Сказания Тао

Периодически Мурава уходил. Я не следил за ходом времени специально, но откуда-то знал, что старик пропадал каждые 3 дня. В такие моменты, когда я оставался один, всё моё времяпровождение сводилось к созерцанию старенького, потрескавшегося кувшина, стоявшего на пустующем иконостасе а углу одной крохотной комнатушки. Оконных проемов в этой части избы не было, и потому окружение освещала одна лишь оплывшая свеча. Её размеренный огонек бросал на скудную обстановку и мой угловатый силуэт приглушенный свет, - я же размышлял над тем, есть ли что-то в безнадежно забытом сосуде или он все-таки пуст...

Смотрю на ладони, и вроде бы вижу, как иногда на них появляются морщины. Мерещится или нет, но тогда вспоминаю, как старик мой и сам частенько любовался своими нелепыми короткими ручонками. Кстати, он периодически заставлял меня есть. Утром, днем, вечером и ночью. Ну как есть, глотать пищу, несмотря на то, что у меня не было желудка, чтобы её переварить, и кишечника, чтобы вернуть положенное обратно, миру. Но я глотал кусок за куском, хотя не видел в этом никакого смысла, - мне бы хоть вкус почувствовать, порадоваться немного...

Снег растаял. Мне стало лучше. И я вспомнил больше.. .. Солнце обжигало и меня, но я ковылял за старухой вплоть до самого порога дома. Горбушка торопливо вошла внутрь, а я остановился. Сплошь поросший бурьяном и давным-давно завалившийся на бок, дом представлял собой пережиток не столь далекого прошлого, когда простые люди находили своё существование в простой работе, а чувства их были грубыми, но открытыми. Вряд ли бы можно было подумать, что прогнившая конструкция сможет выдержать хотя бы ещё одного гостя и не сложиться над его головой карточным домиком, но я всё же рискнул...

Она нарочно сторонилась лучей солнца, будто догорающий в ночи мотылек, а я шел за ней. Огонек пламени в её вытянутой руке становился все менее заметен, да и сама старушка будто бы пропадала, растворялась среди влажного валежника и покрытых ржавыми струпьями сосен. Я не пытался понять, зачем эта подбитая годами и людским равнодушием женщина идет вперед, хотя ноги её давно одряхли, а спина выгнулась, будто иссушенная на солнце древесина. Я просто шёл, часто спотыкался о ветви и муравейники, смотрел...

Вспомнил вчера один случай. Вообще, только его и вспомнил. Тогда я лежал среди высоких елей, рассекающих предрассветное небо. Почему я заметил, что ели рассекали небо? Потому, что я на него смотрел. Тогда я совсем ничего не слышал. И двигаться мне не хотелось. Лес был тих, будто бы всё в нем умерло, и сам он был мертв. Не было щебета птиц и шорохов диких зверей. Наверное, поэтому я старался соответствовать окружению - быть не подвижнее камня, не дышать, не думать и не петь. Лежал...