Субъективный путеводитель

Вокзал от Енисея в Красноярске отделяла вытянутая на 2,5км (в том числе вдоль перспективы с кадра выше) площадка бывшего Красноярского завода комбайнов, эвакуированного сюда в 1942 году из Запорожья и бывшего в войну единственным в стране производителем зерноуборочных машин. Впрочем, судя по наличию старых корпусов и труб, привезли его не на пустое место - возможно, это были какие-нибудь железнодорожные мастерские. Улица вдоль завода ведёт в сторону центра, слева "хрущовский" ДК Комбайностроителей. В 2010-х завод закрылся, сохранившиеся мощности перевели на тракторный завод в Чебоксарах, а площадку предполагается застроить. Ещё в те годы, когда я учился в институте, Красноярск в числе лидеров разных промышленных отраслей упоминался чаще, чем любой другой город, а лет 15 назад пролетавший тут транзитом с Дальнего Востока отец описывал мне вид Красноярска с заходящего на посадку самолёта как "туча смога, из которой торчат самые высокие трубы". Ныне город стремительно деиндустриализуется - крупные заводы в вымирают один за другим, и быстрее всего из Красноярска утекает именно тяжёлое машиностроение. Впрочем, характерной для этих процессов депрессивности в Красноярске нет, на город продолжают работать бесчисленные рудники и промыслы Красноярского края, и ныне это город не работяг и инженеров, а разного рода офисных служащих. Впрочем, 2-го по величине в мире Красноярского алюминиевого завода и ракетного завода "Красмаш" никто не отменил.

Первый вокзал в Красноярске был построен в 1895 году, когда город пусть и являлся центром грандиозной Енисейской губернии (размером примерно с Аргентину и чуть покрупнее нынешнего Красноярского края), а всё же был одним из самых маленьких губернских центров России (27 тыс. жителей). Второй вокзал открылся в 1961-м, и куда больше соответствовал крупном промышленному городу. Ну а теперь... теперь у Красноярска третья ипостась, претензия на Столицу Сибири, уже не столько промышленного, сколько административно-делового центра, и третий по счёту блестящий новенький вокзал воздвигнут в 2004 году. При этом заметно сходство Третьего и Второго вокзалов, и на местных ресурсах кипят нешуточные споры - то ли вокзал просто отреновировали и слегка надстроили, освоив бюджет строительства "с нуля", то ли всё честно, а сходство - частично от того, что новый вокзал на старом фундаменте, а частично - сознательный замысел. Я в эти споры вешиваться не буду, скажу лишь, что вокзал тут хорош. Обратите внимание также на крытый путепровод с входом в отдельной башне; за ним стоит традиционный паровоз-памятник со стихами на тендере, а иногда тут случается застать вагон-храм, окормляющий посёлки у глухих таёжных станций. В довольно тесном зале ожидания - стенд с детскими рисунками: РЖД, как и многое в России последних лет, пытается быть "с человеческим лицом". В коридорах - много разного общепита, в том числе фастфудница местной сети "Big Yorker" без наценок. На площади, помимо колонны с геральдическим львом-работягой - очень красивая советская мозаика, коими Красноярск вообще богат. А в перспективе параллельной вокзальному фасаду улицы - Восточная Сибирь. Она начинается сразу за Енисеем, и это видно невооружённым глазом - бескрайняя равнина сменяется покрытыми тайгой покатыми горами. В левом верхнем углу - скала Токмак, одна из доминант красноярского пейзажа и часть знаменитых Столбов.

Машиностроительность Беларуси видна хотя бы по общественному транспорту: за исключением метро в Минске можно наблюдать автаркию в масштабах даже не страны, а города! Новые троллейбусы и электробусы АКСМ-433 "Витовт МАХ" (производятся с 2019 года, а сама система пущена в 1952 году) с необычной острой мордой, низкопольным салоном и запасом автомноного хода и чуть менее новые трамваи АКСМ-60102 (2001-15, а система работает с 1929 года) определяют "лицо" наземного транспорта белорусской столицы. На маршруты все они выезжают чуть ли не прямо с завода "Белкоммунмаш", основанного в 1973 году как Минский ремонтный трамвайно-троллейбусный. В 1990-х он начал заниматься сборкой и модернизацией техники, а с 2000-х и собственное производство развернул. Теперь эти машины катаются по городам Беларуси, да и в России не редкость.

