Умение быстро оценивать боевую обстановку, отдавать своевременные и, главное, выполнимые приказы – одно из важнейших качеств любого командира. И чем выше должность командира, тем важнее это умение. А уж если ты народный комиссар по Военным и морским делам новорожденной республики – просчеты могут стоить жизни государству и, уж точно, будут стоить тысяч и тысяч человеческих жизней.
Ярким примером этому может служить странный эпизод Гражданской войны, лукаво названный советскими историками «восстанием белочехов». Начнем с того, что к моменту восстания никаких белочехов в природе не существовало... Но обо все по порядку.
Чешский легион
Первая Мировая война, которую в составе Антанты вела Российская империя, требовала все новых людских ресурсов. Уровень потерь на фронтах превышал все ранее представляемое, а говорить о какой-либо победе ни одной из сторон не приходилось. Вот тут, как представлялось, на удачу России, против ее врагов начала играть «лоскутность» Австро-Венгерской империи. Состоящая из множества слабо между собой взаимодействующих государств, она имела два основных центра: австрийский и венгерский. Эрцгерцог Франц-Фердинанд, убийство которого послужило детонатором к началу войны, хотел создать еще и славянский центр, но не успел. Его дядя император Франц-Иосиф и слышать не желал о столь дерзких преобразованиях. Когда б он скончался несколькими годами раньше, ситуация могла быть совсем иной, но государь Австро-Венгрии оказался настоящим политическим долгожителем. Как результат, жители славянских земель, входивших в Австро-Венгрию, ненавидели власть Габсбургов и видели в России защитников своих прав и вольностей.
Одной из подчиненных венскому престолу стран была Чехия, давшая армии Франца-Иосифа бравого солдата Швейка. Конечно, это всего только литературный персонаж, но он отлично характеризует желание чехов и словаков воевать под австрийскими знаменами. Как результат – славяне не просто складывали оружие при обнаружении в поле зрения любой российской воинской части, они зачастую в полном составе переходили на сторону русских с развернутыми знаменами и под барабанный бой, как например сделал это 28-й пехотный полк. Единственное, чего желали эти солдаты и офицеры – сражаться против угнетателей-австрияков.
Российское правительство с радостью пошло навстречу братьям-славянам, желавшим с оружием в руках отвоевать свою независимость. К 1917 году против общего врага действовал уже целый чехословацкий корпус из двух дивизий, отдельной бригады и артиллерийских частей. Воевали чехи и словаки достойно. После Октябрьской революции они остались практически единственными воинскими соединения, которые, находясь на Украине, оказывали доблестное и организованное сопротивления наступающим германцам. Но очень скоро возник резонный вопрос – что новым властям делать с «Чешским легионом»?
Представители Украинской Центральной Рады, резиденты белогвардейцев, большевистские комиссары искали подходы к чехам. Дисциплинированный, хорошо вооруженный, обстрелянный корпус в условиях всеобщей неразберихи и дезорганизации был чрезвычайно мощной силой. Но политические дрязги развалившейся империи чехам были, по меньшей степени, не интересны. Они желали продолжать начатую борьбу и потому готовы были дистанцироваться от происходящего. Для этого командование чешского корпуса начало переговоры с представителем союзников – французским генералом Жаненом и, как результат, поступило уже под французские знамена.
Теперь перед новыми «французскими» войсками стояла непростая задача – попасть во Францию. Проламываться в штыки через пол-Европы было нереально, уходить морем, через Архангельск и Мурманск – более удачный вариант, но командование союзников опасалось подводных лодок врага. Тогда и было принято, как впоследствии оказалось, судьбоносное решение – вывозить корпус через Владивосток. Дорога уже была опробована – прежде таким образом на выручку Франции доставлялись русские стрелковые бригады.
