Субъективный путеводитель

В самом центре Гюмри притаилась армяно-евангелистская церковь. Армяно-протестанты - явление куда более редкое, чем армяно-католики, и начиналось в 1846 году в Константинополе с кружка пиетистов. След этого течения остался в азербайджанском Гёйгёле, бывшей немецкой колонии Еленендорф: пиетисты - это такие лютеране-раскольники, имевшие к лютеранству те же претензии, что когда-то Лютер к католичеству. А ещё они, как и наши староверы, искали Беловодье, или вернее мечтали построить его своими руками где-то между Араратом и Обетованной Землёй. Поэтому немудрено, что в Закавказье пиетизм нашёл благодатную почву, ну а ещё через пару поколений, когда угас первый романтический запал, пиетисты тихо и спокойно вернулись в ряды лютеран и со временем обратили в эту веру некоторое количество местных. Духовное управление Евангелическое церкви в Армении я показывал в Ереване, по стране у неё 50 молельных домов (неприметных внешне; зал одного из них - на втором фото) - и лишь одна церковь.

По пути из Кяхты вдоль Чикоя сосновый бор вдруг расступился индустриальным пейзажем. Это Окино-Ключский угольный разрез, с 2008 года поставляющий топливо на колоссальную ГРЭС в Гусиноозёрске. Продравшись через угольную пыль и разбитые самосвалами ухабы, въезжаем в Окино-Ключи - крупное село (1 тыс. жителей), основанное в 1767 году семейскими, как в Бурятии называли переселённых сюда Екатериной II староверов. Новая древлеправославная церковь встречает у въезда. Но мы притормозили не ради неё: Окино-Ключи - одно из 2-3 мест за весь день, где ловит сеть, и единственное - где есть магазины! В одном я купил сразу две бутылки воды, и одну из них немедленно выпил. Ну а грунтовка, здесь отходящая на восток к следующим райцентрам Бичура и Мухоршибирь, оказалась ещё очень даже сносной - просёлка, которой мы продолжили путь на север, выглядела пугающе. Вновь переехали реку - теперь не Чикой, а Хилок, чуть более длинный (840км) и в разы менее водный (97,6 м³/с) приток Селенги, вдоль которого в Забайкалье проходит немалая часть Транссиба. За мостом - ещё одно старообрядческое село Подлопатки (1 тыс. жит.), где больше церкви запоминается воинский обелиск. А жителям - не позавидуешь: что с севера, что с юга дороги тут одна другой страшнее. И я сейчас уже не вспомню, сколько мы продирались ухабами то в раскисшей земле, то в разбитом асфальте, но по карте от Окино-Ключей до нашей следующей цели - примерно 60 километров. Дорога вывела к следующему повороту на восток по Тугнуйской долине вдоль речки Сухара. Мы же пересекли долину поперёк, и там, где вновь стали набирать высоту, мимо вдруг проплыл довольно симпатичный въездной знак - дорога эта ещё и вполне официальная!

В Гюмри маленькая площадь Гусанов лежит в паре кварталов от главной Вардановской площади по короткой улице Гая. Сами гусаны (менестрели) Шерам и Дживани стоят в её середине, а справа над ними нависает огромное и пугающе чёрное здание - изначально Коммерческое училище (1902-03), при Советах - пединститут, после Спитакского землетрясения - заброшка, ну а ныне, с 2014 года - Гюмрийский технологический центр. Напротив его торца - Первый дом Ленинакана. Проще говоря, сталинская малоэтажка тбилисского архитектора Давида Числиева, первой возведённая им при восстановлении города после землетрясения 1926 года. Тут возраст тоже выдаётся цветом - для армянских сталинок характернее розовый туф, но его рудник в Артике был построен лишь в 1928-30 годах. А вот дом с другой стороны - возможно, первый в Ленинакане после Спитакского землетрясения, или во всяком случае один из немногих построенных здесь до распада Союза. Ещё несколько таких же домов я видел в других концах центра. Всё это глядят фасадами на Парк Горького - ещё один атрибут советского Ленинакана, нынешний облик принявший в сталинские времена. Впрочем, начинался он с сада Народного дома (1912), где в год открытия была поставлена первая армянская опера "Ануш", а в 1924 ещё и армянский балет впервые исполнялся. После землетрясения 1926 года здесь разместился весьма актуаьный ДК Строителей, следующим землетрясением превращённый в руины. На викимапии он виден с провалившейся крышей, ну а я застал его в состоянии какой-то адской реконструкции.

Мой маршрут очень не понравился пограничникам, что проверяют документы на въезде в Кяхту. И лишь отправившись из бывшей Песчаной Венеции на восток, я понял, почему: справа буквально на расстоянии вытянутой руки тянулась монгольская граница, а слева я уже из дома обнаружил на карте внушительных размеров полигон. Тех монгольских далей я не видел - в 2022-м из пограничного Алтанбулага мы уехали на запад, в Сухэ-Батор, тогда как в этой части Селенгинского аймака нет по сути ничего, кроме гор и пастбищ. Чего не скажешь о российской стороне. Дорога прыгала с горки на горку, и за очередным перевальчиком впереди разлеглось мутное озеро Киран. В годы расцвета Кяхты знакомое в ней каждому миллионеру и каждому савошнику: даже не солёное, а горько-солёное (то есть - богатое сульфатами), ещё в 1777 году оно было изучено Петером Симоном Палласом, а в 1825 измученные пылью и хворью купцы скинулись тут на курорт. В 1850-62 на Киране даже действовала официальная лечебница Забайкальского казачьего войска, а в 1882 местные инженеры-технологи Смирницкий и Заневский поставили у озера Киранский солеваренный завод, от которого вскоре отпочковались производства каустической соды и глауберовой соли. Когда и как завод, национализированный в 1924-м, закрылся - интернет молчит, но явно, что задолго до нашествия капиталистов. Более живучим оказался курорт - в 1928 на озере заработал уже советский санаторий, а в 1948 - грязелечебница, руины которой и ныне видны с дороги. Другие отголоском златокипения Кяхты стал Чикойский кожзавод, основанный в 1862 году Алексеем Собенниковым и братьям Молчановыми. Уже в 1917 году став Заводом имени Дзержинского, он проработал всю советскую эпоху и даже умудрялся экспортировать кожу в Монголию - это примерно как в Россию экспортировать солярку и мазут. Закрылся завод уже в постсоветскую эпоху, и вероятно, от него остались какие-то руины старых корпусов. И, конечно, выросшее из его слободки село Чикой (около 700 жителей) чуть в стороне от дороги. Вскоре мы пересекли Чикой-реку, первый крупный (769км, расход воды 263 м³/с) приток Селенги, впадающий в неё чуть выше Новоселенгинска.