Субъективный путеводитель

В советских районах, за пределами Старого города, стоит древнейших зданий Бухары - мечеть Намазгох. Это не имя собственное, а среднеазиатский тип такого своеобразного храма-трибуны для особо многолюдных богослужений на открытом воздухе. Здесь же молились путники, не успевшие войти в город до закрытия ворот - говорят, предписание закрывать их на ночь соблюдалось так строго, что нарушить его могли бы разве что ради хана или эмира. На своём месте мечеть непрерывно существовала с 9 века, возможно со времён переноса в Бухару столицы Саманидов, а её глухая задняя стена длиной 38 метров построена в 1119-20 годах: ныне это одна из четырёх домонгольских построек Бухары (вместе с минаретом Калян, мечетью Магоки-Атари и мавзолеем Саманидов) и пары десятков - во всей Средней Азии. Фасад с айваном и высоким михрабом намного моложе - то ли 15-й, то ли 17-й век, и почему-то почти без декора. Зато глубже, на старой стене, сохранился декор эпохи Караханидов с его кирпичными орнаментами. Бухара пережила Монгольское нашествие относительно легко - сопротивление "Потрясателю Вселенной" оказал лишь Арк, а купеческий город предпочёл откупиться. Бухарцы в принципе умели выходить сухими из воды: арабы сделали Бухару центром всего оазиса, а с русскими вышел по сути размен Самарканда на Гиссарскую долину, до вторжения России фактически не подчинявшуюся эмиру. При монголах Бухара вряд ли что-то обрела, но она элементарно не была разрушена, и важность этого легко понять, просто взглянув на огромное и 800 лет как безлюдное городище домонгольского Самарканда в нескольких километрах от его нынешнего центра. По легенде, Намазгох после капитуляции Бухары в 1220 году стала трибуной Чингисхана, с которой он толкал речи стоявшему перед ним на коленях народу. Самой впечатляющей и прошедшей сквозь века фразой в той речи был риторический вопрос: "А не погрязли бы вы в грехах - послало бы вам Небо такую напасть, как я?", и в этом что-то есть. Волка, испокон веков бывшего тотемом степняков, советские натуралисты не зря прозвали "санитаром леса": кочевники уничтожали прогнившие и ослабевшие державы, а потом сами рассеивались в человечестве, давая дорогу молодым государствам. Впрочем, не сказал бы, что это относится к монголам: Чингисхан и два поколения первых чингизидов втоптали в грязь Азиатский Ренессанс, а разграбление Багдада, сожжение его библиотек и "первого в мире НИИ" Дома мудрости, уничтожение шумерских ещё ирригационных каналов и превращение цветущей Мессапотамии в гиблую пустыню Ирака не может компенсировать ничего.

Бухару знают как древний город торговых куполов, изукрашенных медресе, высоких минаретов и таинственных глинобитных улочек. Однако - у неё есть и новая, больше советская часть, где ненавязчиво представлены все архитектурыне пласты ХХ века - только очень скромно. Загадочные полуконструктивистские дома в самом центре, возможно проектировавшиеся для органов Бухарской Народной Советской республики. Немногочисленные, но иногда встречающиеся бухарские сталинки типовых "узбекских проектов": Позднесоветские многоэтажки на проспекте Бахауддина. Новостройки: Хотя типичный пейзаж главных бухарских улиц (на второстепенных - простые махалли) впечатляет своей непохожестью на страны бывшего СССР. Забегая вперёд, скажу, что пейзаж и атмосферы Бухары в принципе какие-то самые чуждые: Самарканд, Гулистан, Джизак, Термез мне запомнились чуть более "русскими", Нукус, Ургенч, Навои и Карши - намного более "советскими", а к Бухаре не пристало ни то, ни другое. Она больше напоминает город в какой-нибудь светской мусульманской стране типа Турции.

Что пользы от Военно-Осетинской дороги немного, стало ясно почти сразу по её завершении в 1890-х годах, и замену ей советы начали подыскивать уже в 1930-х годах. На Двальском хребте (часть Главного хребта) нет хороших перевалов, зато техника ушла вперёд - в 1927 году в далёком Нью-Йорке заработал первый в мире автодорожный тоннель под дном Гудзона. На Кавказе ещё в 1917 году, понимая, к чему идёт дело, старейшины и коммунисты Южной Осетии приглядывались к Рокскому перевалу (2996м). В 1931 году его лично прошёл 70-летний геолог царской закалки Франц Левинсон-Лессинг, и по итогам его изысканий Советы решили пробить этот перевал тоннелем. Проектирование дороги возглавил Рутен Гаглоев, совмещавший в Южной Осетии роли первого инженера и советского поэта. Но в 1937 году он оказался вдруг врагом народа, затем и настоящие враги вторглись в страну, а стройка тоннель, открыть который планировалось на рубеже 1950-60-х, так и не началась. Тем более у Транскама нашёлся явный противник - Грузинская ССР. Ведь как и большинство постсоветских конфликтов, прежде вполне дружелюбные грузино-осетинские отношения сменились враждой ещё в Гражданскую, когда националисты из Тбилиси устроили в округе Цхинвали резню местным большевикам. Идея соединения двух Осетий казалась тбилисских властям посягательством на их поляну, да и сами юго-осетины сочли, что если вдруг развернется портал на север - из него тут же полезут воры, хулиганы и прочий малоприятный элемент. И опасения "кударцев" были напрасными, а вот опасения грузин - нет: осенью, когда я три месяца гулял по Грузии, собеседники не единожды проклинали Транскам и Рокский тоннель, для Южной Осетии ставший дорогой жизни, а для России в 2008-м - военной тропой.

