1,0×
00:00/07:54
"Мир после информации": самоликвидация рынка и потребителей
Полностью читаем здесь: boomstarter.ru/...ntslagerya
Отменяющая не только свободы и права личность, но даже и саму личность структура общества социальных платформ видится феноменом гуманизма, способствующим (пусть и временно) спасению людей от уничтожения пока еще господствующими и
все более людоедскими рыночными мотивациями.
Ведь нарастающая сверхпроизводительность информационных технологий привела к драматическому сокращению числа людей, необходимых для производства потребляемых человечеством материальных и нематериальных благ.
Пока главными субъектами мировой политики были государства, они сдерживали технологический прогресс ради социальной стабильности. Однако уничтожение Советского Союза, среди других катаклизмов, окончательно перевело государства в подчиненное
сформировавшемуся на его руинах глобальному бизнесу (в том числе потому, что естественная монополия государства на содержание вооруженных сил на том историческом этапе утратила свой смысл вместе с исчезновением пусть даже фиктивной «советской военной угрозы»).
Поскольку глобальный бизнес (как и любой бизнес) считает вопросы социальной стабильности не имеющими к себе отношения («для этого у нас есть региональные менеджеры… вы зовете их президентами и премьер-министрами»), сдерживать технологический прогресс стало незачем, - и численность лишних людей стала расти.
Специфически коммерческий взгляд на проблему в полном соответствии с исторически буржуазным антифеодальным принципом «кто не работает, тот да не есть» требует привести потребление людей в соответствие с объемом приносимой ими
пользы.
Разрыв между производимым и потребляемым
максимален отнюдь не у нищих Африки, Южной и Юго-
Восточной Азии, а у респектабельного среднего класса развитых стран.
Соответственно, он и идет «под нож» прежде всего, утилизируясь на первом этапе в социальном плане, при помощи массового обнищания.
Но сокращение спроса не решает проблемы, так как совершенствование технологий продолжает сокращать численность людей, необходимых для производства, - а сжатие спроса, сдерживая рост производства при сохранении тенденции роста производительности труда, лишь усугубляет тенденцию уменьшения численности нужных и, соответственно, увеличения численности лишних людей.
Поэтому рыночная парадигма требует неуклонного сокращения численности людей: на первых этапах лишь тех, у кого потребляемое заметно превышает производимое, но в перспективе – всех людей как таковых без сколь-нибудь значимого исключения.
Впрочем, это потенциальное людоедство быстро блокируется разрушением рыночных отношений как общественной доминанты. Ведь современный рынок ориентирован на спрос прежде всего среднего класса развитых стран; сжатие этого спроса в силу обнищания среднего класса разрушает рыночную организацию развитых (в первую очередь западных) обществ как таковую и превращает их в общества распределения, - и это следует признать наиболее гуманистичным из реалистичных вариантов решения проблемы лишних людей.
А задачам распределения наиболее полно соответствует именно предельно централизованная структура обществ социальных платформ (в уже весьма четко различаемой перспективе – «цифровых экосистем»).
С другой стороны, западная демократия (какой бы формальной она ни была), как и рыночный спрос, опирается на средний класс и с его размыванием рушится, - правда, уже не в распределительную систему, а в информационную диктатуру.
Катализатором описанных переходов: экономического (от
рыночной экономике в мир распределения), политического (от
несовершенной демократии к информационной диктатуре) и
интегрирующего их социально-технологического (из
информационной эпохи в эру социальных платформ) – стало
коронабесие, развернутое в 2020 году.
Именно оно стало непосредственным инструментом формирования общества социальных платформ - жесткой пирамиды власти, отказывающейся от рынка в пользу прямого, основанного на диктате распределения и от свободы индивида (которую он больше объективно не способен реализовывать в силу разрушения личности информационными технологиями) – в пользу погружения в индивидуальный кокон обеспечивающих его комфорт в основном позитивных эмоций.
Таким образом, пресловутый «электронный концлагерь», шокирующий традиционалистов, является (разумеется, лишь на
первом этапе) формой защиты человека от его собственной
стремительной трансформации, с точки зрения прошлого,
связанного с технологическим прогрессом, являющейся прежде
всего деградацией.
