За историческую правду

Продолжение. В Киеве Ганна чувствовала себя больной и разбитой, она знала, почему — дело было не в том, что ей нездоровилось, а в том, что она увидела, когда была в мороке. Она всё помнила и не могла смириться. Теперь она была уверена, что в походе все погибли. Или не все? Все её не интересовали, но те, кто интересовал — погибли, утонули. И она тонула, но не погибла. Вот тут начинались сомнения — она тонула вместе со всеми, но не утонула, а все?.. А почему тогда она?.. А Олег? Ганна гоняла Свирьку, вспоминала и переживала, и мучилась, и натыкалась в мыслях на девку Василису. А как натыкалась, так понимала, что хотя и видела её тонущей, но точно знала — Василиса жива...

Продолжение. На Хортице Олег и Фарлаф далеко впереди увидели на высоком правом берегу огонь. — Как думаешь, чудь?.. — спросил Олег. — Дойдём до Хортицы, ясно будет, — ответил Фарлаф. То, что рассказал Радомысл, огорчило, но не было неожиданным. Олег тоже не доверял чуди, как и остальные — никто не доверял чуди, но они дошли по правому берегу Днепра до Хортицы. Это были они и они были готовы переплыть, если бы не такая высокая и быстрая вода — просто смоет. Поэтому Олег велел одному кораблю пристать к коренному берегу и привезти светлых князей и их тысяцких. Послал Радомысла и Велими́да. *** Утро выдалось ясное...

Продолжение. В заговоре Ле́хо с трудом удерживал молодого жеребца, а тот шарахался от каждой молнии и удара грома. Гром бил раскатистый и жеребец то поднимался на дыбы, то подгибал передние ноги и готов был упасть, будто его тоже кто-то бил. Когда Лехо обессилел и хотел бросить, подбежал Су́уло и со своей стороны ухватил жеребца за оголовье. Сууло был самый большой силач во своём роде. Он оттолкнул Лехо и повалил жеребца на землю, тот взбрыкивал, но Сууло прижал ему морду к мокрой земле и удерживал хлюпающими в воде ноздрями. — Утопишь на ровном месте, Сууло, это всего лишь дождь, и мы стоим на горе, — сказал подошедший Ве́еле и с укоризной обратился к Лехо...

Продолжение. Как только начало светать и завиднелись берега — высокий правый ближе, чем пологий левый, — Олег увидел, как быстро летят корабли. Фарлаф стоял на носу и указывал, каким бортом шибче грести. Олег видел, как по течению несёт первые два корабля и боялся оглядываться, что с теми, кто шёл за спиной, но было так тихо, что он подумал, что если он не станет оборачиваться, то ничего плохого с идущими сзади не случится. Ещё лёг туман, и берегов не стало видно. Когда показалось солнце, и туман рассеялся, Олег не поверил своим глазам — Фарлаф вёл корабли близко, то к правому, то к левому берегу — какой из них был выше...

Продолжение. Перед тем, как войти в баню, Ганна увидела с северной стороны тонкую чёрную полосу над горизонтом: «Большая гроза идёт!» — обрадовалась она. Она прогнала Сви́рьку, та была нужна, но Ганне захотелось побыть одной. Свирька натаскала дров и воды и затопила печь. Воздух в бане нагрелся и был сухой такой, что сушило гортань и кололо веки. Ганна замотала волосы в убрус и сейчас сухие концы льняного полотнища обжигали голые плечи. «Нет, не буду воду плескать, не продохнуть будет…» — подумала она и железными клещами повытащила из печки половину дров и выбросила вон. — Ты чего, хозяйка? — Услышала она и вздрогнула, когда в баню вдруг ворвалась Свирька...