Но с той поры ситуация изрядно переменилась. Одна из могущественнейших держав мира разваливалась на глазах и бурление народных масс оставляло невозмутимыми только мертвых. В феврале 1918 года большевики подписали с немцами «позорный Брестский мир», чем поставили чехословаков в весьма затруднительное положение. По условиям договора, должен был начаться обмен военнопленными, а многие солдаты и офицеры корпуса, хотя и перешли добровольно на сторону русских, могли считаться таковыми. В корпусе пополз слух о скорой выдаче их «хозяевам» -австрийцам.
Конечно, столь тягостное положение дел могло взбесить кого угодно. 14-го марта в Челябинске в Штабе чешского легиона было принято решение о выступлении против большевиков. Но решений тогда принималось много, слов говорилось просто невероятное множество, исполнять его солдаты и офицеры корпуса совершенно не торопились. В результате 26 марта 1918 года Совет Народных Комиссаров подписал в Пензе соглашение с командованием Чехословацкого корпуса о безопасности передвижения эшелонов к Владивостоку. В обмен на это 27-го марта чехи сдали часть имевшегося в их распоряжении оружия и боеприпасов и поезда начали движение.
Российская развалина
Шел 1918 год. По всей территории страны далеко не всегда можно было понять где чья власть и есть ли эта власть вообще. Путь Чешского легиона пролегал по единственной железной дороге (КВЖД) на Дальний Восток. Эта стратегическая магистраль, соединяющая центр страны с ее окраиной, была весьма проблемным местом в транспортной системе России. Жизнь в Сибири во многом строилась вдоль нее. При этом пропускная система этой важнейшей транспортной артерии была чрезвычайно низкой и возможности увеличить ее не было совершенно. Даже прежде, во время русско-японской войны, это стало одной из главных причин неудач русской армии, теперь же, когда революционный порядок свел на нет трудовую дисциплину, предугадывать, когда поезд двинется со станции и где он остановится было просто невозможно. Именно поэтому вереница эшелонов, груженных личным составом, артиллерией и имуществом корпуса, растянулась от Волги до Владивостока (63 состава по 40 вагонов каждый).
Медленно тянущийся через половину страны корпус не доставлял радости местным жителям. Порою случались факты вопиющего разбоя и насилия, но, в целом, он сохранял дисциплину, единое командование и, что было чрезвычайно важно для молодой Советской власти, соблюдал нейтралитет. Еще со времени нахождения на Украине в нем была разрешена большевистская пропаганда, впрочем, не имевшая особого успеха. Хотя около 200 чехов, разагитированных большевиками, ушли под красные знамена - среди них и «отец» Швейка Ярослав Гашек, дослужившийся до должности коменданта города Бугульмы. Но это на тот момент сочли их личным делом.
Сегодня, говоря о Гражданской войне, мы вспоминаем известную карту, где хорошо виден клочок земли молодой советской республики и огромные земли бывшей империи «под пятой» белых и Антанты. В целом, такой момент в Гражданской войне действительно был. Но не тогда. На описываемый период и Волга, и Сибирь, да и в вообще большая часть страны находились в руках большевиков. Белое движение только-только формировалось (начало «Ледяного похода» генерала Корнилова 23 февраля 1918 года. Чуть позже - поход Яссы-Дон добровольческой бригады полковника Дроздовского). Большевики, еще не оправившись после мифических «побед» у Пскова и Нарвы, лихорадочно формировали Красную армию из оставшейся от прежнего русского воинства, утратившей дисциплину и внятное командование вооруженной солдатской толпы.
Вместе с тем, Сибирь, благодаря активной деятельности «красного барона», бывшего генерал-лейтенанта российской императорской армии фон Таубе, по большей мере находилась в руках большевиков. Конечно, тише воды, ниже травы в городах таились многочисленные «бывшие», недовольные установлением нового порядка, подпольные офицерские организации вынашивали планы восстаний, но дальше вялого саботажа их деятельность не шла.
