В приятной неге её кожи Губами не дыша тону. Спасти меня никто не сможет, Я к сАмому спускаюсь дну И слышу, как в ушах стучится От напряженья в сердце кровь, Готовая навечно слиться Со Словом Божиим любовь. Я отдаюсь потокам нежным, Влекущим к счастию меня. Я - ученик любви прилежный, Раб солнца радостного дня. В её дыхании всплываю Для одиночного глотка Из воздуха и вновь ныряю Без напряжения слегка В волнующие душу ласки, В пленительные сети сна, В которых будто бы из сказки Со мной запуталась она...

Я стою в полной темноте. Хотя нет, не в полной. Абсолютная темнота - это тогда, когда ты вообще ничего не можешь разглядеть, даже собственную руку тебе совершенно не видно, будто ты попал в потусторонний мир, где нет ничего, кроме этой темноты и первозданного ужаса. Сейчас же на меня падал тусклый свет из окошка, закрытого крепкой решеткой - для того, чтобы никто не попытался сбежать, спасая собственную жизнь. Света мало, я с трудом вижу свои ладони, но и это уже неплохо. Все-таки звериная травля цениться гораздо меньше самих гладиаторских боев...

Мне повсюду твой голос слышится, Зверем воет тоска, скребётся, Без тебя мне так больно дышится, Без тебя мне совсем не живётся .

-Ну, что он сказал? – Виктор тревожно смотрел на жену. Марина вышла из кабинета врача и, даже не посмотрев на Витю, схватила сумку и пошла по коридору. «Тук-тук, тук-тук!» - стучали ее каблучки по кафельному полу, слишком чистому, до отвращения блестящему. Маришка слишком часто видела эти узоры, коричневые ромбы с лепестками по углам на кремово-белом фоне, эти шторы, легкие, воздушные, совершенно не задерживающие свет, бьющий в окна «Женской консультации». Солнце, как будто нарочно, старалось забраться в каждый уголок лечебного заведения, построенного, чтобы дарить семьям радость...