Для тех, кто дружит с юмором

Лена Зелёнкина, трудилась на благодатной и тучной ниве продаж колбасных изделий, небезуспешно, помогая себе в нелегком труде феноменальной словоохотливостью. Но, далеко не все желающие приобрести желаемое, отвечали ей полной взаимностью. Категорию покупателей: мрачных, серьезных, неразговорчивых и въедливых, она в глубине души недолюбливала, и откровенно побаивалась. В массе своей это были мужики, которых было непозволительно много, и все они, как ей казалось, были «как тридцать витязей прекрасных» - на одно лицо: хамовитые и наглые, бородатые через одного...

Наткино, новогоднее, настроение было испорчено Вовочкой до последней крайности, выразившейся в полном нежелании созерцать эту образину. Называется это – удачно встретить праздник с козлом в огороде, пожирающем чужую капусту. С грацией слона, выписывал он коленца и, прочие танцевальные Па, с конопатой Нонкой и, от захлестнувшего её телячьего восторга, напрочь, забывшей о существовании «любимого Жорика». Всё! Отныне, и вовеки веков – ушла любовь, завяли помидоры! Воистину Козел! Романсы под гитару,...

-Ляля, Ляля!!- вместе с ядрёным амбре подгоревших котлет, донеслось из приоткрытой кухонной двери. – Поди - ка сюда, детка! - кричала Маргарита Игоревна. - Да, что произошло такого экстраординарного, мама?! У тебя пожар? Что ты кричишь, как будто у тебя подгорело? - Типун тебе на язык! У меня ещё ничего не «подгорело!» Я, в своем уме и при памяти! Завтракать пора! Откуда в тебе эта вульгарность? Какая ты, стала невоспитанная девочка! - Издержки производства, мама, и мне совсем не до завтрака! Я...

Очередную тягомотину, именуемую вышестоящим начальством в лице полковника полиции Аничкина Петра Петровича, совещанием, Скоморохов слушал в половину уха, мечтательно глядя на сентябрьское солнце в окне, от которого его страшно потянуло в дрёму. Широко зевнув, он не сразу расслышал свою фамилию, и вернулся к действительности после чувствительного тычка локтем в бок от соседа, участкового из соседней станицы Кукухинской. - Скоморохов! Спим? Ну, с добрым утром, спящая красавица! – ехидно глядя на Скоморохова, вопрошал Аничкин...

И этот рассказ о нём УАЗик неспешно катился по проселку, выколачивая почти лысой резиной шлейф тягучей, долго не оседающей пыли. «Степь, да степь кругом! Сколько же раз за год она меняет окраску: от нежно зеленого, покрытого душистым ковром разнотравья с вытканными на нем скромными бутонами полевых цветов, до унылой желтой попоны, постепенно заметаемой белым покрывалом колючего снега. Так и хочется упасть на этот ковер, раскинуть руки, смотреть в пронзительно голубое небо, покрытое белыми барашками...

И этот рассказ о нём, об участковом Скоморохове Ирка, сидя на много чего повидавшем на своем деревянном веку, продавленном стуле, уткнувшись лицом в измочаленный платочек, пускала горькую бабью слезу. Плечи ее вздрагивали. Маленький, красный, девчоночий бантик, завязанный на Иркиных: наполовину седых, наполовину ярко окрашенных в рыжий цвет волосах, собранных в хвост, дрожал в унисон плечам. По -старушечьи согнутая её спина так и кричала всему миру, в лице участкового деревни Драчуны, Валерию Васильевичу Скоморохову, о постигшем её горе...