В мире поэзии

Другая половина дома угрюмо и неприветливо поглядывала из-за давно некрашеных рам, куски пакли, терзаемые шустрыми воробьями, торчали между брусьев, калитка злобно кривилась покосившимся боком, в щель между штакетником злобно скалил зубы огромный черный пес, слабо и лениво тявкнувший на Алешу. Возле двора валялись бесформенной кучей не доколотые и неубранные с весны дрова. Здесь же лежал брошенный хозяином колун с выщербленным топорищем. Двор зарос мелкой кудрявой травой. Георгины росли в таких же,...

На лице бабки медленно проступали красные пятна. Она молча смотрела на Людку. -Чего?- выдавила она, наконец. И вдруг обиделась за петуха: А чего ж это без желания-то? Ведь ихние куры перед нашим забором туда-сюда прохаживаются, хвостами крутят, Петю моего смущают. Опять же яйца... Пусть половину мне отдает! Она курочек обездолила, петуха своего зарезала, чужим пользуется и еще жалобы пишет! -Какие еще яйца! - заверещала не ожидавшая такого поворота Лизка.- чтобы были яйца, петуха не надо! За дверью, в коридоре, где густо толпились бабы, стояла мертвая тишина...

После этого Цвигуниху вызвали в совет на заседание административной комиссии. Соседки, разведав обстановку, рассказали ей, что Лизавета долго сидела у Людки в кабинете, плакала и написала на нее настоящее заявление. До обеда они живо обсуждали, какой срок дадут живодерам за зверское убийство кота, жалели деда. Бабка виноватой в убийстве себя не считала, но в сельсовет пришла с душевным трепетом. В обычно пустом коридоре было полно баб, которые вдруг сразу все решили узнать, сколько они должны за воду...

Одержимая жаждой мести, Цвигуниха перелетела через забор и с маху ломанулась к сонной соседке, объясняя, что она думает про нее и ее корову. Лизка, собравшаяся виниться и просить прощения, обозлилась. Затем обе в поисках справедливости отправились в сельсовет. Людки на месте не оказалось, и искать правду они пошли к Петровичу. Давно растерявший все иллюзии и веру в людей глава комсомольской администрации, опухший от недельной пьянки, страшно болеющий с похмелья, осоловело таращил глаза на двух вопящих...

Сессия местных депутатов в деревне была событием. Важные избранники, нарядившись в праздничную одежду, неторопливо шествовали через весь поселок, останавливаясь пообщаться с умирающим от скуки электоратом. На все сессии вместе с директором лесхоза в обязательном порядке приходила Зинаида, которой не положено было находиться на заседаниях такого уровня. Но наряженная, накрашенная и надушенная бдительная жена директора на это чихать хотела. Она сидела рядом с мужем, показывая всем, что не дремлет, и так просто мужика своего не отдаст, даже депутаткам...

Улица, на которую свернул участковый, была унылой и неуютной. Широкая проселочная дорога в рытвинах, ухабах и ямах была разбита тяжелыми тракторами. По обе стороны красовались груды самого разнообразного мусора, который чистоплотные жители нанесли от своих дворов. Метра три от заборов земля была тщательно вычищена, даже подметена, но дальше была ничья территория, куда и сваливали все, что не пригодилось в хозяйстве. При этом все делали вид, что это их просто не касается. Каждый год по весне, как...

- Нет, говоришь, общего? А есть, есть это общее! Отец Дашки Иван Вырин с Сергеем Павловичем Ползуновым в приятелях ходили , он их частенько вместе видел, и пасеку они в тайге тоже рядом ставили. А перед самой смертью Ивана они друг на друга волками смотрели. Произошло между ними что-то и серьезное. Такие мужики по глупости врагами не станут. Нашел Ивана в тайге дед Цвигун. Это он омоновцев к Пьяной горе вывел. Тайга, она большая, ищи в ней человека, как иголку в стогу сена, а тут надо же прямо к трупу и вывел...

Алексей Николаевич, проснувшись, напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Бабка Марья, как и предполагал он, ничего не слышала и не подозревала. Но больше чем кому бы то ни было, верил себе. Каждая клеточка его тела дрожала от напряжения, тоненькая ледяная игла стегала болью вдоль позвоночника. Чувство это было таким болезненным и острым, словно через него пропускали ток. Уж он, прошедший через горячие точки, знал, что это значит, как знал и то, что отмахиваться от него нельзя. Потому и жив до...

Алексей Николаевич Федоров, участковый поселка Комсомольский, ехал домой после долгого и секретного разговор с начальником. Алеше было 27 лет, но хлебнул он на своем веку все мыслимые и немыслимые горячие точки и Чечню. Везло ему невероятно. В плен не попал, ни разу не ранило, но в голову все-таки война дала. Не мог спать ночью. Днем при свете солнца сон наваливался сразу, а ночью никак не исчезало обостренное чувство опасности, от которого не лечил ни таежный, напоенный цветочными арматами свежий...

Башир Омарович Баширов, начальник Вальцовского РОВД, был сильно не в духе с самого утра. Она еще утра отметила, что у молодого начальника неприятности и явно не личного характера. Ей очень хотелось поговорить по душам и выяснить, в чем дело, но ,увидев, как он расхаживал по кабинету, поглаживая седеющие виски кончиками твердых ногтей, как резко злобно ломал в пепельнице незажженную сигарету, она успела придать лицу сосредоточенное выражение, снисходительно улыбнулась и ,немедленно выгнав из приемной всех посетителей, уставилась невидящими глазами в мерцающий экран компьютера...

Телая мутная злоба, подступившая к горлу, душила Башира Омаровича. Не помогало даже открытое окно машины, летящей в ветреную бесприютную ночь. Только постепенно все его геройство и храбрость сползали с него, как со змеи сползает весной кожа, здравый смысл начинал нашептывать ему, что большей глупости он за всю свою жизнь не совершал, и надо бы вернуться и повиниться, может и простят его детство. Но проклятое упрямство гнало его вперед, домой навстречу черт знает каким неприятностям. Баширов угрюмо поглядывал на густеющий по обеим сторонам дороги лес, и на душе у него скребли кошки...

1.3. Кошмар на Пьяной горе В тот проклятый день Людка Васнецова-секретарь поселковой администрации, здоровенная дебелая деваха с круглым простодушным лицом, на котором поблескивали маленькие раскосые татарские глазки, с утра была сильно не в духе. В глубине души Людка была уверена, что она красавица. Эта ее глубокая убежденность в своей бабьей привлекательности как-то передавалась окружающим, и все в деревне вполне искренне считали ее красавицей, хозяйкой, аккуратисткой. Всех соседей Людка поражала...