Продолжение. — Правее нельзя, тут глубже всего, — ответил Фарлаф, не отрывая взгляда от воды. — Мелко? — Не в том беда, что мелко, а в том, что волна уходит к порогам, а мы еле идём, не поспеваем. — А не чуешь… посвежело? Фарлаф оторвался и вдруг закричал: — Бросай весла, ставь парус! — и первым бросился разматывать ужи. Олег сам не понял, с чего он взял про ветер, он только вспомнил, что, когда встал от весла, его охватил озноб. А ветер дул всё сильнее. Олег вдруг остро почувствовал тревогу и посмотрел на левый берег. Его корабль шёл третьим, первые два во главе с Велими́дом и «тятей» Жданом уже...

Продолжение. По течению Киева гора с градом становилась всё меньше. Она исчеза́ла совсем, когда её загораживали выраставшие берега, потом берега становились ниже, и тогда снова показывалась Киева гора. Господствовала. «Большая река, высокие берега, а Киева гора всех выше!» - думал Олег. Он загребал, перед ним сгибалась и разгибалась спина другого гребца, а перед этим следующего, а перед тем ещё троих. По своему борту Олег сидел шестой, за ним гребли четверо. Тихо расходилась днепровская вода, вповалку спали два десятка ратников под лавками между гребцами правого и левого борта. Как только солнце...

Продолжение. На следующее утро чуть рассвело, князь снова считал, сколько добавилось ладей. Он сидел, и на песке отмечал десятки новых, о которых ему докладывали Велими́д и Фа́рлаф. Когда закончили, Родька подвёл вороного и составил ладони, но князь без его помощи взлетел в седло и пнул Родьку ногой, тот свалился в мелкую воду и рать загоготала. - Может, без тебя мне и меч не подниму? – глядя сверху, через гоготание рати, прокричал князь и когда ратники успокоились, кивнул ближнему — тот подвёл Родьке лучшего из княжьей конюшни уже осёдланного коня. Отрок исподлобья глянул на князя, отряхнул рубаху...

Продолжение... Олег открыл вьюшку. — Не озябнешь? Девушка не подняла глаз, только помотала головой. — Как я погляжу, ты сраму не и́мешь? — Я уже другой раз в плену… - она отвечала, но на князя ещё не посмотрела ни разу. — А где была до того? — Сначала в Корсуни, ещё совсем маленькая, а потом в Константинополе… — Царьграде? Девушка сидела, не прикрываясь, только поправляла длинные волосы, прикрывавшие груди и ниспадавшие на живот. Олег дотронулся, и она посмотрела на него. — Это его у вас так называют — Царьградом, а в самом Царьграде его называют Константинополем… городом Константина… — И что? — Уже ничего… — А что это у тебя? – Спросил князь и кивнул на крестик...

Посвящается моему внуку Жене, моей Большой семье и моей Сирене! Олег и Игорь — самые узнаваемые имена древней русской истории. Евгений Анташкевич создал две военные повести по оставившим много «тёмных мест» самым ранним сюжетам истории молодого русского государства IX-XII веков. Автор взял за основу обоих произведений древние русские письменные памятники «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве» и описал походы русских князей так будто сам был их участником, сопровождая киевского князя Олега до самого Константинополь, а князя Новгород-Северского Игоря в половецкое Дикое поле. Таким образом...

1943 год стал переломным в ходе Великой Отечественной войны. Поражение германских войск под Сталинградом и на Кавказе, под Курском и на Днепре привело к тому, что стратегическая инициатива перешла к РККА. Наступал канун нового, 1944 года. Прорыв блокады Ленинграда в январе 1943 года, взятие советскими войсками Шлиссельбурга — все это облегчило положение ленинградцев. Но город по-прежнему оставался в зоне военных действий. Враг стоял у его стен, артиллерия фашистов продолжала варварский обстрел города и путей снабжения...

Ужасы блокады подталкивали советское командование вновь и вновь проводить атаки для соединения города с большой землей. Однако противник возвел под Ленинградом мощную систему укреплений, подготовил многоуровневую оборону. Свою роль играла и трудная местность: путь советским частям преграждали торфяные болота, изрезанные глубокими рвами и покрытые деревоземляными валами, которые были облиты водой и превратились, по мнению гитлеровцев, в неприступные сооружения. Тем не менее Красная Армия продолжала проводить наступательные операции...