Память

Здесь небо в клочьях, воздух пахнет сталью, И горизонт пропитан горьким дымом. А мы, укрывшись тонкой серой шалью Из облаков, твердим одно лишь имя. То имя — мамы. Руки ждут родные, Где детский смех, не знающий тревоги. Мы — мальчики, порой совсем седые, Что выбрали суровые дороги. Душа большая скрыта под бронёй, И сердце нежное заковано в металле. Чтоб защитить детей, отцов и жён, Которых мы в глаза и не видали...

В гостиной старой, в полумраке сонном, Стоят часы, как страж седых времён. Их циферблат под стёклышкам гранёным Хранит тепло любимых мне имён. Их тихий ход — не просто звук привычный, А мерный шаг ушедших лет и зим. Он помнит взгляд твой, нежный, необычный, И каждый миг, что был неповторим. Вот стрелки движутся неторопливо, Сплетая «завтра» с прожитым «вчера». Они свидетели, как мы счастливо Сидели рядом вплоть до самого утра...

Я сегодня гитару настрою на крик, Чтоб звенела струна, как натянутый нерв. Я спою про того, кто с молчаньем не свыкся, Кто наотмашь рубил, не боясь полумер. Он не пел — он хрипел, выдыхая всю душу, Про войну, про любовь, про тюремную синь. Он запреты, как лёд, своим голосом рушил, Говорил: «Не сдавайся, не верь и не стынь!» Эй, тяни до конца, даже если порвётся! Даже если вокруг — равнодушная рать! Пусть твой голос в веках хриплым эхом зальётся, Ведь не каждому в жизни дано до орать! Он смеялся сквозь боль, бил наотмашь словами, Загоняя себя, как в галопе коня...

Прости, родная мама, за письмо, Что я пишу дрожащею рукою. Здесь адское царит над всем ярмо, Мы лишены здесь жизни, и покоя. Здесь каждый день — как будто страшный сон, Где смех звериный, взгляды ледяные. Я слышу только боли тяжкий стон, И вижу лица чуждые, стальные. Нацистов злоба, и наёмников оскал — Всё слито в ненависть, что душит и калечит. Я слишком долго, мама, это ждал, Но больше ждать мне просто стало нечем. Терпеть — не значит жить. Терпеть — гниение, Предательство всего, что в сердце есть...

Мам, привет. У нас тут тишина, Но она обманчива, как прежде. За спиной — огромная страна, А в душе — отчаянной надежда. Знаешь, мам, я часто вижу сны, Будто дед стоит со мною рядом. Те же цели, тот же гул войны, И потомки их — всё с тем же ядом. Снова, как в далёком сорок первом, Тьма ползёт, сжимая всё в кольцо. Рвётся сталь и на пределе нервы, Смерть глядит в усталое лицо. Ничего, поверь, не изменилось: Та же грязь, и тот же самый бой...

Свинец безжалостный, стальной, Рвёт души, сея смертный страх. И кровь, как маки по весне, Алеет страшно на полях. Солдат российский, сын земли, Стоит под вражеским огнём. О, Боже, Боже, почему Ты допускаешь эту тьму? Зачем невинных гибнет рать, И...