Понятно, что это паллиативный и неизбежно временный выход, так как деградация человека неминуемо (причем весьма быстро, и не только по историческим меркам) лишит человечество возможности даже поддерживать хотя бы этот «концлагерь».
boomstarter.ru/...ntslagerya
Отменяющая не только свободы и права личность, но даже и саму личность структура общества социальных платформ видится феноменом гуманизма, способствующим (пусть и временно) спасению людей от уничтожения пока еще господствующими и
все более людоедскими рыночными мотивациями.
Ведь нарастающая сверхпроизводительность информационных технологий привела к драматическому сокращению числа людей, необходимых для производства потребляемых человечеством материальных и нематериальных благ.
Пока главными субъектами мировой политики были государства, они сдерживали технологический прогресс ради социальной стабильности. Однако уничтожение Советского Союза, среди других катаклизмов, окончательно перевело государства в подчиненное
сформировавшемуся на его руинах глобальному бизнесу (в том числе потому, что естественная монополия государства на содержание вооруженных сил на том историческом этапе утратила свой смысл вместе с исчезновением пусть даже фиктивной «советской военной угрозы»).
Поскольку глобальный бизнес (как и любой бизнес) считает вопросы социальной стабильности не имеющими к себе отношения («для этого у нас есть региональные менеджеры… вы зовете их президентами и премьер-министрами»), сдерживать технологический прогресс стало незачем, - и численность лишних людей стала расти.
Специфически коммерческий взгляд на проблему в полном соответствии с исторически буржуазным антифеодальным принципом «кто не работает, тот да не есть» требует привести потребление людей в соответствие с объемом приносимой ими
пользы.
Разрыв между производимым и потребляемым
максимален отнюдь не у нищих Африки, Южной и Юго-
Восточной Азии, а у респектабельного среднего класса развитых стран.
Соответственно, он и идет «под нож» прежде всего, утилизируясь на первом этапе в социальном плане, при помощи массового обнищания.
Но сокращение спроса не решает проблемы, так как совершенствование технологий продолжает сокращать численность людей, необходимых для производства, - а сжатие спроса, сдерживая рост производства при сохранении тенденции роста производительности труда, лишь усугубляет тенденцию уменьшения численности нужных и, соответственно, увеличения численности лишних людей.
Поэтому рыночная парадигма требует неуклонного сокращения численности людей: на первых этапах лишь тех, у кого потребляемое заметно превышает производимое, но в перспективе – всех людей как таковых без сколь-нибудь значимого исключения.
Впрочем, это потенциальное людоедство быстро блокируется разрушением рыночных отношений как общественной доминанты. Ведь современный рынок ориентирован на спрос прежде всего среднего класса развитых стран; сжатие этого спроса в силу обнищания среднего класса разрушает рыночную организацию развитых (в первую очередь западных) обществ как таковую и превращает их в общества распределения, - и это следует признать наиболее гуманистичным из реалистичных вариантов решения проблемы лишних людей.
А задачам распределения наиболее полно соответствует именно предельно централизованная структура обществ социальных платформ (в уже весьма четко различаемой перспективе – «цифровых экосистем»).
С другой стороны, западная демократия (какой бы формальной она ни была), как и рыночный спрос, опирается на средний класс и с его размыванием рушится, - правда, уже не в распределительную систему, а в информационную диктатуру.
Катализатором описанных переходов: экономического (от
рыночной экономике в мир распределения), политического (от
несовершенной демократии к информационной диктатуре) и
интегрирующего их социально-технологического (из
информационной эпохи в эру социальных платформ) – стало
коронабесие, развернутое в 2020 году.
Именно оно стало непосредственным инструментом формирования общества социальных платформ - жесткой пирамиды власти, отказывающейся от рынка в пользу прямого, основанного на диктате распределения и от свободы индивида (которую он больше объективно не способен реализовывать в силу разрушения личности информационными технологиями) – в пользу погружения в индивидуальный кокон обеспечивающих его комфорт в основном позитивных эмоций.
Таким образом, пресловутый «электронный концлагерь», шокирующий традиционалистов, является (разумеется, лишь на
первом этапе) формой защиты человека от его собственной
стремительной трансформации, с точки зрения прошлого,
связанного с технологическим прогрессом, являющейся прежде
всего деградацией.
Понятно, что это паллиативный и неизбежно временный выход, так как деградация человека неминуемо (причем весьма быстро, и не только по историческим меркам) лишит человечество возможности даже поддерживать хотя бы этот «концлагерь».
boomstarter.ru/...ntslagerya
…