Память

В гостиной старой, в полумраке сонном, Стоят часы, как страж седых времён. Их циферблат под стёклышкам гранёным Хранит тепло любимых мне имён. Их тихий ход — не просто звук привычный, А мерный шаг ушедших лет и зим. Он помнит взгляд твой, нежный, необычный, И каждый миг, что был неповторим. Вот стрелки движутся неторопливо, Сплетая «завтра» с прожитым «вчера». Они свидетели, как мы счастливо Сидели рядом вплоть до самого утра...

Я сегодня гитару настрою на крик, Чтоб звенела струна, как натянутый нерв. Я спою про того, кто с молчаньем не свыкся, Кто наотмашь рубил, не боясь полумер. Он не пел — он хрипел, выдыхая всю душу, Про войну, про любовь, про тюремную синь. Он запреты, как лёд, своим голосом рушил, Говорил: «Не сдавайся, не верь и не стынь!» Эй, тяни до конца, даже если порвётся! Даже если вокруг — равнодушная рать! Пусть твой голос в веках хриплым эхом зальётся, Ведь не каждому в жизни дано до орать! Он смеялся сквозь боль, бил наотмашь словами, Загоняя себя, как в галопе коня...

Прости, родная мама, за письмо, Что я пишу дрожащею рукою. Здесь адское царит над всем ярмо, Мы лишены здесь жизни, и покоя. Здесь каждый день — как будто страшный сон, Где смех звериный, взгляды ледяные. Я слышу только боли тяжкий стон, И вижу лица чуждые, стальные. Нацистов злоба, и наёмников оскал — Всё слито в ненависть, что душит и калечит. Я слишком долго, мама, это ждал, Но больше ждать мне просто стало нечем. Терпеть — не значит жить. Терпеть — гниение, Предательство всего, что в сердце есть...

Мам, привет. У нас тут тишина, Но она обманчива, как прежде. За спиной — огромная страна, А в душе — отчаянной надежда. Знаешь, мам, я часто вижу сны, Будто дед стоит со мною рядом. Те же цели, тот же гул войны, И потомки их — всё с тем же ядом. Снова, как в далёком сорок первом, Тьма ползёт, сжимая всё в кольцо. Рвётся сталь и на пределе нервы, Смерть глядит в усталое лицо. Ничего, поверь, не изменилось: Та же грязь, и тот же самый бой...

Свинец безжалостный, стальной, Рвёт души, сея смертный страх. И кровь, как маки по весне, Алеет страшно на полях. Солдат российский, сын земли, Стоит под вражеским огнём. О, Боже, Боже, почему Ты допускаешь эту тьму? Зачем невинных гибнет рать, И...

Под чёрным саваном полночной мглы, Где смерть недавно сеяла плоды, От дронов вражьих, что неслись как сны, Мальчишка русский, жертва злой войны. Он юн, изранен, кровь на мураве, Но жажда жизни теплилась в главе. В руке дрожащей крест нательный сжат, Как якорь веры средь военных врат. Молитвы тихий шёпот с уст слетал, И образ мамы в мыслях представал. «О, матушка! – сквозь боль шептал сынок, – Дай, Боже, сил пройти сей путь жесток!» И он пополз. Земля сыра, темна. Враждебный мрак, вокруг лишь тишина, Да сердца стук, да собственный лишь стон...