Пойдём со мной

- Лю..се... Позвон... - еле выдыхала из себя мать перед тем, как отправиться в последний путь. - Что ты говоришь, мам? - ворчливо спрашивали у неё обе падчерицы, притворяясь, что не понимают последней воли старухи. - Ничего не разберём! Любим мы тебя, любим! - Надо Люсе... позвонить... - повторяла мать, смотря измученным взглядом в потолок. Сёстры хмуро переглянулись. Старшая Зоя пошла на хитрость. Она разблокировала свой телефон и тыкнула его в нос матери. - Интернета нет, вот, видишь? Отсутствуют...

Он пристально рассматривал взрослую дочь и всё думал, не в силах поверить: "Не моя! Да как же так? Да неужели правда?". Тридцать семь лет любил чужого ребёнка?.. Ксюша, поглощённая переодеванием своего новорожденного крохи, сначала не замечала этот испытующий, подозрительный взгляд отца. Геннадий Иванович всматривался в каждую её черту, стараясь найти хоть какое-то сходство: что-то радовало его и давало надежду, что-то пугало и заставляло внутренне холодеть. Больно сжималось сердце. Ребёнок лежал между ними на диване - Ксюша зашла к родителям, чтобы его переодеть...

Яне было стыдно показываться на глаза новому соседу, хотя лично за ней ещё не было никакой вины. Бедный парень... Её мама, женщина эмоциональная и импульсивная, в первый же день обругала молодого человека нехорошими словами. Случайно вышло, неудобно... Мама Женя и сама очень смутилась, но виду не подала. Во всём был виноват их кот! Кто же знал, что они с Рябым чем-то внешне похожи. Но если бы всё ограничилось только эпизодом с котиком... Кот был наглым и очень любил гулять. Стоило открыть дверь, как он находил любой способ улизнуть из квартиры...

За руль машины Ася не садилась тринадцать лет, с тех самых пор, как получила права. Инструктор в автошколе, страшный матерщинник и просто злобный мужик, прочно вбил ей в голову мысль, что такой курице, как Ася, ни за что не сдать экзамен в ГИБДД. За рулём Ася чувствовала себя как за пультом от атомной бомбы и каждый раз, нажимая на педаль сцепления и теребя механическую коробку передач, надеялась на авось - она вообще не могла сообразить как это всё работает. - Куда ты (цензура), рулишь, ***?! Ты...

Первый муж остался в памяти Лены ошибкой юности и ударом под дых, после которого сразу становишься умнее. Он мог поднять на Лену руку - так, слегка, не сильно вроде... - а Лена, ввиду неопытности, ещё не знала, что нужно сразу уходить. Он умел подкупить девушку многим: деньгами, харизмой, красивым волевым лицом. Устоять на самом деле сложно. И Лена подумала, что это любовь, не понимая, что ничегошеньки не знает о любви в свои девятнадцать. А что до мужа, то он вообще не умел любить в принципе. Молодость,...

Она уходила тяжело. Долго и растерянно собирала вещи как это делают люди, находящиеся под воздействием далёких от реальности мыслей. В её и без того печальных, пронзённых слабостью глазах, сквозила серая, как высохший асфальт, тоска. Ира видела, что подруга тосковала надрывно: по городу, из которого вынуждена уехать, по работе, где неожиданно обрела приятных подруг, по ежедневному маршруту с пересадкой в метро на станции Красный проспект. Всё это за тридцать шесть лет жизни стало частью самой Насти,...

Когда жена Славы дохаживала последний месяц беременности, его мать подарила будущей внучке стёганное одеялко. Лариса Дмитриевна любила шить, это было её развлечение. Одеяльце было лёгким, пуховым, из разноцветных кусочков материи и, так как ждали девочку, сверху она нашила обмётанную зигзагом бабочку. Подойдя к дверям квартиры сына, Лариса Дмитриевна предварительно достала из пакета подарок, чтобы сходу поразить молодых. - Во-о-от... Смотрите как я для вас настаралась. Несколько месяцев шила! В машинке не стирайте только, пух собьётся, лучше мне отдавайте, я сама...

Когда мама поднималась на открытый общий балкон нашей девятиэтажки, я не могла её остановить. Я шла за ней следом, но я была как тень, я словно видела фильм, его последние кадры, где главный герой сдаётся и самовольно уходит из жизни, а я лишь наблюдатель, чьи желания не берутся в расчёт. Шестой этаж... Седьмой... Я без осознания видела в конце каждого лестничного пролёта эти нарисованные через трафарет цифры на стенах. Мама шла медленно и твёрдо. Она всё решила и ей некуда было спешить: минутой позже смерть, минутой раньше - разницы уже нет...

Она держала серп твёрдо, но тело её уже повело не туда. В глазах помутилось и подступил резкий скачок тошноты - Тамара поняла, что до обморока остались секунды. Тошнота была перманентной - это от постоянного голода. Жать, жать урожай, пока не упадёшь, других вариантов нет... Она размахивалась всем телом, увлекаемая качками гаснущего сознания, и вторая рука, как автоматическая машина, хватала срезанный пучок ржи. Ещё взмах! Ещё! Ну же! Будь отважнее! Будь сильнее голода, холодного пола землянки и войны! И Тамара работала сверх тех сил, что отмерял ей Бог...

- Ой, пара-а-азит... Тьфу на него, тьфу! Больше он мне не сын, проклинаю его и будь проклят тот день, когда я его родила. Марта, касаточка... ты слышишь меня? Вдоль и поперёк кровати ползала на коленях вдова Алевтина Прохорова. Она также приходилась матерью единственно выжившему на войне сыну Акиму. На той кровати неподвижно лежала разбитая горем невестка - Акимова жена Марта. Взгляд Марты оцепенел, её натруженные, сложенные крестом на животе руки задубели, пересохшие губы слиплись от долгого молчания...

У Тосиной бабушки никогда не было в доме еды, в том смысле, что приготовленного ничего не было. Мать Тоси отзывалась на этот счёт резко, даже грубо, не церемонясь в выражениях: - Чем она тебя там кормила? Дай угадаю - яичницей. Угадала? Хо-хо! Вот уж скупердяйка и лентяйка старая. - Мама! - возмущалась Тося, ей не нравилось, когда так говорили о бабушке. - Рот прикрой, - советовала мать, - она всю жизнь кормит всех одними яйцами: и папку твоего, и сыночка младшего дядю Сашу. А ещё она никогда никого не любила: ни мужа, ни детей, ни вас, внуков своих, никого, кроме себя...

Раиса вышла из комнаты, где лежал её полупарализованный муж, и схватилась за дверной косяк. "Лучше бы ты умер сразу, чем это всё..." - снова подумала она невольно, как думала и в первый день, и в последующие, скрываясь под любыми предлогами от несчастья, не навещая Петра. Всё случилось в Ярославле, где жили его родители, а сами они были из Вологды, и только спустя полтора месяца Раиса приехала к нему. Она тихо закрыла дверь, за которой оставался лежать неподвижный Пётр, и остановилась, не понимая куда идти, впала в короткий ступор...