Стакан молока

19 июня 2024 года умер Виктор Михайлович Петров – Поэт с большой буквы, член Союза писателей России, лауреат премии «Имперская культура», автор книг по Древней Руси, о русских религиозных мыслителях, историк, постоянный автор журнала МОЛОКО. Коренной сибиряк, человек с подлинно русской душой! Виктор Петров родился в 1949 году в Томске. Окончил историко-филологический факультет Томского государственного университета. Армейскую службу проходил в Заполярье, капитан запаса. За его спиной – пятнадцать исследовательских экспедиций по сибирским рекам: Чулым, Четь и Кия...

— Огонь-Догановский и послужил для Пушкина прообразом Чекалинского в «Пиковой даме», — заканчивала свой рассказ женщина. Не мне одному было интересно слушать истории этой удивительной рассказчицы, и не я один следил за каждым её движением, а она, повернувшись спиной к надгробиям Огонь-Догановских и перейдя через аллею, останавливалась перед невзрачным надгробием и говорила: — Ну а здесь похоронен Павел Охотников. Я расскажу историю, о которой вам вряд ли кто еще поведает, — прибавляла она. — Павел...

В 1937 году учебный год начался дождливой, слякотной погодой, хотя обычно первое сентября одаривало весёлыми, солнечными днями. Железнодорожная школа находилась в тридцати-сорока метрах от тупика, куда частенько загоняли порожняки, и мы — ученики младших классов — во все глаза глядели на пыхтевшие под окнами паровозы, горластых сцепщиков, повелительно размахивающих то красными, то жёлтыми флажками. В длинных барачных корпусах, построенных еще до революции, размещалось по три-четыре класса. Я, ученик третьего класса, не был ни забиякой, ни драчуном, но постоять за себя и слабых умел всегда...

В последние годы Надёжке всё чаще хотелось остановить жизнь или хотя бы замедлить, чтобы годы не бежали гуськом друг за дружкой, а дали передышку и себе, и людям. За это время она окончательно отдалилась от Фадея ‒ каждый жил сам по себе. Нина как уехала после того случая, так более и не приезжала. И вот пришло время получить от неё известие. Как-то после обеда пришла дочь Аниски – Нюра, или Нюрик, как называли её в Князеве, и, вызвав из дому, напряжённо присела на лавочке... Прежде-то Надёжка сама...

В класс он приходил последним. Лохматый, с засученными рукавами. Очки в руках. Духарик – прозвали мы его. Он начинал урок со спора. Казалось, спор его происходит с невидимым собеседником. До того жарко говорил он. Задавал вопросы, прислушивался чуть и тут же отвечал, и довольный улыбался. Он не называл нас по фамилиям, а в порыве увлеченности вдруг обращался к кому-то одному и спрашивал: – Ты как считаешь, верна мысль? Урок его пролетал незаметно, и было жаль этого, а мы завидовали тем классам, в которые он шел после нас...

Виталя Канавкин, редактор отдела культуры нашего «Глобуса», просто бредил книгами писателя Солоухина. «Нет, – хватал он меня за руку в коридоре, – ты послушай!» – и гнал наизусть какое-нибудь солоухинское описание природы, застолья или женщины. Память у Витали изумительная, читает он с выражением, с завываниями, как радиоартист. В таких случаях я не знала, как вырваться. Канавкин цитировал, комментировал, закатывал глаза, впадал в нервное возбуждение, сходное с морфиническим; так проходил час, начинался другой...

Бледнеет ночь, ей некуда деваться; Изгибы очертаний всё ясней, Лоскутья мрака стали расползаться Под лавочки, заборы и репей. Несмело птицы подняли тревогу, Осины тронул лёгкий ветерок, И вот уже, сначала понемногу, Потом всё ярче светится восток. Пока ещё посёлок не разбужен, Через зубчатый, тёмно-синий бор Перелезает солнце неуклюже, Как будто рыжий кот через забор. Летняя колыбельная День прошел. Прохладой веет, Крыша скатом розовеет, Обращённым на закат. Сникли прутики малины, Сеном пахнет у овина, Тихо яблони стоят...

Два выходных Надёжка прождала дочь напрасно, а как подошли следующие, то и ждать не стала. Подоила пораньше корову, сама собралась, попила чайку на дорогу с Фадеем и, помолившись Николаю Угоднику, отправилась. Сперва, как прошлый раз, хотела сразу выйти на Погореловский большак, где дорога потвёрже, но вспомнив, как кувыркалась в снегу, решила идти задами, выйти к посадке, а там уж как бог даст, какая-никакая, а дорога всё-таки должна быть: кто на санях проедет, кто пеший пройдёт – не совсем уж глухомань-то...

Вижу маленького мальчика. Одет он в монашеское одеяние и бежит вниз к неглубокой каменистой речке. А на горе стоит белокаменный храм. Догадываюсь, что мальчонка этот там и живёт. Почему? Почему? Почему? Видя это, конечно же, задаю себе сей неизбежный вопрос. Да это и немудрено вовсе: покуда жив человек, он, сердешный, и мается догадками. А разнообразие их, этих самых догадок, воистину огромно. Мальчик этот, лишь едва привидевшись, растеребил мои мысли, а они уж разбег взяли, о жизни людской немного потолковать решил...

Торгового представителя Богдана Барышникова родственники и близкие друзья прозвали победителем по жизни. И ведь были основания: хотел Богдан, чтобы у него обхват бицепса был 38 сантиметров – не щадил себя в тренажёрном зале и добивался, хотел толкнуть штангу массой 150 килограммов – тренировался и в результате толкал, захотел жениться – пару раз заехал по делам в универсам номер шесть, и дело в шляпе – выбрал в жёны симпатичного товароведа Любу. Когда умер отец Богдана, то деньги от продажи его квартиры...

Весточка от Владимира Надежку не обрадовала, и всё из-за того, что тот не соизволил, как просила, съездить к брату. На начальника всё свалил... «Нет, сын, – думала она о Володьке, раз за разом читая его торопливые строки, – это только мать родная обо всех заботится. Только ей одной близки ваши болячки, а друг о друге вам и думать не хочется!» Незаметно пролетел Новый год, Рождество. После Рождества совсем раскисла, потому что от Бориса ни ответа, ни привета, не говоря уж о благодарности. Даже стала...

Особых неожиданностей не ждали, гостей не приглашали. Кто помнит, тот поздравит или приедет сам. Да мало ли?! Однако квартиру убрали, продукты худо-бедно были, закуска, одним словом, ну, а к закуске, как положено, — питьё. Было и оно. Поднялись как всегда рано. Традиционный кофе и поздравления от меня. Правда, я болела и из дома не выходила, но договорилась с соседкой, и она принесла мне сине-белые ирисы, пахнущие свежестью и морозцем, шампанское и торт. Поэтому, проснувшись, сестра никак не могла понять, откуда это синее благоухающее великолепие...