Рассказ "Сохраняю"

Сентябрь начался с дождей, которые будто не решались стать осенними. Москва пахла мокрой листвой и горячим хлебом, а небо опускалось низко, касаясь крыш. Марина шла по утрам к метро, глядя на отражения в лужах: они были похожи на окна, ведущие в другое время. Каждый день в городе жил свой темп, но теперь она не спешила в него вливаться — двигалась ровно, будто знала, что всё нужное успеет.  В отделе начались новые проекты, и всё шло по привычной схеме: люди, цифры, ритм. Но в конце второй недели сентября пришло письмо от матери...

Июль вошёл в город жарой, от которой стекло на окнах становилось чуть матовым. По утрам Марина держала форточку открытой: ветер приносил запах горячего асфальта и лип, и в этом запахе было что-то детское, беззаботное, будто время нарочно делает вид, что не спешит. На подоконнике лежала тонкая кисть, рядом — тетрадь с короткими фразами, которые она по-прежнему писала по утрам вместо планов. Рабочие дни шли ровно: отдел держал ритм, Даниил учился работать без лишней суеты, Лариса Сергеевна стала реже проверять каждую мелочь...

Июнь пришёл не шумом, а прозрачностью. Воздух стал лёгким, почти невесомым, окна по утрам оставались распахнутыми дольше обычного, и шторы колыхались так мягко, будто город дышал осторожнее, чем прежде. Марина просыпалась раньше будильника и сидела у окна с чашкой чая, пока свет медленно входил в комнату, выбирая угол, где задержаться. На подоконнике лежала тонкая кисть, подаренная Семёном, и рядом — тетрадь с короткими фразами, в которых она фиксировала день так, как фиксируют пульс: не для отчёта, а чтобы знать, что жизнь идёт...

Апрель пришёл ветреным и прозрачным. Ветер гулял по Москве широкими шагами, гнал пыль по асфальту, застревал в ветвях тополей и делал воздух чище. Марина просыпалась рано, открывала окно и слушала, как он идёт через двор, будто проверяя, все ли на месте. Соседский рыжий кот по утрам перепрыгивал с подоконника на подоконник и лениво выглядывал вниз, словно сторожил этот ветер. С тех пор как Нина уехала, квартира изменилась: тишина в ней стала другой — не настороженной, не тяжёлой, а спокойной, как выдох перед новой фразой...

Весна вступала в свои права медленно, будто осторожно проверяя, выдержит ли город её дыхание. На улицах ещё лежали серые сугробы, но в воздухе уже пахло влажной землёй. Солнце поднималось выше, и тени домов стали мягче. Марина замечала эти перемены каждое утро, словно мир просыпался синхронно с ней.  Рабочие будни текли спокойно. Люди на работе оживились, говорили о дачах, поездках, о планах на лето. В отделе стало светлее, как будто вместе с погодой изменилось и настроение. Даже Лариса Сергеевна, обычно строгая, теперь шутила, и в её голосе звучала лёгкость...

Март в Москве всегда был непредсказуемым. То солнце ослепительно отражалось от мокрого асфальта, то внезапно падал снег, словно зима не хотела уходить без прощания. Люди на улицах ходили в лёгких куртках, но с шарфами — на всякий случай. Марина любила этот переход. В нём было что-то живое, как будто сама природа училась быть гибкой.  Она тоже училась. Теперь её дни были размеренными, но не скучными. Каждое утро она вставала на десять минут раньше, чтобы просто посидеть в тишине. Это стало её ритуалом — начинать день не со спешки, а с наблюдения...