В целом в Сибири, где отродясь не было крепостничества, пролетариат составлял крайне малую часть общества, а вольное крестьянство испокон веку привыкло ориентироваться только на себя, для поддержки новой столичной власти базы не имелось. Но пока красные митинговали по городам и за околицу особо не совались, с ними старались и не конфликтовать -- «с пьяным не спорь, с сильным не задирайся».
Выходило, что на всей территории молодой республики Чешский легион являлся самым организованным и боеспособным войсковым соединением. И на радость большевикам, это грозное воинство (около 40 тысяч штыков и сабель + до 10 тысяч добровольцев, примкнувших по дороге) намеревалось в кратчайшие сроки покинуть Россию и отправиться добывать независимость своей родине на французских полях сражений. Спустя месяц после начала движения первый эшелоны уже достигли Владивостока.
Сорванная лавина
И вот тут начались чудеса, которые можно объяснить либо катастрофическим недомыслием, либо злым умыслом.
Все началось с того, что 4-го апреля 1918 года во Владивостоке было совершено нападение на японскую компанию «Исидо Секай». Два японца были убиты, еще один ранен. А уже 5-го числа, - невероятная оперативность! - во Владивостокской бухте Золотого рога высадился мощный японский десант, поддержанный кораблями. Кроме них «абсолютно случайно», как это всегда бывало с британцами, там же оказался эсминец «Саффолк».
В принципе, Япония была союзником России в 1-й Мировой войне и ее выступление было согласовано с правительствами Британии и Франции. Но в Кремле задались вопросом: «А вдруг чехи поддержат японцев? Тогда «пожар» распространиться до самой Волги!» Москва затребовала начать переговоры с Антантой для перенаправления эшелонов на Архангельск и Мурманск. А до поры до времени остановило движение чехов по КВЖД.
Но, как поется в песне той поры: «были сборы недолги» -- 25 мая 1918 года местные Советы рабочих и крестьянских депутатов получили суровый приказ от наркома по Военным и Морским делам Льва Троцкого требовавший полностью разоружить недавних союзников. В приказе значилось: «…Все советы по железной дороге обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооружённым на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно посылаю в тыл чехословацким эшелонам надёжные силы, которым поручено проучить неповинующихся. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти, поступить как с братьями и оказать им всяческую поддержку. Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток…».
Воистину, «демон революции», как почтительно величали наркома, умел излагать мысли ясно, жестко и доходчиво. Вот только выполнить такой приказ оказалось совершенно невозможно. Будто понимая, как будет воспринят драконовский приказ, Троцкий направил выполнять его подразделения, сформированные из пленных венгров. Должно быть, он рассуждал: «уж эти-то точно чехам поблажек не дадут».
Так и получилось. Вот только чехословаки, уже вдосталь накормленные слухами о предстоящей выдаче, увидев венгров, отреагировали моментально – состав, под командованием бывшего командира роты (в тот момент – командира Татринского полка) капитана Гайды, находившийся на станции Ново-Николаевск (нын. Новосибирск), взялся за оружие и захватил город. Вслед за этим мятеж охватил все подразделения корпуса, на всей протяженности железной дороги. Попытка тушить едва тлеющий огонь бензином привела к предсказуемым результатам -- большевики были частично убиты, частично разоружены и согнаны в те самые лагеря, куда, по мнению Троцкого, надлежало посылать чехов. 26-28 мая были захвачены Челябинск, Иркутск, Златоуст, открыта дорога на Омск.
Новая реальность
Капитан Радола Гайда (урожденный Рудольф Гейдль), возглавивший стихийный бунт корпуса, по сути, являлся авантюристом высшей пробы, счастливо оказавшимся в нужное время в нужном месте. Для начала, этот чешский военачальник не был чехом. Отец – австриец, служил унтер-офицером, мать, обедневшая черногорская дворянка, занималась воспитание сына. Он окончил гимназию, изучал косметику и работал фармацевтом. Был женат на албанке. Срочную службу Гайда проходил в Австро-Венгерском горнострелковом полку. Но с началом 1-й мировой войны перешел на сторону черногорцев, а затем и русских. Вначале служил полковым медиком, но затем начал подниматься по командной лестнице. Получил несколько боевых наград, в том числе и высоко почитаемый в армии орден Святого Георгия IV степени. Российская революция вынесла его наверх и дала недавнему фармацевту развернуться во всю ширь.
