Дмитрий Семенов

Бывает, такое тривиально-необычное заметишь, и такая фотография получится, что непременно ею хочется поделиться. Пусть даже и без текста, и без сюжета. Этой сливе (дереву) нездоровится. Ей, впрочем, всегда нездоровится – как/чем ни обрабатывай. Но цветет и немного плодоносит. ‘Стэнли’. Нездоровье передалось сливе (плоду). Не уверен, доживет ли плод до спелости. Он тоже не уверен – и камедеточит. Удержусь от прямой напрашивающейся параллели с плачем. Камедеточение (правильно – «камедетечение», но мне почему-то созвучие с мироточение ближе), или гоммоз, - не-инфекционное заболевание косточковых. Какое-то физиологическое (?) нарушение непонятно чего и непонятно от чего. Возможных причин называют так много, что понятно становится: не знают. В общем, нехорошо сливе, страдает. Но и страдать, как видно по фотографии, иногда получается эффектно.

Чувствую – несправедливость/недосказанность в недавнем тексте, должен подправить, дополнить, уточнить. dzen.ru/...dvz Дополняю-уточняю, про эхинацею ‘Green Twister’. Но замечу, что у меня есть отговорка-оправдание: первый раз цветет у меня, и на фотографиях – первый цветок. Просто не знал, что не зеленоцветковая она на самом деле! Так вот, выложил я ту фотографию с комментарием, а оказалось – это было только начало развития цветка-соцветия, и ее удивительные-замечательные лепестки (краевые язычковые цветки, если ботанически корректно) еще не полностью развернулись, еще не предстали в окончательном своем наряде. Через пару дней эхинацею не узнал и глазам своим не поверил: чисто-изумрудное вроде творение играет теперь прихотливыми переходами  светлых зеленых тонов и прожилок к лилово-малиновым. Нечастое колористическое сочетание среди цветов (невольно вспоминаю малинового бражника – у него такое же, выразительное). Но ведь еще центральная часть корзинки и ее безусловное украшение: пышно-ежистая, бронзово-красная, припудренная золотой пыльцой. Но и это не все: эхинацея развивалась/разворачивалась не сама в себе, а в пространстве. И за пару дней увеличилась примерно вдвое! С ладонь теперь – самый крупный цветок (соцветие) среди эхинацей, которые у меня росли. Тут уместно отметить, что из сложноцветных эхинацеи особенно особенные. Что-то в них привлекающее, не-простое и вызывающее уважение. Мой цветок эхинацея! Сейчас их у меня 9 сортов – вполне достаточно. Если выращивать качественными и не терять. Знаю, это не совсем просто. Но стараюсь.

Что это там в гуще кроны груши за дополнительная пестрота? И действительно – пестрота: большой пестрый дятел! Обычная история: утром смотрю в кухонное окно на красивейшую свою грушу – непременно что-то замечу любопытное. Дятел сновал сначала винтом по стволу, потом перебрался на сучья и наконец почти затерялся в листве: стремительно добывал свой завтрак – в объектив не поймаешь. А когда осознал, что я его ловлю, пусть и в объектив, – сразу и упорхнул. Так что только такая фотография осталась. Но все равно знаменательно – не часто в саду заметишь дятла. Тут следует иметь в виду, что индивидуальный (охотничий) участок замечательной птицы может достигать 25 га! Так что, возможно, мой сад входит в такой участок именно этой птицы, и он как-нибудь еще залетит, методично обследуя свои угодья. Совсем не вреден такой визит. Конечно, потому что любое появление в саду яркого представителя дикой фауны в наше время – яркое же событие, сад оживляющее. А потом неверно полагать, что дятел непременно долбит стволы в поисках добычи – нет, у него немало и других, менее энергозатратных и головоломных способов покушать. Он вообще практически всеядный. Вот стремительно обследуя мою приоконную грушу утром, он то и дело что-то выхватывал из трещин коры и с листвы. Скорее всего, затаившихся там насекомых. Своего рода санитарная обработка дерева. Прилетай чаще, пестрый! PS Вспомнил, что во время последней вылазки в лес обнаружил гору еловых шишек – явно столовая дятла: выковыривание семян из шишек – тоже важная составляющая его диеты.

