1,0×
164 просмотра · 2 года назад
00:00/07:23
Описание
Правда про елку и Новый год. Что мы отмечаем и какой символизм ели в наших исконных традициях.
2 года назад • 164 просмотра4 поставили "Нравится"
Ёлка в русской народной традицииВ образе ели люди Древней Руси не видели ничего поэтического.
Ель традиционно считалась у русских деревом смерти, о чем сохранилось множество свидетельств. Существовал обычай: самоубийц зарывать между двумя елками, кладя в могилу лицом вниз. В некоторых местах был распространен запрет на посадку ели
около дома из опасения смерти члена семьи мужского пола.
Из ели запрещалось строить дома. Еловые ветви использовались и до сих пор широко используются во время похорон. Их кладут на пол в помещении, где лежит покойник
и выстилают путь похоронной процессии. Веточки ели бросают в яму на гроб, а могилу прикрывают на зиму еловыми лапами.
Время возникновения обычая устилать дорогу, по которой несут на кладбище покойника, хвойными ветками, неизвестно, хотя упоминания о нем встречаются уже в памятниках древнерусской письменности. На православных кладбищах долгое время
не принято было сажать елки возле могил. Однако в середине XIX века это уже случалось.
Смертная символика ели нашла отражение в пословицах, поговорках, фразеологизмах:
«смотреть
под елку» — тяжело болеть;
«угодить
под елку» — умереть;
«еловая
деревня», «еловая домовина» — гроб;
«пойти
или прогуляться по еловой дорожке» — умереть и др..
Считаясь
«деревом смерти», ель, тем временем, в некоторых местах использовалась для
изготовления оберегов, а в Ярославской губернии использовался на свадьбах , как
символ вечной молодости..
По
возвращении домой после своего первого путешествия в Европу (1698-1699) Петр I
«устраивает, — по словам историка А. М. Панченко, — экстралегальный переворот,
вплоть до перемены календаря».
В
этом указе давались также и рекомендации по организации новогоднего праздника,
в том числе,…. украсить столицу (тогда еще — Москву) хвоей: «По большим улицам,
у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей
сосновых, еловых и мозжевелевых против образцов, каковы сделаны на Гостиной
Дворе». А «людям скудным» предлагалось «каждому хотя по древцу или ветве на
вороты или над храминою своей поставить ... а стоять тому украшению января в
первый день». Это стало началом обычая устанавливать елку на зимних праздниках.
Однако,
к будущей рождественской елке указ Петра имел весьма косвенное отношение:
во-первых -
город декорировался не только еловыми, но и другими хвойными деревьями;
во-вторых -
в указе рекомендовалось использовать как целые деревья, так и ветви
После
смерти Петра, его рекомендации в отношении елки были забыты, но в одном
отношении они имели довольно забавные последствия, добавив к символике ели
новые оттенки. Царские предписания сохранились лишь в убранстве питейных
заведений, которые перед Новым годом продолжали украшать елками. По этим елкам
(привязанным к колу, установленным на крышах или же воткнутыми у ворот)
опознавались кабаки. Деревья стояли там до следующего года, накануне которого
старые елки заменяли новыми. Возникнув в результате петровского указа, этот
обычай поддерживался в течение XVIII и XIX веков.
В
результате кабаки в народе стали называть «елками» или же «Иванами-елкиными», а
практически весь комплекс «алкогольных» понятий постепенно приобрел «елочные»
дуплеты:
«елку
поднять» — значит пьянствовать,
«идти
под елку» или «елка упала, пойдем поднимать» — идти в кабак,
«быть
под елкой» — находиться в кабаке;
«елкин»
— состояние алкогольного опьянения и т.п.
Эта,
возникшая связь елки с темой пьянства, органично вписалась в прежнюю семантику
ели, соединяющую ее с «нижним миром» - нечистой силой.
На
протяжении всего XVIII века нигде, кроме питейных заведений, ель в качестве
элемента новогоднего или рождественского декора больше не фигурирует.
В
рассказах о новогодних и рождественских празднествах, проводившихся в этот
период русской истории, никогда не указывается на присутствие в помещении ели.
В русской печати первых десятилетий XIX столетия об этом обычае сообщалось с подробностями, характерными для описания особенностей чужой культуры. А.
Бестужев-Марлинский в повести «Испытание» (1831), изображая святки в Петербурге
1820-х годов, пишет: «У немцев, составляющих едва ли не треть петербургского
населения, канун Рождества есть детский праздник. На столе, в углу залы,
возвышается деревцо ...Дети с любопытством заглядывают туда».
Судя
по многочисленным описаниям святочных празднеств в журналах 1820-1830-х годов,
в эту пору рождественское дерево в русских домах еще не ставилось. Вряд ли
Пушкину или Лермонтову когда-либо пришлось видеть елку на Рождество или же
присутствовать на посвященном ей празднике. Ни в одном из произведений этих
авторов и их современников о новогодней (рождественской) елке не говорится ни
слова….. Новогодние балы и маскарады есть, а елок на них – нет….