Скобари на Вятке

Больше всего на свете Николай любил париться в бане. Несколько часов с небольшими перерывами хлестался в неистовстве в таком пекле, что казалось, раскаленный пар вот-вот сорвет крышу у бани. Дед Анисим попробовал посостязаться с Николаем, пришел париться на спор, но уже через полчаса выскочил в предбанник со скрученными от жара ушами и выпученными глазами. - Ну, брат! – сказал он Николаю, когда отдышался. – Тебе даже черти в геенне огненной не страшны. Ничего они тебе не смогут причинить, сами пощады запросят...

К концу 80-ых годов колхозы по всей стране были довольно прочными и в большинстве своем успешными. Везли деревни в города откормленных бычков, зерно, молоко, а в магазинах прилавки почему-то вдруг разом опустели: ни хлеба, ни мяса, ни молочных продуктов. И больше того, каждый день по телевизорам умные дяди и тети вещали, что колхозы – это черная дыра, именно из-за деревень города так плохо живут. В Москве можно было еще что-то достать, купить, и поэтому люди, подсобрав деньжат, ехали в столицу на поездах, машинах за продуктами и что-либо из одежды приобрести...

Дунятка и Галинка – подросточки, подружки, хоть и живут они в разных концах деревни, но редкий день не видятся. Им уже по тринадцать лет, и в эту зиму девочки даже ходили к вдове Настасье гадать на будущего жениха. Настасья – женщина еще молодая, но, так случилось, безмужняя. Были и до сих пор есть охотники осчастливить красивую вдову, но Настасья одна растит двоих детей. Дунятке гадалка по закопченному над желтой свечкой стеклу предсказала замужество в соседнюю деревню. Годика через три. Будущий...

Узнал Трифон Летяга, что к его старшей дочери Поле проявляет большой интерес Сенька Груздев, сын самой богатой в округе семьи. Очень хотелось Трифону породниться с Груздевыми, и однажды он, не спрашивая согласия своей дочери, встретив отца Сеньки, намекнул тому, что не будет против их сватовства. А через неделю случилось невероятное: Поля сбежала из дома и без родительского благословения, самокруткой вышла замуж за парня из далекого села Ильинское. Разгневанный Трифон сгоряча едва не проклял любимицу,...

Плывет, бывало, по нашему пруду Серега – лодка его, доставшаяся ему от деда, словно лебедь скользит по воде. Сам Серега стоит на ногах и гребет веслом так, что ни разу не ударит им по борту лодки, в этом особый шик, мастерство опытного рыбака. А как же! Ударь веслом по борту – рыбу подшумишь, удачи на рыбалке не будет. Лодку эту построил когда-то Серегин дед Поликарп, самый искусный умелец в нашей округе. Его красавицы прямо летали по воде, были легко управляемы, и даже волны не могли причинить какое-то беспокойство их хозяину...

(Ерофей и леший Варнак) Еще и половодье не закончилось, кое-где низины были подтоплены, а Ерофей притащился навестить своего лесного приятеля Варнака. - В экое бездорожье! – стал журить леший раннего гостя. – Да и пешком! Охота тебе грязь месить. Отчего коня не запряг? - Нет в тебе, Варнак, нашего понимания, - отвечал Ерофей. – Сейчас лошадок поберечь надо. Земля подсохнет – пахать, боронить, сеять будем. - Коли так, проходи в дом, снимай обувку – сушиться будешь. Печурку затопили. Ерофей, пока Варнак готовил угощение, сидел около печки, протянув озябшие босые ноги к теплу...

В первый класс я ходил за три километра в деревню Гороховый Бор. Часто, когда возвращался из школы, соседская девочка Нина, ей в школу только на будущий год, каталась на калитке у своего дома, будто поджидала меня, и вот, дождавшись, обязательно начинала весело и громко выкрикивать дразнилку: - Сегодня воскресенье - девочкам веселье, а мальчишкам, дуракам, толстой палкой по бокам! - В воскресенье в школу не ходят! – возражал я ей, но это не мешало Нине исполнить известный стишок еще несколько раз...

Была у нас в селе одна компания старичков, которые собирались зимой в доме дядя Васи и играли по вечерам в карты. Очень мне хотелось влиться в этот дружный коллектив и послушать их разговоры: ведь наверняка рассказывают друг дружке интересные байки, прошлое вспоминают. Встретил я как-то дядю Васю и попросил: - Примите меня в вашу картежную мафию, хочу вас обыграть: разуть и раздеть. - Ты же учитель, - возразил мне дядя Вася. – Как ты будешь играть в карты на деньги? - А ты партийный. Играешь ведь? - Ну, приходи, коли так...

3 часть. Семья гончара Еремея росла и обустраивалась – уже больше десятка жилых домов стояло в этом конце деревни. Деревенские жители новому проулку и название свое дали, и не одно, а два: то ли Еремеево, то ли Гончарово. Чиновники, составлявшие ревизские сказки, в бумагах даже запутались: одних из семейства Еремея записали как Еремеевых, а других - как Гончаровых. Правда, глава рода вовремя спохватился (а может, и подсказал кто) – Гончаровым придется ведь налоги и подати платить, только Еремеевы по царскому указу были освобождены когда-то от всего этого...

2 часть. Деньги, отпущенные по именному указу из государственной казны на строительство гончарного завода, до Еремея не дошли. Стряпчие, дьяки и прочий служивый люд прибрали «малую толику» к своим липким рукам, а на большую часть царских ассигнаций сам наместник края для собственной конюшни выписал из Англии породистых лошадей. Гончар от этого не унывал, и больше того, поднакопленные деньжонки, вырученные от продажи глиняной посуды, расписанные еще совместно с Марией, почти все отдал на достройку «опчественной» водяной мельницы...

Сергей Петрович утром пришел проведать свою подружку, соседку, учительницу-пенсионерку Тамару Николаевну. Старушка сидела за столом и пила чай. - Садись, угощайся, - простодушно сказала она своему приятелю. – У тебя так долго вчера вечером работал телевизор. - Кино смотрел. Переживательная картина! – ответил Сергей Петрович, наливая себе кружку чая. – Ты не хочешь большой и светлой любви? - Смотрела я это кино. Раньше. На сеновал не приду. Мне на поветь по лестнице не подняться: голова закружится...

Кровати у Варнака и Ягодки, лежанки, – по сути длинные, глубокие ящики, наполненные осенними листьями, мхом и сухой травой. Стоят кровати так, что на них можно спать ногами к стенке, а головой к выходу. Приходивший в гости Ерофей на этом настоял. Он убеждал, что ногами к выходу спать нельзя, иначе душа во сне, увидев дверь в доме, покинет тело и, заблудившись в лесу, может уже не вернуться. Стали спорить, есть ли душа у лешего. Ерофей, противореча самому себе, вдруг заявил, что, видимо, у Варнака ее нет...