А еще вот такой у меня в саду есть сейчас обитатель. С цикломенами никогда не был близок. Разве что как-то пришлось приютить эти своеобразные растения на зиму в прохладной оранжерее с суккулентами. То была целая ботаническая коллекция – жертва так и ненаписанной диссертации. Этот же красавец крупно-бело-цветковый был приобретен для живости давно ушедшего Рождества. Славно, замечу, он оживил то Рождество. Рождество прошло/ушло, а цикломен так и остался, почти прижился. Цвел безостановочно и неистощимо, уж не вспомню, сколько месяцев. Правда, к середине весны цветки стали уже единичными, и по всему судя, цикломену приходил законный период покоя. Но помогать ему войти в его цикломеновую нирвану я не стал, а увез на дачу с рассадой вместе, посадил рядом с рододендроном в тенечке. Ну а дальше определяйся, дорогОй, сам. Он и определился: оброс густой листвой и вновь приступил изысканно цвести. Замечательное, замечу, садовое растение: дивно украшает этот густо-тенистый уголок, цветет непрерывно, никаких забот не требует, ничем не болеет и не привлекает ровным счетом никаких вредителей.

Спешу поделиться эмоциями, поскольку они меня переполняют. Вам доводилось выкорчевывать … любисток? Мне довелось, сегодня. Это что-то! Пара любистоков, посаженные два года назад на новой «пряной грядке», почувствовали себя на ней настолько чудесно/вольготно, что вымахали недопустимо чрезмерными. Я с одним даже сфотографировался. И не оттого, что так уж я хорош-фотогеничен, а чтобы эту чрезмерность показать с масштабом. Вообще любисток – чудесное растение. Жаль, совершенно бесполезное и невостребованное. Весной сочные его молодые листочки у нас идут во всякие овощные смеси, но откровенно говоря, все эти смеси и без любистока не менее вкусны. Впрочем, и рос бы себе душистый этот мОлодец – мало ли в саду бесполезных-невостребованных, но не так же агрессивно! И вот решил одного из этой двоицы удалить – место кстати освободить для двух новых сортовых шалфеев. Да не тут-то было – так вцепился любисток в плодородную землю длиннющими мощными корнями! Я чуть вилы не погнул, его выкорчевывая. И всего за два года такое наросло! Корни, кстати, как корневища хрена: толстые, сочные, душистые. Наверное, такие же бесполезные, как и сам любисток.

Совсем вроде недавно – и так уже давно! – весной, я написал, как срезал верхушечный отросток со своего могучего кактуса – трихоцереуса. dzen.ru/...a6a И поскольку все в жизни имеет продолжение, та история тоже продолжилась. Не стал бы про это, если бы продолжение не стало для меня поразительным. Напомню, что срезанную верхушку я оставил на неопределенный срок для укоренения. Поставил кстати на горлышко пятилитровой стеклянной банки: за счет длинных растопыренных колючек гигантский черенок неплохо держался в очень правильной «подвешенной» позиции. Вот только не подумал я: на солнце черенок естественно немного постройнел – ровно настолько, чтобы скользнуть внутрь банки. Приезжаю на дачу, а он внутри, как «рыбка в банке». Ему там неплохо (пока), да и смотрится забавно – как в дизайнерско-юннатских экспериментах по выращиванию кактусов в сосудах. Но я-то не юннат и не дизайнер, в мои планы подобное изуверство никак не входит. Так что придется провалившееся растение извлекать, наверное, банку осторожно разбить. Но это вопрос будущего. Поразило меня другое. Могучему трихоцереусу от той экзекуции был естественный стресс, причем по всему организму – и в оставшемся «пеньке», и в отрезанной его части. Стресс тем не менее проходит, и растение пытается вернуться в обычную свою жизнь. И вот совершенно синхронно разъединенные части кактуса тронулись в рост. На пне-маточнике появилось два ростка: один у самой кромки среза – типа там боковая ветвь наметилась, а другой – в самом основании, это будет второй ствол (трихоцереусам свойственно куститься). Все это вполне нормально и обычно – особого внимания не стоит. Другое дело с черенком. У него росток проснулся вблизи макушки и сразу показался особенным – с какой-то волосисной мохнатостью. Я задавил в себе подозрение, но сейчас дело стало совершенно очевидным: бутон (на первом снимке)! Даже на фотографиях различия с молодыми ростками очевидны: и эти серые волоски, и явственные чешуи (будущие листки околоцветника) вместо обычных бугорков. Цвести собрался черенок в банке! Тут нужно отметить, что трихоцереусы этого вида, который сейчас правильно называть Trichocereus macrogonus, я выращивал издавна и нередко встречаю их в коллекциях. Но никогда не приходилось видеть их цветения. В природе это столбы в несколько метров, таких в культуре не бывает – вот и не цветут. Так что бутон этого кактуса я вижу впервые! И надо же – на черенке в банке! Цветка, конечно, не дождусь: ночные цветки этого гиганта тоже гигантские – 20 см в длину и диаметром. Черенку такое не сдюжить. Но спасибо за попытку! Любопытно так же отметить, что подобное необычное/экстремальное пробуждение бутонов – на черенках, пеньках, прививках, незрелых или поврежденных растениях – хоть и удивительно, но в кактусовом мире случается регулярно. Очевидно, вызванное стрессом, нарушение каких-то интимных процессов.

Небольшое наблюдение - не про маки, и вообще не про цветы – про жару, внезапную и аномальную, как, пожалуй, все в последнее время. Этому самосевному маковому зернышку выпало прорасти в личном пространстве недавно посаженной пышной остинской розы ‘Miranda’. Самосевно оказаться в подножии розы – та еще палка о двух концах: очень велик риск, что вырвут или засыпят конским, извините, навозом. Но если такой участи удается избежать – жизнь удалась: щедро перепадает от кормового изобилия и особого ухода, предназначенных розе. Росток мака я не тронул – растет средь бордюрных камней, никак не мешает. К тому же здоровая, светлая/ясная и резная зелень маков мне симпатична. К тому же не долгие они. Так что этот везунчик вырос прямо-таки мощным красавцем. Я даже ждал его цветения – вот же крупными должны бы быть цветки у такого! И нужно заметить: самосеется у меня не простой мак – черный-перистый. Правда, и "черная" окраска, и перистость в потомстве наследуются произвольно. Цветение маков – что-то совсем особенное. ·   Эти их абстрактно извивающиеся цветоносы – и не от слабости же они так причудливо змеятся, а от какой-то изнутри распирающей энергии, как выпущенный из рук шланг с водой под давлением. ·   Эти бутоны – совершенно непохожие на бутоны других цветов: лепестки хищно заперты чашелистиками, как в шкатулке. И совершенно там внутри никак не организованы – беспорядочно смяты, как заплаканный шелковый платочек. Неважно это для цветка: в нужное время сомкнутые челюсти чашелистиков расщелкнутся и вся эта жеваная смятость, вывалится наружу, расправится и нежно-сочно засияет – тургор, он такой, если он есть, конечно. ·   Эти цветки. Всего четыре лепестка, всего день жизни. Но какая сияющая яркость, какая мощь окраски! Никакого вам рисунка, никаких узоров, переливов и замысловатостей – только торжество чистого бескомпромисного цвета. Подчеркнутое, бывает, атласной чернотой донца. Так вот, жду я самого первого – наикрупнейшего и ярчайшего – цветка и … так и не дождался: спекся цветок на этом очень солнечном месте, в эти аномально жаркие дни. И мощный тургор не спас. Съёжились лепестки, как шагреневая кожа, так и не оправившись, - опали. Спекся мак. На заглавной фотографии - не пострадавший цветок в другом месте.