Мы долго пылили по краю Тугнуйской долины, что лежит юго-восточнее Улан-Удэ. Просёлочная дорога, которой мы ездили смотреть на странную скалу Пять Пальцев Чингисхана, образует гипотенузу с двумя катетами изогнутой федеральной трассы, в вершине которых стоит райцентр Мухоршибирь. И вновь выходит на неё в крупном русском селе Никольск (1,3 тыс. жителей) с довольно богатой историей. Первую заимку тут поставил в 1737 году некий казак Никола, изгнанный из Удинского острога. В 1740-х к нему присоседились семеро вернувшихся из китайского плена албазинцев (см. здесь) с как-то по пути образовавшимися семьями, а в 1767 - всё те же семейские, для которых Никольск и ныне один из главных центров культуры и ремёсел. Для остальных же это последнее село перед Забайкальским краем, где на заправке у трассы - вечная очередь: дальше бензин на 6 рублей дороже и качественным бывает не всегда. В центре, у типового ДК - неожиданно симпатичная церковь "с иголочки": А прежде стоявшая тут Никольская церковь (1901-02) единственная в Семейщине пережила 1930-е годы, и потому ещё в 1971 году оказалась в Верхней Берёзовке - музее деревянного зодчества на окраине Улан-Удэ.

В Бурятии, в Тугнуйской долине в стороне от проходящей южнее трассы "Байкал", есть крошечное село Нарсата. А рядом с ним выложен на сопке крупнейший в России геоглиф - надпись "Ом мани падме хум" 175 метров в длину и 85 в ширину.

За селом Галтай, что в Тугнуйской долине южнее Улан-Удэ, мы свернули с просёлочной грунтовки на степные колеи, и проехав несколько километров, начали петлять по склону среди валунов разных форм. Впереди - наша цель Табан-Хурган, и компании около неё сменялись в каком-то странном интуитивно ритме: по пути в обе стороны мы встретили по одной встречной машине у подножья. Перевод название Табан-Хурган прост - Пять Пальцев. Конечно же, Пять Пальцев Чингисхана, ибо разве мог к чему-то великому и славному не приложить руку Чингисхан? Классический вид руки над степью особенно эффектен на фото, а вот тут лучше понятен масштаб - пальцы чуть длиннее человеческого роста. Святилище тут было испокон веков, по крайней мере ещё при меркитах, а в 2006 году его возрождение занялись сначала шаманы, а следом и ламы. Теперь две веры мирно уживаются на одном камне - по соседству ступа и сэргэ, а на шестах словно вперемешку хадаки и хий-морины. В Ладонь вложено множество подношений, в том числе - от молодых женщин, мечтающих о материнстве. Но не так зрелищны были Пять Пальцев, если бы не держали бескрайнюю степь.

На одной из сопок в Бурятии мы заметили людей, и я уже знал - там празднуют обок, как произносят буряты название своего сезонного праздника Обоо Тахилга. Вообще слова "обоо", обозначающее у большинства степных народов жертвенник духам места, где оставляют камни, лоскутки или монеты, буряты странно избегают, словно всуе не хотят повторять: обоо как место они называют бурхан, а в названии праздника я отчётливо слышал "к" на конце, хотя традиционно обоком назывался обряд основания новых родов при разделении крупного и разветвлённого рода. В общем-то, верно здесь и то и другое: в июне на этих праздниках (с плавающей датой) буряты съезжаются со всего света в свои родовые сёла, читают молитвы под началом лам, кропят бурханы молоком для белых духов и чаем и водкой для тёмных, оставляют подношения, ну и конечно общаются между собой, родства не забывая. С бурятом, собиравшимся на обок, я ехал в маршрутке до Кяхты, откуда начинался наш (уже втроём) автомаршрут, а бурят, возвращавшийся с обока в Улан-Удэ, потом довёз меня обратно в город.