Вести с Фомальгаута

...ближе к осени к нам присоединилась комната, которая называла себя Спальней – она не поверила в нашу легенду о Доме, но присоединилась к нам – просто потому, что больше ей некуда было идти. Когда листья окончательно пожелтели, на одном из привалов мы встретили Чердак – он признался, что слышал что-то о Доме, вроде бы Дом стоял дальше на краю леса недалеко от реки. Столовая презрительно заметила, что эти легенды и байки мы слышали уже сто миллионов раз, и черта с два мы что-то найдем. Но все-таки Кабинет – почему-то он считался главным – решил все-таки наведаться к краю леса, посмотреть, не найдется ли там хоть не дома, но легенд о доме или следов ушедшего дома. Дома мы и правда не нашли, зато увидели множества расходящихся следов, как будто дом ушел сразу во всех направлениях. Один из балконов решил исследовать их все, но мы понимали, что это нереально. Остановились на ночлег там, где когда-то был дом, толком не выспались, в сны лезли какие-то непонятные видения. На рассвете отправились дальше по одной из дорог, но с тех пор к нам стали приходить странные сны, в снах мы возвращались к тому месту, где стоял дом, там нужно было что-то сделать, но мы не знали, что именно...

...мне достались попутчики, от которых мне, мягко говоря, было не по себе: во-первых тот, кого я называл Глазом, потому что, по сути, он был башней с глазом вместо окна, а внизу башня держалась на четырех оленьих ногах. Он весело скакал по дороге, то убегая далеко вперед, то возвращаясь. Впрочем, с ним мне было еще спокойно, в отличие от второго моего спутника – он представлял собой две ладони, которые бесконечно жонглировали время будильниками с человеческими лицами – мне казалось, что будильников три, хотя они мелькали так быстро, что их могло оказаться и больше. Поначалу я волновался и спрашивал, не нужно ли помочь ему, подержать будильники, ведь он, наверное, устал – но мой странный спутник быстро заверил меня, что для него жонглировать часами так же естественно, как и дышать. Впрочем, на меня они тоже смотрели косо, и прямо-таки замучили меня вопросами, что у меня под плащом с капюшоном. В конце концов, я не выдержал и сбросил плащ, чтобы показать, что я и есть плащ, и больше во мне ничего нет – но мне казалось, они мне не верили, особенно Глаз...

...дом окружил себя лесом, бережно запутал дорожки, развесил болотные огни, а сам спрятался так, чтобы ни один, вошедший в лес, не смог пройти мимо дома. Рано или поздно заплутавшие путники выходили к дому, приветливо заманивающему огоньками, и в доме собиралась большая компания, и зажигался камин. Дом раздавал роли, дом придумывал своим случайным гостям судьбы, и гости принимали эти судьбы покорно, безоговорочно, потому что свою настоящую память они потеряли еще в лесу, обронили где-нибудь на дорожке, память укатилась в заросли сон-травы, не найти. И люди принимают новые роли и новые судьбы, сражаются за наследство, плетут интриги, убивают кого-то на темной лестнице или подсыпают кому-то яд, а потом расследуют, кто это сделал, открывают свои скелеты в шкафах, тайны своего прошлого. Дом запутывает судьбы, плетет интриги, создает удивительные истории. Истории вырастают, раскрывают крылья, вспархивают в темноту сумерек, улетают куда-то, неведомо куда. Лес бережно собирает потерянные памяти, вьет им гнезда, укрывает ветками от непогоды. Впрочем, поговаривают, одна беспокойная память все-таки покинула лес и даже нашла те края, куда улетают сотворенные истории. Она даже встретилась с человеком, чьей памятью когда-то была, он её, разумеется, не узнал, и тогда...