Бухара - из тех городов, в которых есть ярко выраженная главная улица, здесь носящая имя суфийского святого Бахауддина Накшбанди. Из карты можно понять, что она начинается напротив парка Саманидов к югу от древней крепости Арк, проходит сквозь махалли Старого города (почти что в них не выделяясь) в стороне от Пои-Каляна, ныряет под арку Саррафона - первого из Торговых куполов, и наконец пройдя через Ляби-хауз приобретает очертания главного въезда в Старый город, в Новом городе переходя в широкий проспект с физическим разделением, ведущий к аэропорту (прямо), вокзалу в городе-спутнике Каган (направо) и могиле самого Бахауддина Накшбанди в предместье. В перспективе её, как Адмиралтейство у Невского - "маяк ислама" минарет Калян, а границей Старого города служит чрезвычайно оживлённый перекрёсток с заглавного кадра, нынешний центр Бухары. Последнее здание со стороны Старого города, замыкающее цепочку показанных в посте про Ляби-хауз махаллей и медресе - довольно интересный позднесоветский ЗАГС с майоликами в стиле Ташкентского метро.

Ардон возникает из нескольких рек, сливающихся по своим долинам почти в одну точку. Чуть ниже всех остальных - Зарамаг, вдоль которой поднимается глухое, теперь почти не обитаемое ущелье. В устье - село Нижний Зарамаг с десятком постоянных жителей, минеральным источником и новодельным Казанским храмом (2007) в горском стиле: Главная его достопримечательность, впрочем, вынесена на утёс в стрелке Зарамага и Мамихдона: парадокс, но именно жители этой горной глуши, со всех сторон зажатые иными народами Кавказа, первыми из осетин стали наводить мосты с Россией. С Зарамага был Зураб Магкаев (в некоторых источниках - Елиханов), выучившийся при дворе грузинского царя. Много лет прожив в России, он был одним из основателей Осетинской духовной комиссии (и думается, сыграл в её организации неоценимую роль), а в 1749 году возглавил посольство, к которому примкнули Батырмирза Куртаулов из Куртатинского ущелья и сосед Елисей Хетагов с Закки. Ещё нескольких уазданов (аристократов) отговорили князья Кабарды: нажить кровников среди вассалов им не хотелось, и в то же время кабардинцы понимали, что осетины хотят дружить с Россией против них. Ведь Кабарда лежала на плодородных землях бывшей Алании, о возвращении на которые и мечтали жители голодных гор. Послы дошли до Москвы, в Петербурге их приняла сама Елизавета Петровна, и в общем по факту процесс интеграции начался. Де-юре же всё было сложнее: Кабарда со всеми своими вассалами числилась в сфере влияния Османской империи, и попытки влезть на эту поляну неизбежно обернулись бы новой русско-турецкой войной. В итоге она, конечно, произошла, и в 1774 году Осетия официально стала частью России. Магкаев, водивший по родным горам миссионеров из московских грузин, до этого не дожил, а дальше выяснилось, что и позицию его разделяют далеко не все: сейчас уже совсем не очевидно, что и с осетинами царской армии пришлось повоевать. Памятник Магкаеву вполне мог бы стоять и с 1974 года (даром что начало стройки ЗарГЭС и Трансками совпали с годовщиной), но появился лишь в 2007-м.

На первом фото за водохранилищем Зарамагской ГЭС видна Транскавказская автомагистраль, а само оно снято с Военно-Осетинской дороги. Второе фото - наоборот. И нет, пушка у поворота не при чём - тяжёлые зенитки КС-19, делавшиеся в 1950-х годах в Ленинграде и Воткинске, теперь защищают Кавказ от лавин, сбрасывая их в удобные людям моменты. А вот в 19 веке перевальными трактами через Кавказ, где даже по окончании войны свирепствовали банды абреков, в Российской империи занималось военное ведомство. Следом за легендарной Военно-Грузинской дорогой были проложены Военно-Осетинская, Военно-Сухумская (Баталпашинская - Сухум) и Военно-Ахтынская (Ахты - Нуха) дороги, в ХХ веке ставшие путями в никуда. Но может именно поэтому, став достоянием истории и туризма, они сохранили звучные названия, от которых так и веяло мундирами, кокардами, дуэлями и обмороками столичных дам. У Военно-Осетинской дороги нет яркой истории: в 1823 году её трассу разведал отряд по приказу Ермолова, а в 1856-97, то есть за почти 40 лет, колёсный тракт протянулся на 275 километров от Владикавказа до Кутаиса. И здесь ни Толстой не удосужился проехать, ни белые красным дать бой, ни отряд партизан сдержать натиск фашистов. Проработав сотню лет как менее удобный дублёр Военно-Грузинской дороги, в конце ХХ века ВОД частью влилась в Транскам, а частью - распалась на два глухих тупика по разные стороны пограничного Мамисонского перевала. В один из них мы и свернули под начало сумерек: