицей в дождливые дни, и на ее маленькой нарядной кухне было тепло. Как у мамы, когда Юрка, семилетний балбес, прибегал из школы домой, промокший до костей под октябрьским нудным дождем.
Для Юрки она толкла ступкой аспирин и анальгин, когда пропали из аптек обычные, для человеков созданные, порошки « От простуды» в бумажных пакетиках. Для Юрки она читала вслух сказы «Хозяйка медной горы» и плакала в самых грустных моментах. И целовать ее было хорошо. И засыпать на накрахмаленных, душистых простынях было сладко…
Идеал? Безусловно, если бы не частые Юлькины слезы.
- Когда-нибудь ты меня бросишь, - говорила она.
- Ты непостоянный, почему же я тебя так люблю! – еще одна слезная тема.
- Миленький мой, не уходи, - р-р-р-р-р!
«А разве так глупы были Юлькины страдания? А, может, ей не хотелось шататься по клубам и пьяницам-друзьям! А, может, она хотела в кино? В театр? В музей, например? И, положить если руку на сердце, она не зря так переживала из-за Юркиного непостоянства? Ну а че? Трое суток шляется где-то мил друг, а на четвертые сутки является – здраст-и-и-и. Кормите меня, драного кота, блудливого. Сушите мое тельце махровым полотенчиком, сочиняйте мне микстуру от простуды и пеките шарлотку. Слезы? Не люблю. Ненавижу нытиков» - к Юрке снизошло озарение.
Он резко нажал на тормоза.
Если так, то может быть, и остаться с Юлькой? Доживать свой грешный век вдвоем. Гулять по городу, взявшись за руки и никогда не давать ей повода для слез. Красиво. Только подло. Где ты раньше был, Юрик-дурик? А?
Вот и подъезд. В этом доме Юлька снимает квартиру. Первый, второй этаж… Ноги у Юры сделались ватными. Дрожали руки. Каково быть «нулевым», каково стать убийцей? Пусть, невольным, но все же?
Нажал на кнопку звонка и замер перед простенькой дверью. И вот – скрежет замка. И – Юлька, облитая медовыми лучами солнца. Красивая. Шамаханская царица!
- Проходи.
Юрий молча шагнул в маленькую прихожую. Вкусно пахло: теплом и еще чем-то неуловимым, домашним, живым…
- Рассказывай! И без нытья своего. Как ты узнала?
Юлька глаза таращит. Захотелось ее тряхнуть, как следует.
- Что ты уставилась? Валяй, говори. Я готов.
Юлька похлопала ресницами (дура), губы задрожали…
- Юра… я просто забыла. Я хотела сказать… Я сказать хотела…
- Ну?
Юлька скороговоркой:
- Я разбила градусник в той, нашей квартире, где мы жили. Ты ведь не уехал оттуда? Градусник валяется под кроватью. Я нечаянно. А он убивает тебя.
Юра сполз на пол. Схватил руками голову.
- Ой, какая ты дура. Какая дура!
Юлька стояла столбом, виноватая. Растерянная.
Вдруг в комнате заплакал ребенок. Точно, маленький ребенок. Заплакал отчаянно, жалобно, будто обиделся за Юльку. Она мигом убежала к нему. Тихонечко шептала что-то, журчала ручейком:
- Ай, мой слатенький, ай, мой хорошенький. Ши-ши-ши. Сейчас мамочка тебе пеленочки поменяет. Поменяет пеленочки мамочка, да? Да, мое сокровище?
Юрий онемел. Шагнул в комнату.
Его Юлька-нюнька, его царевна Несмеяна держала на руках малыша, которому было примерно погода. Дураком надо быть, чтобы не понять, чей это крепенький, со смоляными кудряшками, мальчик.
- Юлька-а-а-а, что же ты молчала, рыба ты моя-я-я-я….
- Ну, сегодня Сашульке исполнилось шесть месяцев. А я все никак не могла решиться тебя пригласить к нам. Вот и придумала эту историю про градусник, - Юлька, словно солнышко из-за тучки – улыбалась легко и счастливо.
---
Автор рассказа: Анна Лебедева