Ночная собеседница

Выходной день выдался солнечным, теплым и ясным. Андрей сладко потянулся, быстро вскочил с кровати и сварил кофе. Окончательно просыпаясь, стал продумывать свой день. Хотя что тут думать? Однозначно, в лес, там сейчас свежесть и прохлада. Душа все еще просила разрядки после окончания учебного года, а вот художество как раз и помогает разрядиться. А вдруг удастся наконец создать какой-нибудь шедевр, который… Мысли потекли в правильном направлении. Андрей к своим неполным двадцати пяти годам успел...

Василий Никанорович был стар, дитя послевоенных лет. Но дряхлым себя не считал. Наоборот, старался «быть в строю», как он сам это называл. Вот только одиночество изматывало. С тех пор как Нюру похоронил, прошло больше трех лет, а душа тосковать не перестала. Не научилась. Да и сын единственный Игорь далеко. Раньше-то приезжал чуть не каждое лето со своего Дальнего Востока, а как сам дедом стал, да еще на вторую работу устроился, чтобы дочери помогать, так и приезжать перестал. Звонками отделывался...

Время приближалась к полуночи, и Вика решила, что пора закругляться с соцсетями. Все интересное она уже с друзьями обсудила, новостями поделилась, шутками обменялась. Пора на покой. И тут неожиданно в ее личном контакте высветилось новое сообщение от неизвестного мужчины. Оно гласило: «Одиночество - каменная леди, ледяная сказка. Вместо сердца камень, вместо чувства маска…» Звучало как крик души. Вика прочитала послание несколько раз и задумалась: от кого бы это? Знакомый мужчина, или чей-то друг? Давно намеревалась сделать свою страничку только для друзей, но все руки не доходили...

Откуда они берутся, эти дурные привычки и пристрастия, спрашивается! У каждого человека по-своему, по-особенному. А вот у Юрия Кошкина серьезная причина для этого была. Он потерял все: семью, дом, работу, друзей. Потерял по глупости, сам виноват. Вот он себя и корил. До всех своих несчастий он работал на огромной фуре дальнобойщиком. Выпивать – выпивал, чего греха таить. Но дальнобойщики свою норму знают и ни при каких обстоятельствах в нетрезвом состоянии начальству не попадаются. Тем более, за рулем...

Великая грусть, которую называют вселенской, не отпускала Павла. Последняя ниточка, связывающая его с тем временем, когда он был счастлив, разорвана. Мамы больше нет. И именно это понимание давило на психику так сильно, что он ложился, закрывал глаза, ударяясь в воспоминания, и не хотел их открывать. Это было особое состояние души, сродни поэтическому вдохновению. Павел вспоминал детство, родителей, и часто эти теплые воспоминания заканчивались слезами. Он, взрослый мужчина, не мог их сдержать. Когда проводили в последний путь отца, мама помогла ему пережить это горе...

Молодая женщина Люба Проскурина лежала в больнице. Сначала ей сделали операцию по удаления аппендицита, потом что-то пошло не так, было и небольшое воспаление, и осложнения в связи с этим. Поэтому ее пока не выписывали. Ну а куда ей торопиться? Она на больничном, понятное дело, так что работа подождет. А вот в общежитии швейной фабрики, в котором она проживает, ее соседка по комнате Люся будет только рада, что пока одна, и ее ненаглядный Петруша может беспрепятственно посещать ее хоть до утра. У самой Любы поклонника не было...

Семья – какая сила в этом слове! Не сыщешь в самом мудром словаре Другого, так звучащего любовью. Что есть важнее на земле?! Семья – ведь это маленький мирок, И в нем никто не будет одинок! Он создан из добра и уваженья...

Скучный фильм наконец закончился, и Женька спустила с кресла слегка затекшие от неудобной позы ноги, дотянулась до пульта и выключила телевизор. Вот стоило его покупать, у родителей деньги клянчить, чтобы потом смотреть всякую ерунду. Не фильм, а одно недоразумение: ни начала, ни конца. Кто кого любил, кто кого ненавидел – ничего не понятно. Вот в ее жизни ясно все, как божий день. Родителей она любит, хоть и съехала от них на съемную квартиру. Достали своей опекой. Но они ее тоже любят, конечно...

Мне не хотелось никуда идти, не хотелось ни о чем думать. Все вокруг казалось бессмысленным, как и сама жизнь. Я шел по вечернему парку, помогая легкому ветру гнать по аллее листву. Осенние сумерки наступают рано, и парк почти опустел. Деревья шумят, горят неяркие фонари вдоль аллеи, прохладная влажность делает воздух свежим. А надо всем этим висит темное набухшее небо, которое вот-вот разразится дождем. Где-то там, за оградой парка слышен шум города. Люди спешат по домам, боясь попасть под дождь...

Жизнь текла спокойно и размеренно. Не было больших забот, и свободного времени у Павла Андреевича было хоть отбавляй. Хотя нет, отбавлять не надо. Сколько ему еще осталось? Десяток лет с небольшим? А время летит быстро. Семьдесят пять исполнилось недавно. Вот и считай… Но он на свою жизнь не жаловался. Жил в семье дочери, всегда помогал, чем мог. А сейчас только так, по мелочи. Дочь с зятем справляются по хозяйству сами. Да внучка Лизочка подрастает. Помощница. Из-за внучки Павел Андреевич и прижился в дочкиной семье...

Две деревни, Боброво и Кузьминка, располагались недалеко друг от друга. Между ними пролегал негустой лесок с оврагом, и текла речушка Студёная, не очень широкая и мелководная. А когда-то она была настоящей рекой с омутами и холодными родниками. Такой ее и застали Семен и Надюша, приехавшие в Боброво больше двадцати лет назад. Он – молодой врач, прибыл сюда по распределению, а с ним и молодая жена, учительница. Впереди их ждала счастливая семейная жизнь. А с собой было всего два чемоданчика, рюкзак и стопка книг, перевязанная крепкой бечевкой...

Ну что может быть хуже больничной палаты, когда на улице лето, в окошко проглядывает солнышко, на синем небе ни облачка, а тебе туда нельзя. Вернее, в парк нельзя, постельный режим. А вот на небо…. Только попадешь ли туда, вот в чем вопрос. Любовь Михайловна лежала на высокой, чуть жестковатой койке и пристально вглядывалась в лицо врача, рассматривающего ее снимки. Пыталась угадать его настроение и даже о чем он думает. Но лицо было непроницаемым. Наконец он посмотрел на нее и сказал: - Ну что ж, не вижу больших причин для беспокойства...