Стоявшие на Волге части корпуса, высадившись из вагонов, начали стремительное наступление, один за другим захватывая поволжские города. После взятия Самары к ним присоединился отряд недавнего «красного военспеца» подполковника Каппеля. Этот отряд, ворвавшись в Казань, захватил вывезенный сюда «подальше от линии фронта» золотой запас Императорской России. В Самаре между тем возникло правительство, состоявшее из недавних депутатов Учредительного собрания (Комуч), принявшее на себя всю полноту власти в стране. Правда, дальше речей и воззваний дело так и не пошло, но это судьба любых говорилен.
Большевики громко били тревогу - от Самары до Москвы идущий на всех парах бронепоезд добегал всего за сутки. Так что опасность, нависшая над советской властью, была вовсе не шуточная. В Кремле это прекрасно понимали. Для спасения молодой республики на вдруг образовавшийся фронт примчался сам «виновник торжества» - нарком Лев Троцкий. Решительности и отваги ему было не занимать, увлекать за собой солдатские массы он умел блестяще. Возможно, его миссия имела бы полный успех, но тут вместо словоблудов Комуча власть захватил объявленный верховным правителем адмирал Колчак. И белогвардейские части, и Гайда, ставший внезапно генералом, без промедления присягнули ему.
Кольцо врагов республики Советов начало угрожающе сжиматься и социалистическое отечество оказалось в немалой опасности. Созданные гением наркомвоенмора «белочехи» дрались умело и самозабвенно. Впереди у красной России оказались годы кровавой Гражданской войны, поражения и победы в сраженьях, которых легко можно было избежать.
И на Тихом океане свой закончили поход…
А генерал Гайда продолжал боевой путь истинного авантюриста. Некоторое время он командовал армией под знаменами Колчака. Затем за своеволие и нежелание подчиняться распоряжениям командования был отставлен и лишен всех наград, попробовал вновь устроить переворот и в конечном итоге сыграл немалую роль в поражении и гибели Верховного правителя.
Что же касается войск Чехословацкого корпуса – их действия были не хуже и не лучше действий прочих участников Гражданской войны. Они сражались, грабили, убивали без суда и насиловали. Увы, в то время это не было чем-то из ряда вон выходящим для любой из воюющих сторон. В конце декабря 1919 года, когда армия Колчака, теряя позицию за позицией, отступала в глубь Сибири, по настоянию французского военного представителя, генерала Жанена, остатки колчаковского золотого запаса (того самого, взятого в Казани) были переданы под охрану наиболее дисциплинированных чешских подразделений. Но 22-го января 1920 года в Иркутске, где в ту пору находился «золотой эшелон», утвердилась советская власть. Понимая, что попытка силой отбить сокровища может привести к нежелательным последствиям, большевики предложили обменять золото на беспрепятственный путь до Владивостока и дальнейший выход из страны.
Первая Мировая война к тому времени уже закончилась, Австро-Венгрия развалилась, и чехословаки страстно желали возвращения домой. Вагоны с золотом были воплощенным чемоданом без ручки. Все понимали, что держат в руках огромные богатства, вот только что с ними делать посреди тайги - совершенно непонятно. Подумав некоторое время, командование Чешским легионом 1-го марта 1920 года передало новой власти 1143 ящика и 1678 мешков золота. Именно столько официально состояло под охраной. После чего остатки корпуса, вместе с непокорным генералом Гайдой, как и предполагалось в марте 1918 года, вернулись к родным домам.
Там, в Чехословакии Гайда продолжал свою бурную деятельность и даже сидел в тюрьме, а его подчиненные внезапно учредили весьма состоятельный «Легио-банк». Но это уже другая история.